Звезды Кара-Булата

– Глянь, Мыкола, вон он туточки спрятался.

– Ну шо? Один ты остался.

Его подняли и потащили. Он краем глаз успел увидеть своих пацанов. Все лежали на земле. Никто не выжил.

«Откуда взялась эта группа? На войне такое бывало. Две разведгруппы могли напороться друг на друга. А тут еще снаряд. Стечение обстоятельств, и не в нашу пользу».

Его бросили в сарай и сразу стали допрашивать. Клим сымитировал сердечный приступ.

– Брось его, слабак!

– Можа, пристрелить его?

– Не надо, он командир разведгруппы. Есть разные способы заставить его заговорить. Дай ему обезболивающее и смажь ему спину йодом. Когда очнется, будем резать на его глазах пленных солдатиков, что сидят у нас в подвалах. Расколется, куда он денется.

Клим все слышал. И оказавшись снова на земле в сарае, разведчик готовил свое лезвие, что лежало за щекой. Обезболивающее действовало несколько часов. Клим торопился. Пальцы сводило судорогой, но он терпел. Через час первая веревка была разрезана и хват узла ослабел. С остальными веревками Клим разделался за десять минут.

Он попросился в туалет, держа руки за спиной. Охранявший пленного молодой солдатик повел его до ветру.

– Как я сниму штаны?

– Шо? Не беспокойся!

И хлопец приставил автомат к спине Климу и свободной рукой потянулся к «связанным» рукам. Классическая ошибка неопытного конвоира. Клим не хотел его убивать. Адреналин молнией вошел в психику Клима. Чувствуя дуло между лопаток, разведчик в одно мгновение сблизился с конвоиром, развернув спину на 180 градусов. Сжав жестко пальцы на его кадыке, он посадил хлопца на колени и через 30 секунд отпустил его…

Украинская ночь скрыла движения разведчика. Хватаясь за горло, с ужасом в глазах солдатик в натовской форме заснул, опустив веки, как после наркоза. Клим отошел на два метра в сторону, справил нужду, смотря в черное небо и любуясь звездами.

– Прости, господи, я не убил его! – прошептал он и двинулся на восток.

В полку его давно записали как «двухсотого». Домой прислали похоронку. Разорвало снарядом. Поэтому тела не нашли. Чувства неуюта и горя от отсутствия тела солдата поселились в душе родственников.

А в это время Клим полз, сжав зубы. Земля была мягкая, мартовская. Обезболивающее переставало действовать.

Он на последних усилиях рухнул в траншею. Его нашли утром. Он еще дышал.

Бойцы тут же на руках отнесли раненого в санчасть. Операция длилась два часа. Хирург вытаскивал осколки из позвоночника Клима, надеясь на чудо. Потом в палате в забытье Клим пролежал трое суток. Сны, что он видел, были мирные и спокойные. Через три дня и ночи Клим очнулся и увидел белый потолок. Он повернул голову и увидел медсестру. Она вздрогнула и подскочила к нему.

– Хочу в туалет и пить, – заявил Клим в полузабытьи.

Его, качающегося, сводили в туалет и привели обратно в палату. Клим сел на кровать и жадно пил воду.

– Что с ребятами?

– Разведка вся погибла… Взрыв уничтожил всех.

Клим скривился по-мужски, закрыв лицо ладонями, и затрясся под градом скупых мужских слез.

Утром хирург объявил, что Клима комиссуют по ранению, гарантировав продолжение лечения в больницах Москвы.

Ну, вот и все. Кончилась война для Клима.

Он повез гробы на родину. Каждого парня проводил до дома и похоронил. Чего ему это стоило, лучше не спрашивать. Хоронить под апрельским солнцем солдат было невыносимо тяжело.

Москва встретила Клима майскими деньками. Феликс Абрамович принял его, обняв как родного. Они вместе опустошили бутылку коньяка.

– Проводить?

– Нет, пройдусь по Москве, проветрю голову.

По утрам Клим мучился болью в спине. Надо было ложиться в клинику.

Уже через месяц Клим начал ходить по территории больницы, где над ним потрудились врачи. А через пару недель он уговорил их выписать его. Он чувствовал себя значительно лучше.

Клим взял отпуск.

Кара-Булат не получал о нем никаких известий после похоронки. В деревне появился асфальт и газ лишь в 21 веке.

В 40-ой день односельчане тихо помянули Клима Мирзаяновича.

Черная тень легла на лица Райся-апы и Чингиз-абы. Они трудились в огороде, все больше отмалчиваясь в эти дни.

Спустя два месяца, примерно в июле, грусть в доме была нарушена соседкой, что вбежала с криком во двор. Она, возвращаясь из соседней деревни, увидела Клима, идущего по дороге. Всматриваясь в него с минуту, она ошалело двинула ногами в деревню Кара-Булат.

– Чингиз-абы, Райся-апа!!!

Старики трудились на грядках. Молча повернули головы в сторону соседки.

– Бисмилляхи Рахмани Рахим!

– Клим идет.

Райся-апа надела очки и опять сняла их. Чингиз-абы поднялся с грядки, и скулы его превратились в камень. С минуту старики молча изучали глазами изумленную женщину. Райся-апу повело. Она села на лавку возле дома. Соседка побежала на кухню и мигом вернулась обратно со стаканом воды.

Она посмотрела на Чингиз-абы и еле слышно прошептала:

– Иди! Встречай Клима.

Чингиз-абы пошел на дорогу. Старый офицер строевым шагом двинулся навстречу чуду. Сильный встречный ветер залил глаза старика пеленой. Он пытался всматриваться в человека, который шел ему навстречу. Наконец Чингиз-абы остановился. Клим увидел его и побежал, крича от радости. Когда он обнял дядю, он не видел, как сильно зажмурил глаза Чингиз-абы.

Клим продолжал что-то говорить, подавшись вперед. Чингиз-абы еле успевал за ним.

– Постой! Клим!

И Чингиз-абы схватился за грудь. Ноги его подкосились. Клим вовремя подхватил его.

– Валидол! Сейчас!

Клим вытащил из своих карманов кучу таблеток, что успел купить после больниц.