Рольф в лесах. Лесные рассказы

Глава 19

Отпечатки сапог на песке

Речка Джесепа тихо струилась среди болотистых берегов, и плыть по ней было бы одно удовольствие, если бы не завалы из древесных стволов. В некоторых когда-то был прочищен проход, по-видимому покойным владельцем участка. Один раз путешественники с неприятным удивлением заметили на берегу свежесрубленное дерево, но горькие опасения тут же сменились радостью: оказалось, что это поработали бобры.

За тот день они проплыли десять миль и вечером разбили лагерь на берегу озера Джесепа в счастливой уверенности, что они – законные владельцы и его, и всех окрестных лесов. Ночью их вновь и вновь будил вой волков, но доносился он с противоположного берега.

Утром они отправились в пешую разведку и сразу же с восторгом увидели пять оленей, следов же вокруг было не счесть. Видимо, тут был истинный олений рай, но и других следов нашлось предостаточно: десятки отпечатков, оставленных норками, два-три – выдрами, одинокий след пумы и лосихи с теленком. Просто глаза разбегались при виде таких неисчерпаемых возможностей.

Охотники шли и шли, предвкушая ожидающие их впереди радости, как вдруг их словно обдало ледяной водой: они наткнулись на след человека, на совсем свежие отпечатки кожаных сапог. С ума можно было сойти! Значит, какой-то траппер опередил их и, по обычаю, долина принадлежит ему!

Они прошли по следам около мили. Человек шагал торопливо, иногда пускался бегом, но нигде не отдалялся от западного края озера. Затем Куонеб с Рольфом вышли к месту, где он некоторое время сидел и, судя по разбитым раковинам, закусывал тем, что подобрал тут же на месте, после чего поспешил дальше. Но на месте привала они не обнаружили отпечатка ружейного приклада или каких-либо следов охотничьего снаряжения. И он был в сапогах, а охотники редко их носят…

Они прошли по его следам еще две мили, вновь замечая, что время от времени ненавистный незнакомец бежал во весь дух. Потом они побрели назад, исполненные горького разочарования. Удар был сокрушающим. Как поступить теперь? Отправиться дальше на север? Заявить права на один берег озера? Или прежде выяснить, что это за человек и каковы его намерения?

Они предпочли последнее. Каноэ было спущено на воду, нагружено, и они поплыли высматривать охотничью хижину на берегу, втайне надеясь, что поиски их окажутся напрасными.

Проплыв четыре-пять миль, вспугнув двух оленей и тучи уток, путешественники вновь вышли на берег и сразу наткнулись на роковой след – цепочку отпечатков, уходящую на юг. К полудню они добрались до южной оконечности длинного залива. Тут след отвернул от берега: он все так же вел прямо на юг.

Куонеб с Рольфом вернулись на плес и к полудню добрались до южного края озера. По пути они вновь внимательно осматривали оба берега, но ни хижины, ни другого жилья не обнаружили. Таинственный путник остался загадкой, но, во всяком случае, он просто прошел по берегу озера, и ничто не мешало им обосноваться тут.

Но где именно? Подходящих мест было хоть отбавляй, однако Куонеб решил поставить хижину у истока речки. Если разразится буря, то не будет больших волн, которые могли бы повредить каноэ, и в их распоряжении оставался надежный водный путь. Именно здесь перебирались на другой берег озера животные, не желая переправляться через него вплавь. А если по реке поднимутся другие трапперы, они сразу увидят, что место занято.

Но на каком берегу речки? Ответ на этот вопрос Куонеб знал заранее. Конечно, на западном – так, чтобы смотреть на восходящее солнце. К тому же у берега там поднимался довольно высокий холм со скалистой вершиной. Куонеб указал на него и одобрительно кивнул.

И друзья принялись расчищать площадку под свой новый дом на западном берегу озера, где оно превращалось в речку.

Глава 20

Охотничья хижина

Умный человек всегда знает, что ему не по силам.

Наверное, каждый траппер, впервые приступая к постройке лесной хижины, говорил себе: «И маленькая сойдет: была бы крыша над головой да место, где спать!» И каждый траппер успевал до весны убедиться, что допустил серьезный просчет, не позаботившись обеспечить побольше места под этой крышей и себе, и будущей добыче. Куонеб с Рольфом были новичками и повторили общую ошибку, построив очень тесное жилье, всего десять на двенадцать футов, вместо просторного помещения – площадью двенадцать на двадцать футов. Да и стены они возвели в высоту только на восемь футов, а не на двенадцать, как следовало бы.

Оба были отличными плотниками. Елей кругом росло множество, и хижина поднималась не по дням, а по часам. На стены ушел один день. Но над крышей пришлось поломать голову. Чем ее крыть? Наложенным друг на друга липовым гонтом?[19] Дранкой? Или глиной? Глиняная кровля требует меньше всего труда, зимой лучше сохраняет тепло, а летом обеспечивает прохладу. Но у нее есть три недостатка: в затяжные дожди она протекает, в сухую погоду с нее в комнату сыплются пыль и кусочки глины, а главное, она очень тяжела, и в конце концов стропила и балки обязательно под ней просядут, если их не подпереть столбами, а это увеличивает тесноту. Но строители соблазнились ее преимуществами и не стали долго раздумывать.

Когда высота стен достигла пяти футов, они прорубили проемы для двери и окна, укрепили оконную раму, а бревно внизу проемов наполовину стесали. Затем положили сверху следующее бревно, перевернули его и стесали так, чтобы оно плотно накрыло и дверь, и окно. Заранее обтесанные еловые доски пошли на изготовление косяков для двери и окна. Доски в нескольких местах просверлили насквозь буравом и дубовыми колышками наглухо прикрепили к торцам обрубленных бревен.

В дальнем углу из камней и глины был сооружен очаг. Камни для него Рольф думал брать из озера, но Куонеб сказал, что для этого годятся только камни с холмов. Почему? Камни в озере, объявил Куонеб, принадлежат водяным духам и огня не выдерживают, рассыпаются. А камнями на холме владеет дух солнца и огня, который, стоит разгореться пламени, добавляет в них свой жар.

Бесспорно, накаленные камни из озера рассыпаются, а камни с холмов – нет, а поскольку этому факту никто еще не предложил иного объяснения, пока приходится удовольствоваться теорией Куонеба.

Очаг был самый незатейливый. Рольф в свое время наблюдал за работой печников и запомнил, что главное – сделать дымоход пошире, позаботившись только, чтобы нижний его конец над топкой сужался.

Карнизы, торцовые скаты и конек много времени не отняли. Затем друзья принялись обрубать молодые ели и лиственницы. Получались длинные жерди, достающие от конька до карниза. Жерди укладывались сплошь, и их потребовалось очень много. На заболоченном лугу неподалеку они нарвали охапки осоки и устлали жердяные скаты жесткими стеблями в несколько слоев. В заключение самодельными деревянными лопатами, тоже вытесанными топором, строители накопали глины, которую наложили поверх осоки слоем в шесть дюймов толщиной, а затем хорошенько ее утрамбовали. И кровля, долго служившая им потом верой и правдой, была готова.

Большие щели между бревнами друзья заложили щепой, а щели поменьше законопатили мхом. Дверь сколотили из досок и навесили простейшим способом – на двух деревянных колышках.

Пол настилать не стали, решили обойтись земляным. Зато изготовили деревянные каркасы для постелей, и вот тут-то наконец заподозрили, что комната у них получилась тесная. Но, как бы то ни было, недельный труд завершился. Внутри хижины стоял сладкий дух смолистой древесины и мха. Вдыхая его, Рольф испытывал наслаждение, какого ни одно из его последующих жилищ ему уже не подарило.

Куонеб уложил дрова в очаг с особым тщанием, закурил трубку, замурлыкал песню о домашних духах, обошел хижину снаружи, по очереди предлагая трубку каждому из четырех ветров, вернулся в комнату, подпалил растопку огоньком своей трубки и бросил в пламя немного табака и оленьей шерсти. Церемония новоселья завершилась.

Но спать они продолжали в палатке, потому что Куонеб всему предпочитал лесной воздух, и Рольф был с ним в этом полностью согласен.

Глава 21

Первый олень Рольфа

Опасаясь, как бы не испортилась погода, друзья занимались постройкой хижины от зари и до зари и, хотя на другом берегу иногда показывались олени, времени на охоту не тратили, а потому остались без свежего мяса. Рольф решил воспользоваться случаем, о котором так долго мечтал.

– Куонеб, я хочу пойти на охоту один и добыть оленя. Дай мне свое ружье!

– Ак! Иди. Сегодня с темнотой.

«С темнотой» означало «под вечер», и Рольф направился в лес, когда солнце склонилось к горизонту, потому что в жаркие часы дня олени обычно прячутся в глухой чаще. Мальчик знал, что идти ему следует против ветра, ступая как можно тише.

Дул легкий юго-западный бриз, а потому он повернул на юго-запад, иными словами – пошел вдоль берега озера. Оленьих следов и других признаков их присутствия по соседству более чем хватало, но в результате выбрать один какой-то след было невозможно. Рольф решил просто идти вперед, положившись на свою бесшумную походку и счастливый случай.

Ждать ему пришлось недолго. В кустах на небольшой полянке к западу он заметил какое-то движение. Но тут же все замерло: то ли предполагаемый олень застыл на месте, то ли незаметно ушел. Ему вспомнился один из мудрых советов Куонеба: «Никогда ничего не решай, пока не удостоверишься». Надо было выяснить, кто же там двигался, и Рольф окаменел в ожидании.

Прошла минута, другая – много минут, долгое время. Он продолжал ждать, но куст казался просто кустом. И тут его одолело сомнение: наверное, он ошибся. Однако закон лесной жизни требовал установить, что это такое было. Рольф несколько раз проверил направление ветра, сначала лизнув палец, – ответ был: юго-западный; затем подбросив травинки, – ответ был: да, юго-западный, но на полянке поворачивает к югу. Следовательно, подкрасться к подозрительному кусту с севера можно было без опасений.

Мальчик проверил ружье и медленно двинулся в избранном направлении, тщательно выбирая дорогу, чтобы не задеть ветки и не наступить на сухой сучок. Каждый шаг требовал предварительной проверки: Рольф приподнимал ногу и смотрел, куда ее безопасно поставить. После каждого шага он замирал, прислушивался и обводил взглядом лес.

От искомого куста его отделяло не больше ста ярдов, но Рольф потратил на свой путь пятнадцать минут, не раз невольно вздрагивая, когда вдруг вспархивала синица или дятел принимался барабанить по стволу. Его сердце стучало все громче и громче – ему казалось, что стук этот разносится далеко вокруг. Но он продолжал красться вперед и в конце концов достиг зарослей, которые так его заворожили. Тут он застыл на целую минуту, напряженно в них вглядываясь, затем, вновь проверив ветер, начал медленно обходить кусты по дуге к западу.

Преодолев прежним способом двадцать ярдов, Рольф увидел следы большого оленя, совершенно свежие, и сердце у него заколотилось как бешеное. Оно словно гнало всю кровь ему в горло, так что стало трудно дышать. Мальчик решил пойти прямо по следу и, взведя курок, сделал осторожный шажок вперед. И тут же пронзительно закричала голубая сойка, словно посмеиваясь над его еле сдерживаемым возбуждением.

Еще несколько медленных, аккуратных шажков, и позади него раздался громкий свистящий звук. Мгновенно обернувшись, Рольф увидел прямо перед собой великолепного самца оленя, одетого короткой голубовато-серой шерстью. Тот, кого он так долго выслеживал, стоял на расстоянии каких-то тридцати ярдов, ничем не заслоненный, повернутый боком.

Несколько секунд, одинаково окаменев, они смотрели друг на друга, затем Рольф плавным движением поднял ружье на изготовку, а олень все стоял как вкопанный. Ружье-то он поднял, но, увы, оно позорно дергалось и тряслось. Чем тверже старался держать его Рольф, тем больше оно плясало у него в руках, а затем подлое ружье заразило своей трясучкой все его тело. Мальчик еле дышал, ноги у него подгибались, руки дрожали, а тут олень повернул голову, чтобы лучше разглядеть, что, собственно, происходит, поставил хвост торчком, и мальчик, стиснув зубы, спустил курок. Бах! Олень легким прыжком скрылся из виду.

Бедный Рольф! Как он презирал себя, как проклинал! Каких-то тридцать ярдов, неподвижная цель, широкий бок, хорошее освещение, крупный олень – и чистый промах! Да, вон дырка, пробитая пулей в стволе в пяти футах над головой оленя.

– Я никуда не гожусь! – простонал мальчик. – Охотника из меня никогда не получится!

И он медленно побрел к хижине. Куонеб вопросительно посмотрел на него: конечно, он слышал выстрел. И увидел перед собой уныло поникшего юнца, который в ответ на его взгляд только мотнул головой и повесил ружье на место, злобно стукнув прикладом. Куонеб снял ружье, протер его, прочистил, снова зарядил, а потом повернулся к Рольфу и сказал:

– Нибовака, тебе плохо. Ак! А знаешь почему? Тебе повезло, но у тебя началась оленья лихорадка. Так в первый раз бывает со всеми. Пойдешь снова завтра и добудешь оленя.

Рольф ничего не ответил, и Куонеб испытующе спросил:

– Ты хочешь, чтобы пошел я?

Самолюбие Рольфа было задето, и он решительно сказал:

– Нет. Я опять пойду прямо с утра.

В час, когда выпадает роса, мальчик вновь отправился на охоту. Ветра не было. Но задуть он мог, скорее всего, с юго-запада. А потому Рольф почти повторил свой вчерашний путь. Оказалось, что по росе ступать бесшумно куда проще, так что шел он довольно быстро. Вот и роковая полянка! Он вновь поглядел на проплешину в коре – так промазать! – и пошел дальше. И вновь раздался резкий крик сойки. Он часто означает, что где-то рядом пасется олень. И всегда предупреждает: в лесу что-то происходит. А потому ни один опытный охотник не оставляет его без внимания.

Рольф остановился, приглядываясь и прислушиваясь. Ему почудился какой-то скребущий звук. Потом опять крикнула сойка. Но звук стих, а голос сойки замер в отдалении. Мальчик еще несколько минут осторожно продвигался вперед, пока не увидел новую поляну. Укрытый кустами, он внимательно ее осмотрел.

Над землей у дальнего края вдруг что-то мелькнуло. У Рольфа екнуло сердце, он вгляделся пристальнее и различил голову оленя, самки, лежащей в высокой траве. А мелькнуло ее ухо: она дергала им, сгоняя муху. Рольф проверил ружье, весь собрался, приготовился и резко свистнул. Самка вскочила на ноги. За ней из травы возникли олененок и молодой самец. Все трое замерли, глядя в его сторону.

Рольф прицелился, но ствол снова начал приплясывать. Мальчик опустил ружье и в ярости подумал: «Не смей трястись!» Олени неторопливо побрели в сторону озера. Самка с олененком уже скрылась за кустами, но самец еще не покинул поляну. Рольф снова свистнул, и красавец-рогач превратился в изваяние. Повторив про себя «не смей», мальчик поднял ружье твердой рукой, прицелился и выстрелил. Олень содрогнулся и одним прыжком унесся с поляны. Рольфа захлестнула волна отвращения к себе, но он перезарядил ружье и торопливо зашагал туда, где исчез олень.

На том месте, где олень прыгнул, остался глубокий отпечаток копыт – и ни капли крови. Рольф пошел дальше и футах в десяти увидел следующие отпечатки копыт, а на них ярко-алое пятно; через несколько шагов он обнаружил еще пятно, и еще, и еще, а прыжки становились все короче… Да! Вон он серой грудой лежит ярдах в ста от поляны с раной точно в сердце.

Рольф испустил оглушительный боевой клич, ответ сразу до него донесся, и из-за дерева вышел Куонеб.

– Я добыл оленя, – сказал мальчик.

Индеец улыбнулся:

– Я знал, что так будет, и потому пошел за тобой. Вчера вечером я знал, что с тобой случится лихорадка, и отпустил тебя одного.

Охотники аккуратно освежевали тушу, и Рольф понял, почему многое надо делать так, а не эдак.

Когда шкура была снята (только с туловища), Куонеб старательно срезал пучок сухожилий, начинающийся от таза и тянущийся по позвоночнику до лопаток. Сухожилия эти употреблялись для шитья. Затем индеец срезал по две длинные полоски мышц по обеим сторонам позвоночника снаружи и две поменьше с внутренней стороны. Их он вместе с четырьмя окороками, сердцем и почками завернул в шкуру.

Внутренности, голова, шея, ноги, копыта остались на долю лисиц, а тазовую кость, привязав к ней три длинные красные нитки, Куонеб повесил на сук, чтобы Великий Дух не разгневался и послал им хорошую охоту, а потом сказал, обращаясь к голове оленя:

– Младший брат, прости нас. Мы грустим, что должны были убить тебя. Но взгляни, мы воздали тебе честь красными лентами.

Забрав увязанную в узел шкуру, они отправились домой. Мясо, спрятанное от мух в мешки, повесили в тени, но шкуру индеец закопал в теплом болотном иле и три дня спустя тщательно выскреб ее с обеих сторон – шерсть теперь снималась без всяких усилий. Широкий ясеневый обруч был уже готов, и, когда Куонеб обтянул его оленьей кожей, новому тамтаму осталось только хорошенько просохнуть. Потребовалось на это почти три дня, и обруч поскрипывал и потрескивал, потому что кожа все больше натягивалась.

Вечером на третий день Куонеб испробовал барабан у костра, тихонько напевая: «Хо де хо – хи де хи…» А наутро он поднялся перед зарей на холм и, сидя на каменной вершине, приветствовал восходящее солнце песней, которую не пел с тех пор, как они покинули скалу над Асамуком, но только прибавил к ней такие слова:

Глава 22

Цепь ловушек

Теперь, когда Куонеб с Рольфом обзавелись хижиной для зимовки, пора было приступить к тому, ради чего им пришлось забраться в эту глушь, и построить цепь ловушек, чтобы с наступлением холодов начать добычу пушнины. Обычно ловушки, в которых на зверя, схватившего приманку, падает бревно или чурбак, трапперы ставят в более позднюю пору, но наши охотники сочли, что им следует поскорее заняться ловушками и разметить выбранные направления на случай, если к озеру явится кто-нибудь еще.

Большинство пушных животных обитает по руслам ручьев и речек – например, бобры, норки, ондатры и еноты. Те же, кто у воды не живет, приходит туда, потому что долинки эти очень укромны и потому что там живет их добыча. К таким охотникам принадлежат рыси, лисицы, пеканы[20] и лесные куницы, промышляющие зайцами и всякими мелкими грызунами вроде полевок. Вот почему ловушки обычно ставят, поднимаясь вверх по такой долине до водораздела, а оттуда цепь ведут по соседнему ручью к ее началу.

И вот на исходе сентября Куонеб с Рольфом, взяв одеяла, котелок, припасов на четыре дня и два топора, отправились вверх по ручью, впадавшему в озеро неподалеку от хижины. Скукум то бодро бежал впереди, то замыкал процессию. Через четверть мили они соорудили первую ловушку – на куниц. Заняло это около часа, но, конечно, заряжать ее пока не стали. Место выбрали над излучиной ручья, под могучим деревом. На его стволе с трех сторон сделали зарубки. Ярдов через двести нашлась еще одна удобная позиция для следующей ловушки. Дальше они наткнулись на узкую тропочку, видимо проложенную выдрами.

– Тут потом капкан поставим, – заметил Куонеб.

Иногда они вспугивали оленей, а на илистой отмели, которую пересекала оленья тропа, среди отпечатков острых копытец увидели следы волков, медведей и пумы. Их Скукум обнюхал с явным страхом – вздыбившаяся на загривке шерсть неопровержимо свидетельствовала, какое впечатление они на него произвели.

Пять часов спустя трапперы вышли к притоку ручья и увидели на мыске над устьем дерево, которое на высоте от трех до шести футов было исцарапано и изгрызено самым поразительным образом.

– Медвежье дерево, – коротко сказал Куонеб.

Но Рольф принялся его расспрашивать и узнал следующее.

Медведи, как, впрочем, и многие другие животные, определенным способом указывают границы участка, который считают своим. Обычно они метят своим запахом деревья по всему периметру, но иногда добавляют и зримые знаки. Так, бобр оставляет мазки глины, волк царапает ствол задней лапой, а медведь обдирает «пограничный столб» зубами и когтями. Проходя мимо, медведь время от времени подновляет метки, и, пока у участка есть владелец, они остаются свежими. Особенно усердствуют они летом, в брачный период, когда ищут пару. В эти дни все медведи бродят по лесам, оставляя свежие метки на граничном стволе. А другой явившийся туда медведь благодаря чуткому носу сразу определит, кто тут побывал до него – другой медведь или медведица – и в каком направлении удалился.

Вскоре Куонеб подвел Рольфа к месту, где два упавших ствола под углом упирались в живое дерево, кора которого тут была словно отполирована и резко пахла. Несколько куньих волосков свидетельствовали, что это сигнальный столб куницы и, следовательно, здесь имеет смысл поставить ловушку.

Нашли они и третий такой указатель – большой белый камень посреди широкой травянистой прогалины, на котором лежали шарики, оставленные лисицами.

Куонеб объяснил:

– Всякая лисица, которая окажется поблизости, обязательно подойдет и обнюхает камень, чтобы разобраться, кто из ее племени обитает тут, а потому это хорошее место для лисьего капкана. Обыкновенную ловушку строить смысла нет – лиса в нее ни за что не пойдет.

Мало-помалу Рольф убедился, что такие повадки в той или иной мере свойственны всем животным – да, даже землеройкам и полевкам! Обычно люди не замечают этих знаков, потому что их обоняние и зрение притуплено, а внимание не натренировано. Однако натуралисты и охотники всегда знают, где искать четвероногих обитателей леса, и по таким знакам – или их отсутствию – могут определить, водятся ли в этом месте те или иные из них.

Глава 23

Бобровая запруда

В полдень трапперы устроили привал в десяти милях от дома, поставив за утро десять ловушек на куниц; они успели набить в этом руку и тратили на каждую совсем мало времени.