Я тебе объявляю войну!

Судя по тем словам, что горничная бросила мне в спину, он не боялся приглашать в дом посторонних, зная, что ему все сойдёт с рук.

– Здравствуйте, Ангелина, – приветливо улыбнулись девушки, не знаю, что он им наговорил, если вообще посчитал нужным что-то объяснять, но они ничем не выдали своего удивления моим внешним видом. – Меня зовут Екатерина, – продолжила одна из них, пока вторая раскладывала все необходимые принадлежности, – а мою напарницу Маргарита. Сегодня мы к вашим услугам.

Я ошеломленно кивнула и вопросительно посмотрела на Марка, но тот лишь пожал плечами.

– Будем здесь или пройдём в комнату? – спросила Екатерина.

– Здесь, – ответил за меня Марк.

– В комнате было бы удобнее, – заметила Маргарита.

– Здесь, – повторил он и взялся за принесенный макбук, давая понять, что разговор окончен.

Девушки колдовали надо мной до самого вечера. Они стригли, красили, наносили маски, делали макияж, укладку. Все это время Марк находился в гостиной. Он даже не покинул её во время депиляции, так и просидел, уткнувшись в свой девайс, не поднимая головы.

– Какой у вас заботливый мужчина, – шепнула еле слышно Маргарита. – Редко кто из моих клиенток может таким похвастаться. – А я кивнула, не рассказывать же ей, что он сидит здесь, чтобы я не сболтнула лишнего.

Когда они закончили, то подвели к зеркалу, показать получившийся результат. На меня смотрела испуганная блондинка с удлинённым каре и вечерним макияжом. И хотя цвет волос не изменился, после окрашивания они стали казаться более мягкими и живыми. Меня можно было бы назвать красивой, если бы не излишняя худоба. Острые скулы, выпирающие ключицы, тонкие руки и ноги, на мне любая одежда смотрелась неестественно.

– Вы выглядите потрясающе! – восхищенно воскликнула Екатерина. – Не поделитесь своим секретом стройности?

– Много времени проводите в спортзале? – поинтересовалась Маргарита.

– Генетика, – громко произнёс Марк, захлопывая крышку макбука, всем видом давая понять, что разговор окончен, и им пора уходить.

Он придирчиво осмотрел меня, когда стилисты покинули территорию дома. Мне хотелось спрятаться от этого изучающего взгляда, но я продолжала стоять, вытянувшись в струнку, нервно кусая губы. Я боялась, что он захочет дотронуться до меня, не говоря о чем-то большем. Когда он заговорил, я вздрогнула и внутренне сжалась.

– Я прощу тебе эту выходку, – произнёс Марк, – но чтоб больше никаких неожиданностей.

Я кивнула, поскольку не могла заставить себя произнести ни слова. Он все так же сидел в кресле, изучая меня от макушки до пяток. Когда горничная сообщила, что Марк ждёт меня, я накинула на себя лёгкий сарафан, и сейчас, под его пристальным взглядом, казалась голой самой себе.

– Собирайся, – сказал он, – покатаемся. И возьми с собой что-нибудь тёплое, хоть и август, но ночи сейчас холодные.

– Ты… Ты отпускаешь меня? – моё сердце зашлось в бешеном ритме, но ответ Марка спустил меня с небес на землю.

– С чего бы вдруг? Твой брат даже на связь не выходит, не говоря уже о возврате долга. Просто покатаемся по ночной Москве.

Недоверчиво я пошла собираться. Надела джинсы с блузкой, накинула сверху кардиган. Одежда свободно болталась на мне, и мне пришлось потуже затянуть ремень на джинсах.

Когда я спустилась, Марк уже ждал меня в гостиной. Так же как и я, переодевшись в джинсы и рубашку, он выглядел таким обычным, если не знать, что его одежда стоит чьей-то полугодовой зарплаты.

Он провел меня в гараж и усадил на переднее сиденье своего порше. Я впервые увидела, где находится дом Марка. Это был какой-то посёлок, с такими же домами для богатеев. Мы вырулили на трассу и помчались по шоссе, ведущему в Москву.

Глава 12.

Мы ехали в столь поздний час, когда пробки уже успели рассосаться. Мои руки лениво лежали на руле. Рядом со мной сидела трясущаяся блондинка. Она старалась держаться, и, хотя благодаря климат-контролю в салоне стояла комфортная температура, Ангелина дрожала.

Я гнал по пустой трассе, а Лина вжималась в сиденье, вцепившись в него тонкими пальцами. Скорость. Я обожал скорость, когда адреналин сумасшедшими дозами выбрасывается в кровь и сшибает мозги напрочь! Лучше всех наркотиков, которые я пробовал в юности, в закрытом учреждении для богатеньких отморозков, куда меня засунул ублюдочный папаша! Кокаин, героин, лсд… В конце концов, я понял, что кто-то специально подсаживал детей богатых родителей на иглу. И я видел, как кончают наркоманы, как стирается личность и от человека остаётся пустая оболочка, требующая новую дозу. Я не хотел себе того же. Я должен был выбраться и отомстить. Всему миру. Потому, я не дал себе в этом увязнуть. И все же, я – наркоман. Адреналиновый.

Я мёртв. Я давно уже мёртв внутри. Скорость – единственное, что заставляло почувствовать себя живым. До недавнего времени. Пока в мою жизнь не ворвалась она. Юная, наивная и невинная. Пришла просить за своего никчемного брата.

Когда я трахнул её впервые… Блядь! Ни с одной даже самой опытной шлюхой не было такого кайфа! Сжимать её, такую испуганную, дрожащую, врываться в неё, собирать губами её слезы, ловить каждый её вдох, знать, что первый. Я бы трахал её до утра! Да что там до утра? Всю жизнь! Не вынимая. С ней все было по-настоящему: её страх, её сопротивление, её ненависть. Всё её эмоции были истинными. Я уверял себя, что забираю её из-за долга, но уже тогда я знал, что она все равно будет моей. Она стала моей одержимостью.

Я перевёл взгляд с дороги на сидящего рядом Ангела. Именно так я называл её про себя. Вся такая правильная! Наверняка, никогда не переходила дорогу в неположенном месте и тащила в дом больных животных.

– У меня была собака. Её звали Полли, она умерла три года назад. Я принесла её щеночком, кто-то выбросил её… – я что, спросил это вслух?

– У меня тоже был пёс. Арчи. Отец пристрелил его, когда я сбежал из закрытой школы, куда он меня засунул, – отвечаю ей, раз уж разговор зашел о собаках.

– Что?! – вот только сочувствия её не хватало! Хотя жалеет она не меня, а пса. Да она скорее посочувствует моему конченому папаше, которому достался такой сын, чем мальчишке, у которого отняли единственное живое существо, любившее его, ведь он вырос в редкостного гавнюка! Уверен, она оправдала бы любой поступок моего старика, каким бы подлым он ни был, поскольку я для неё…

«Ублюдок!» – так она называет меня, когда думает, что я её не слышу.

«Ублюдок!» – беззвучно шепчут её губы, когда я деру её в коленно-локтевой.

«Ублюдок!» – говорит её взгляд, даже когда она опускается передо мной на колени. Несмотря на страх, в её глазах всегда читается вызов. Читался. До той ночи.

– Забудь, давно было!

Я положил руку на её острую коленку, и она, вздрогнув, попыталась отстраниться, но я только сильнее сжал пальцы. Любое её самое малейшее сопротивление вызывало неконтролируемый азарт хищника. Кровь забурлила, еле сдержался, чтобы не съехать на обочину и… Нельзя. Пока нельзя. Все равно моя! Никуда не денется!

Она боится, очень сильно боится. Задышала нервно. Пиздец! В тот раз я реально перегнул палку! Не знаю, как умудрился не повредить ей ничего. Ещё бросил её в ванной, даже не проверил, что я там крутанул, ушёл, нажрался, а оказалось, она пару часов пролежала в ледяной воде. Словила воспаление. «Легко отделалась» – сказал тогда Шульц. А если бы я крутанул горячую?

– Куда ты везешь меня, Марк? – вопрос Лины вырывает меня из моих мыслей.

– Просто кататься, – и это правда.

– Просто?

Да, блядь, просто! Игнорирую её вопрос, сосредоточился на дороге. Она молчит тоже.

– Почему? – спрашивает Ангел.

Смотрю на неё, что почему?

– Почему, – повторяет она, – почему Дима ещё не объявился?

А я, блядь, знаю?!

– Ты же отправил ему фотографии, почему он молчит?

– Не знаю, – отвечаю ей.

Не отправлял я ему ничего, кроме самой первой фотки. Из-за тех фоток-то я и нажрался, как увидел. Впервые со студенческих времен. Сразу удалил их. Пиздец, конечно, решил девчонку наказать за длинный язык! Надо было вовремя остановиться… Я не планировал изначально делать с ней все то, что в итоге сделал. Я всегда себя хорошо контролировал. Но с ней… Её страх как наркотик, как самый сильный афродизиак. Тогда, рассматривая то, что я натворил, я впервые подумал, может мой старик, будучи атеистом до мозга костей, но твердивший с самого детства, что для меня в аду уготован отдельный котёл, был не так уж неправ?

– А если он мёртв? – продолжает говорить Лина.

– Жив, – коротко отвечаю ей.