Лама-детектив знает твой мотив

Эта мысль нервирует.

Я откинула голову на подголовник.

– Я просто не представляю, кто еще мог знать о нашей встрече.

Брэнди выехала с парковки на улицу.

– Ну я знала, но я никому не говорила. Может, кто-то с экскурсии?

– Может, но они все выглядели типичными залетными туристами. Мог ли кто-то из них знать о том, что случилось здесь в восьмидесятых?

– Маловероятно.

К счастью, дорога к моему дому была короткой. Брэнди остановилась перед входом и выключила машину.

Я нахмурилась.

– Ты собираешься вернуться в паб?

По субботам «С пылу с жару» закрывался в десять. Сквозь окно я видела, что Жанель уже подметает зал. Уже как минимум половина одиннадцатого.

– Тебя швырнули в гардероб. И чуть не сожгли заживо.

Я содрогнулась. Обязательно было говорить это вот так?

– Так что я не пущу тебя в дом одну. Я останусь на ночь.

Я сразу же покачала головой, отчего она запульсировала сильней.

– Тебе не обязательно это делать. Как же Итан?

– Он с мамой и уже крепко спит. Ты не можешь оставаться одна. Что, если эти парни вернутся?

Правда? Я не хотела думать об этом, собираясь войти в свой большой пустой дом. И откровенно говоря, телосложение у Брэнди вовсе не как у телохранителя. Но я правда не хотела оставаться одна. Вовсе нет.

– Ладно. Но честно говоря, тебе не стоило, – снова начала уговаривать ее я, чувствуя себя виноватой, что она не с сыном. И два нападения – каковы шансы? На самом деле я не хочу знать ответ. – Дин совсем недалеко, если мне понадобится помощь.

Она покачала головой.

– Нет, я хочу остаться. Иначе буду всю ночь не спать и беспокоиться о тебе.

Я подозреваю, что еще она не хочет пропустить никаких событий, если вдруг что-то случится. Но я ценю ее дружбу.

– Ладно.

Мы выбрались из машины, и я подождала, пока она достанет с заднего сиденья сумку с вещами для ночевки, косметичку и маленькую сумочку с заднего сиденья. Святая корова, кажется, она собралась остаться на неделю. Она повесила все сумки на плечо и кивнула с таким решительным видом, как будто мы собирались в бой:

– Готова.

Что у нее в этих сумках?

Я поднялась по ступенькам на крыльцо, Брэнди шла за мной по пятам. Я достала ключ от дома из переднего кармана и вставила в замок, и тут я замерла.

– Дверь не заперта, – прошептала я Брэнди, хотя сама не знаю, зачем говорю шепотом.

Она посмотрела вверх, как будто могла пронзить взглядом навес над крыльцом, обшивку стен и волшебным образом узреть внутренности моего дома. Потом уставилась на меня.

– Может, ты просто забыла.

Возможно. Я торопилась и обдумывала вопросы, которые хотела задать Фрэнку. Плюс мой водитель «Убера» демонстрировал терпение ребенка, ожидающего печенье.

Я осторожно повернула ручку и вошла в прихожую. Мы обе уставились на лестницу, как будто нарушитель должен был стоять там и ждать нас. Разумеется, там никого не было. Но мы все равно не шевелились.

– Знаешь, наверное, надо позвать Дина, – тихо произнесла Брэнди. Она предложила себя в качестве моего телохранителя на ночь, но, похоже, уже передумала. Не могу ее винить.

Несмотря на стремление быть независимой бесстрашной женщиной, я кивнула. Безумные события этого вечера были слишком живы в памяти. «Слишком быстро, Соф, слишком быстро». Одно дело быть независимой, другое – глупой.

– Да, хорошая мысль.

Что-то вызывало во мне дискомфорт.

Брэнди перевесила одну сумку на другую руку и начала копаться в поисках телефона. Несколько раз стукнула по экрану, потом поднесла его к уху. Через несколько секунд тихо сказала:

– Привет, Дин, ты еще в баре? Ты не мог бы прийти к Софи? Мы в прихожей. – Возникла пауза. – Да. Нет. Мы в порядке.

Она повесила трубку со словами:

– Он идет.

Не успела я кивнуть, как дверь в конце короткого коридорчика под лестницей открылась. Я вздрогнула, хотя могла бы догадаться, что Дин придет оттуда. Эта дверь соединяется с кабинетом в пабе.

– Все хорошо?

Мы обе поднесли пальцы к губам.

– Мне кажется, в доме кто-то есть, – прошептала я. – Может, и нет, но мы подумали, что лучше войти всем вместе. Безопасность – это количество.

Дин нахмурился, потом посмотрел на лестницу и кивнул. Проскользнул мимо нас – нелегкая задача со всеми баулами Брэнди, занимавшими большую часть пространства между дверью и лестницей.

Он начал медленно подниматься по старым деревянным ступенькам. Следом двинулась я, услышав, как Брэнди что-то схватила и пошла за нами.

Наверху перед дверью на кухню Дин остановился. Склонил голову и прислушался.

– Мне кажется, я слышу голоса, – тихо произнес он. – Ты оставила включенным телевизор?

Я покачала головой.

– Нет.

Он приоткрыл дверь, она скрипнула, и мы застыли. Уголком глаза я заметила что-то у меня над плечом. Оглянулась и чуть не получила в глаз кончиком зонта.

– Извини, – пробормотала Брэнди, отодвигая от моего лица импровизированное оружие, которое она, должно быть вытащила из корзины рядом с входной дверью.

Он толкнул дверь, и мы столпились у входа, заглядывая внутрь. Лампа освещала пустую кухню. Я была почти уверена, что оставила свет включенным, но нервы заставляли сомневаться в себе.

Дин вошел внутрь, и я за ним. Рядом кончик зонта снова выскочил в опасной близости от моего лица. Я легонько отодвинула его.

– Извини, – повторила Брэнди.

С этого угла мы увидели, что в гостиной тоже горит свет. И я четко услышала голоса. И правда похоже на телевизор. Разве что нарушитель говорит голосом Джерри Сайнфелда[14].

Дин двинулся в глубь кухни. Я шла за ним по пятам, а Брэнди держалась так близко, что периодически тыкалась мне в спину. Над моим плечом снова выпрыгнул зонтик.

– Ты опасна с этой штукой, – пробормотала я.

– Если я ее опущу, толку не будет, – ответила она, продолжая держать зонт высоко.

Дин поднял руку, давая нам знак замолчать. Уставился на дверь гостиной. Я почувствовала, как он напрягся. Потом услышала это. В гостиной как будто скрипнуло кресло. Неужели мой нарушитель просто прохлаждается у меня в гостиной и смотрит повтор шоу Сайнфилда в ожидании следующей возможности напасть на меня? Потом я заметила полоску света под дверью. Тень на стене, которая выглядела очень человеческой. Секунду спустя появился человек, но не успела я рассмотреть, как Брэнди протиснулась мимо нас, толкнув меня прямо на спину Дина. Она вырвалась вперед, размахивая зонтиком, как необузданный ребенок, играющий в пиратов.

Человек в дверях попятился.

– Господи, Софи, что происходит?

Я умудрилась выскочить из-за Дина и схватить Брэнди за руку, дернув ее назад, до того как ее зонтик кого-то покалечит.

– Стой! – завопила я.

К счастью, паника в моем голосе была очевидна, и Брэнди прекратила размахивать руками. Она взглянула на нарушителя, потом на меня и впала в замешательство. Дин аналогично.

– Брэнди, Дин, – выдавила я, практически задохнувшись от шока. Я показала на женщину, глазевшую на нас с таким видом, будто мы психи. – Это моя мама. – Я махнула в сторону своих смущенных приятелей. – Мама, это мои друзья.

– Гм-м, у тебя определенно любопытные друзья, – сказала мама, как только Брэнди и Дин с извинениями представились и быстро сбежали. Она сидела на барном стуле у кухонного островка.

Я пыталась занять себя тем, что налила воду в чайник и поставила его на плиту.

– Мам, что ты здесь делаешь? Почему не позвонила и не сказала, что приезжаешь?

– Я звонила тебе целыми днями, – сказала она, и я знала, что это правда. Будет мне урок, что не надо избегать ее. – И писала СМС.

– Ты писала, чтобы я тебе перезвонила, – заметила я, открывая шкаф и доставая две синие с белым чашки. Положила в каждую чашку по чайному пакетику. – Ты могла бы написать, что приезжаешь.

За моей спиной мама вздохнула.

– Ты могла бы перезвонить, как я просила.

Я повернулась и оперлась о барную стойку.

– Ты права. Просто я очень занята. Извини, что не перезвонила.

Я отвечала на ее СМС, но поняла, что буду выглядеть инфантильно, если напомню об этом.

Секунду она смотрела на меня, сосредоточенная, как будто собиралась показывать дом стоимостью миллион долларов. Идеально выглаженный белый костюм, который она, должно быть, после Дня труда начала носить чаще, безупречная стрижка – привычный боб. Ни одна волосинка не выбивается из укладки. По сравнению с ней я выгляжу, должно быть… ладно, в конце концов, я стала жертвой нападения.

О боже, об этом я точно не хочу ей рассказывать.

Она осмотрела меня с головы до пят и помрачнела.

– Софи, ты в порядке? Что у тебя со лбом?

Я смущенно потрогала шишку. Даже не знаю, как она выглядит со стороны.

– Все хорошо. Просто на что-то налетела. Правда, все нормально. «На воре шапка горит».

Она еще какое-то время поизучала меня, потом кивнула:

– Иди сюда, садись.

Я устроилась на соседнем табурете. К моему изумлению, она наклонилась и крепко обняла меня. Но удивило меня не само объятие. Моя мать – не любительница демонстрировать чувства, но снежной королевой ее тоже не назовешь. Меня поразило то, насколько крепко, практически с отчаянием она это сделала.

– Я очень переживала за тебя, – сказала она, продолжая прижимать меня к груди. Я крепко обняла ее в ответ.

Когда мы наконец расцепили руки, я с сожалением улыбнулась.

– Я знаю, жаль, что я не позвонила. Не хотела тебя волновать. Как папа?

Чайник засвистел, и я встала, чтобы приготовить чай.

Она отмахнулась.

– Ты его знаешь. Весь в цифрах и инвестициях. И гольфе.

Мой папа – финансовый консультант и такой же трудоголик, как мама. Но он очень любит играть в гольф.

– Все еще жалуется, что Гарри Джордж пропускает свинги, когда ведет учет очкам?

Папа и его лучший друг много лет спорят о том, как правильно учитывать очки в гольфе. Но все равно продолжают играть вместе. Думаю, что это часть удовольствия.

– Разумеется. – Мама улыбнулась и покачала головой.

Я вернулась с чашкой, которую поставила перед ней. Она секунду рассматривала ее.

– Сервиз Санни «Голубая ива». Должно быть, им лет сорок, – сказала она, устремив взгляд куда-то вдаль. – Я помню, когда Санни его купила. – Она рассмеялась. – Хотя он, наверное, еще старше. Я была с ней, когда она покупала его на блошином рынке.

Я взглянула на кружку, украшенную китайским пейзажем из цветов, птиц и деревьев.

– Я не предполагала, что он настолько старый.

Она кивнула, все еще погруженная в воспоминания.

Я протянула руку и прикоснулась к ее ладони.

– Мама, зачем ты приехала на самом деле? С трудом могу поверить, что ты проделала весь этот путь с Западного побережья только потому, что я несколько дней не отвечала на звонки.

Она отвела взгляд от кружки и моргнула. Моя сдержанная, все контролирующая мама снова вернулась.

– Я просто не могу поверить, что ты не рассказала мне о том, что в стене гостевого дома обнаружили труп. Думаю, меня должны были поставить в известность.

Я изумленно уставилась на нее.

– Откуда ты узнала?

– Я подписана на «Вестник Бухты Дружбы». Это было на первой странице.

– Подписана?

Она отмахнулась.

– Всю жизнь.

Всю жизнь. Не помню такого. Но что интересно, она постоянно получает газету из города, который, по ее словам, не выносит? Очень интересно.

– Просто мне казалось это странным – взять и рассказать тебе об этом, – объяснила я, делая глоток чаю.

Она покачала головой, давая понять, что это неубедительное объяснение. Так и есть. Но честно говоря, мама с трудом пережила новость, что теперь у меня есть лама, поэтому рассказывать ей о том, что в доме обнаружили настоящий скелет, значило рисковать, что она сразу же позвонит местным агентам по недвижимости и выставит дом и паб на продажу без моего разрешения.

– Я терпеть не могла этот гостевой дом, – сказала она с ненавистью, поразившей меня. – В тот год, когда мы въехали, там жил неприятный мужик по имени Энди. Он был из тех, кто ведет себя идеально, когда рядом взрослые, но если он застигнет тебя одну в саду, то начинает говорить гадости вроде: «Какой миленький топик, мне нравится, как на тебе смотрится этот цвет».

Я была поражена.

– Энди? – Я вспомнила мужчину, разговаривавшего с Натаном. Его шляпу. Аббревиатуру «ССБ». «Строительные работы. Стюарт и братья». Это фирма, с которой Фрэнк, по его словам, сотрудничал, когда передавал эту собственность бабушке. – Кажется, я на днях с ним встречалась. Это он делал здесь ремонт?

– Скорее всего. – Она отмахнулась. – Я пытаюсь забыть об этом. Так неприятно.

Должна признать, при первой встрече он не показался мне извращенцем, но, с другой стороны, я не девочка-подросток. Я пришла в ужас.

– Ты говорила бабушке?

Она покачала головой.

– К сожалению, нет. В те времена люди не уделяли этим делам столько внимания, сколько стоило бы. Они просто отмахивались, отшучивались или говорили, что он не имел в виду ничего такого. – Мама выпила чаю. – Но теперь, будучи взрослым человеком, думаю, что мама поверила бы мне и выступила бы на моей стороне. Она была добрая и хиппи, но со стержнем внутри.

Любопытно. Вся эта информация была весьма полезной.

– Мама, какое счастье, что ни с тобой, ни с тетей Кэтрин ничего не случилось. – Я вздрогнула. – Именно в это время пропала та девушка!

– Так ты знаешь, кто эта бедняжка? – спросила она.

Я кивнула.

– Девочка-подросток по имени Мэнди Миллиган.

Она была не намного старше моей мамы в то время.

Настала очередь мамы приходить в ужас.

– Мэнди Миллиган?

– Ты ее знала?

Мама кивнула.

– Она несколько раз сидела со мной и тетей Кэтрин.

Вот это да. Значит, бабушка была с ней связана. Да и дедушка, видимо, тоже. И Энди наверняка видел, как она приходила посидеть с ними. Вот дерьмо, прямо как в жутковатых фильмах того времени. Ты проверил, что делают дети? Я вздрогнула. Просто жуть.

– Я помню, когда она исчезла, – сказала мама и отпила еще чаю. – Это было тем же летом… – Она умолкла и еще выпила.

– Тем же летом, когда с дедушкой случилось несчастье, – договорила я.

Она кивнула.

– Мама, ты правда думаешь, что это был несчастный случай?

Мама взглянула на меня поверх чашки. Секунду она молчала, как будто раздумывала, что сказать.

– Нет, не думаю.

– Ты считаешь, бабушка имела отношение к его смерти?

Мама поставила чашку.

– Ты знаешь, у меня был очень длинный полет. Я пропустила пересадку в О’Хэйре. Мне надо поспать. Поговорим об этом завтра.

Я знаю, когда моя мама начинает уклоняться от темы. Это тот самый раз. И она только что упрекнула меня, что я ее избегаю? Ладно, мама, сегодня вечером я тебя оставлю в покое, но завтра утром я первым делом пристану к тебе с этим вопросом. Я имею право знать прошлое моей семьи. Грязное оно или нет.

Не говоря уже о том, что я выдохлась. Мысль о кровати вдохновляла.

Мне нужно немного отдохнуть, перед тем как я приду к Джастину и скажу ему, что Энди – кусок дерьма, у которого были все мотивы и возможности убить Мэнди и спрятать ее тело в стене.

На следующее утро я проснулась от запаха кофе и бекона. Два аромата, обещающие прекрасный день. Я потянулась, удивленная тем, что так крепко спала после вчерашнего. Даже во взрослом возрасте мама дома – это ощущение безопасности.

Я выбралась из кровати и пошла на кухню, где обнаружила маму. Она готовила яичницу. На ней был кардиган поверх шелковой майки и черные укороченные джинсы. Ноги босые. Я не помню, когда последний раз видела маму одетой так расслабленно. Она женщина того типа, которые одеваются как на парад. Как чудесно видеть ее в такой уютной одежде.

Ну и я перестала переживать из-за своих клетчатых пижамных шорт и мешковатой футболки.

– Пахнет великолепно, – сказала я, падая на стул.

– Я готовлю кето, – объявила она, помешивая яйца на сковородке лопаткой. – Диана Джексон, помнишь ее?

Я улыбнулась и кивнула. Мама и Диана дружат с тех пор, как я училась в средней школе. Они познакомились на занятиях по пилатесу и с тех пор неразлучны, так что я, конечно, помню Диану.

– Она сидит на кетодиете уже месяц, и, честно говоря, это новая женщина. Кожа улучшилась, она похудела, энергии прибавилось. Тебе тоже надо попробовать. Углеводы – это смерть, детка.

Углеводы – это восхитительно. Думаю, я предпочту смерть отказу от пасты. И печенья. Обожаю шоколадное печенье. И даже не пытайтесь лишить меня моллюсков во фритюре. Хотя там есть какой-никакой протеин, верно?

Но я поддержала ее:

– Определенно попробую.

Между порциями пасты с морепродуктами и свежеиспеченным хлебом Джимми.

Она отошла от плиты и налила мне чашку кофе. Поставила ее передо мной с упаковкой жирных сливок.

– Можешь добавить это в кофе.

Жирные сливки лучше, чем печенье? Трудно поверить, но я все равно налила их в кружку. Потому что если даже смесь сливок с молоком прекрасна на вкус, жирные сливки должны быть еще лучше.

– Итак, какие у нас планы на день? – поинтересовалась она, раскладывая яичницу по тарелкам.

– Сначала мне надо позаботиться о Джеке.

Мама бросила на меня любопытный взгляд.

– Джек – это тот симпатичный мужчина, который тут был вчера?

– Нет, мама, это Дин. – Я не стала напоминать, что он представился. Но на маму чуть не напала блондинка с зонтиком, поэтому, я думаю, можно простить ей некоторую забывчивость. – Управляющий моего паба. Он живет в гостевом доме. Это он обнаружил тело.

Мама скривилась.

– Омерзительно. – Она вскинула голову. – Но он славный. – Она разложила бекон по тарелкам и понесла их на островок. Поставила одну передо мной. – А ты моложе не становишься.

Я подняла взгляд от тарелки и уставилась на нее. Серьезно? Ей недостаточно того, что она пилит меня по поводу переезда, а теперь начнется эта тема с внуками? С учетом того, что у нее самой всего один ребенок, аргументов маловато.

Я съела кусочек бекона, игнорируя ее замечание.

– Спасибо за завтрак.

– Я подумала, что не отказалась бы от экскурсии по городу, – сказала мама, садясь рядом со мной.

– Правда? – Она полна сюрпризов. – Прогулка по памятным местам?

– Поскольку я здесь, почему бы и нет?

Я кивнула:

– Отлично. Звучит весело. Я только доем твой восхитительный безуглеводный завтрак, быстро приму душ и покормлю Джека.

Ко времени моего возвращения мама убралась на кухне и куда-то исчезла. Я вышла на улицу, но там ее тоже не оказалось. Я сдалась и отправилась в сарай к Джеку.

Хотя было еще утро, понятно, что день опять будет не по сезону теплым. Ладно, я сказала «не по сезону», как будто я в этом разбираюсь. До сих пор август и начало сентября были теплее, чем июль.

– Доброе утро, Джек! – жизнерадостно поздоровалась я со своим питомцем. – Как твои дела?

Он замурчал и наклонил голову в ответ. Я уже запомнила, что это означает, что он готов выйти из сарая.

– Все красивые одуванчики уже шепчут твое имя, да?

Он снова наклонил голову. Клянусь, порой мне кажется, что он меня понимает.

Я отодвинула засов в его стойло, и он пошел наружу, но по пути остановился, чтобы я почесала ему шею. Мы вышли в загончик.

– Господи. Он похож на овцу-мутанта.

Я обернулась и увидела идущую к нам маму.

– Не слушай ее, – прошептала я Джеку. – Ты очень красивый мальчик.

Он дернул ухом.

– Мама, это Джек. И он очень красивая лама. Он даже выиграл на Блюберри Кинг этим летом. И предыдущим тоже. – Вряд ли это произведет на нее впечатление, но Джек заслуживает, чтобы его достижения стали достоянием общественности.

– А, фестиваль Блюберри, – сказала мама. – Определенно одно из самых ярких событий лета.

Я не смогла понять, она говорит серьезно или язвит. Зная маму, предположу, что это сарказм.

К моему удивлению, мама открыла калитку и вошла в загончик. Она остановилась и уставилась на ламу. Джек подошел к своей любимой лужайке с одуванчиками и клевером и начал пастись, игнорируя нас обеих.

– Санни не стала бы заводить просто лошадь или корову, не так ли? – сказала мама, наблюдая за ним.

– Ну, лошади и коровы пахнут куда хуже. Он очень аккуратный, и ему не нужно большое пастбище. Он вполне доволен своим загончиком. Хотя я часто вывожу его гулять.

Мама бросила на меня испуганный взгляд.

– Ты же не собираешься взять его сегодня с нами?

Должна признать, это соблазнительная идея. Моя шикарная горожанка мама прогуливает ламу по улицам родного города. Отличная иллюстрация для рождественской открытки.

– Нет, я собиралась оставить его тут наслаждаться солнышком и щипать травку. – Джек поднял голову навстречу солнцу, словно соглашаясь с моим планом. Его ноздри дернулись. Я улыбнулась. – Как насчет того, чтобы пройтись по магазинам и поужинать на променаде?

– В Бухте Дружбы есть променад?

– Да, маленький.

Мама почти впечатлилась.

– В моем детстве здесь был только старый полуразрушенный пирс, куда старики ходили курить и ловить рыбу.

– Думаю, ты удивишься, как там теперь мило.

Именно в этот момент Джек направился к нам, обратив внимание на маму. На самом деле он побежал к ней с большим энтузиазмом, чем я когда-либо видела.

Мама вскрикнула и попятилась.

– Что он делает?

– Гм-м, не уверена. – Я сделала шаг вперед, перегораживая ему путь. Он остановился, пританцовывая на месте и изгибая шею, чтобы увидеть маму.

– Не очень утешительно, – заметила мама.

Я потрепала Джека по носу.

– Что ты делаешь, глупый мальчик? Ты что, решил наконец подойти и поздороваться?

Он моргнул и задрал голову, и его ноздри опять затрепетали.

– Мне кажется, он унюхал что-то, что ему нравится, – предположила я.

И словно в подтверждение моих слов он вытянул шею у меня над плечом и обнюхал маму. И тут меня осенило. – Ты ела мятную конфету или что-то вроде?

– «Тик-так». Там только половина – углеводы.

Я не нашла в себе мужества сказать, что для размера и степени удовлетворенности от «Тик-така» это много.

– Думаю, дело в этом. Джек любит мяту.

– Дать ему конфетку? – с паникой в голосе спросила она.

– Да, конечно. – Я похлопала его по носу и сделала шаг назад, пытаясь заставить его отступить, но он был непоколебим.

Мама порылась в сумочке и вытащила коробочку с мятными конфетами.

– Положи на ладонь и протяни ему.

– Софи, – с явной неуверенностью в голосе произнесла она, – может, ты это сделаешь?

– Он правда ласковый, мам.

К моему удивлению, мама вышла из-за моей спины и робко протянула ладонь, в центре которой лежала сиротливая мятная конфетка.

Джек обнюхал ее и мягкими губами взял угощение. Мамино состояние было где-то между настороженностью и замешательством.

– Думаю, если сравнивать с животными на скотном дворе, он не так плох, как свинья или корова. Пахнет он лучше, – признала она. – И у него симпатичная морда.

Поразительно. Мне кажется, Джек – волшебная лама. Чтобы вызвать хотя бы каплю симпатии у моей мамы, надо быть единорогом. Где же ты прячешь свой рог, дружище?

Мама неуверенно похлопала его по носу. Джек вытянул шею, и их носы почти соприкоснулись. Я выхватила телефон, стремясь запечатлеть этот момент. Мама и лама лицом к лицу. Папа ни за что не поверит без документального подтверждения. Но как только я включила экран, Джек мощно выдохнул через нос, растрепав идеальную мамину прическу.

Она скорчила гримасу, закрыв глаза.

– Ладно, думаю, хватит с меня животных.

Я укоризненно взглянула на Джека. Малыш, ты же вел себя так хорошо. Джек моргнул в ответ без капли раскаяния.

– Ладно, пойдем, – согласилась я, быстро глянув на получившуюся фотографию. Я запечатлела сцену на середине чиха. Папа оценит. Пока мама приглаживала волосы, я быстренько отправила ему снимок. Подавила улыбку и открыла калитку перед мамой, продолжавшей с отвращением морщиться.

– Тут и правда очень мило, – сказала мама, сидя за столиком на променаде и рассматривая бухту. Она потягивала вино. Ресторан был полупустым – еще одно напоминание, что туристический сезон заканчивается.

Официант в белой рубашке и черных брюках принес тушеные морепродукты. Моллюски с маслом на кетодиете позволены. И честно говоря, они такие же вкусные, как во фритюре. Надо запомнить на случай, если я решу последовать маминому совету и отказаться от углеводов.

– Город и правда изменился, – добавила мама, открывая створки моллюска и окуная его в расплавленное масло. – Он стал поприличнее. Но опять-таки, это земля у океана. Она везде дорожает.

Я знала, что окрестные дома сейчас стоят намного больше, чем в восьмидесятые, но я не воспринимала этот город престижным местом. Скорее, немного старомодным. Как по мне, это типичный приморский городок в Новой Англии. Но моя мама, работая в недвижимости, вешает ценник на любой дом.