Сказка про Щелкуна и мышиного короля

Едва осталась Маша одна в комнате, как она подошла к стеклянному шкафу и со слезами начала говорить Щелкуну:

– Ах, милый мой господин Дроссельмейер! Что я маленькая и несчастная девочка могу для вас сделать? Если я отдам Мышиному царю все мои книжки с картинками и даже новое платье, которое мне подарили на елку, все же он будет от меня требовать все больше и больше, а когда у меня ничего уже не останется, он перегрызет меня вместо вас! Ах я бедная девочка, что мне делать теперь, что мне делать!

Горюя и плача подле стеклянного шкафа, Маша заметила, что на теле у Щелкуна осталось от сражения кровяное пятнышко. С тех пор как Маша узнала, что её Щелкун племянник дяди Дроссельмейера, она более не носила уже его на руках, даже несколько боялась к нему прикасаться. Теперь она осторожно сняла его с полки и начала своим платком вытирать ему на шее кровяное пятнышко. Вдруг Маша почувствовала, что Щелкун становится в её руках теплым и начинает шевелиться. Она поспешно поставила его опять на полку. Челюсть Щелкуна заходила вниз и вверх, и он с трудом начал лепетать:

– Ах, милая девица Штальбаум, как много я вам обязан! Нет, вам не следует жертвовать для меня ни книжками, ни вашим новым платьицем: достаньте мне только саблю, об остальном…. я…. уж… сам….

Дальше Щелкун не мог говорить. Челюсть его пришла в свое прежнее положение, глаза опять стали неподвижными и безжизненными. Маше совсем даже не сделалось страшно. Напротив, сердце так и забилось у неё от радости: она теперь знала, как можно спасти Щелкуна. Где ей только было достать ему саблю? Маша решилась обратиться к Фрицу. Родители ушли вечером в гости. Маша и Фриц остались одни и сидели подле стеклянного шкафа. Маша рассказала брату все, что у неё случилось со Щелкуном и мышиным царем, рассказала и про то, как можно спасти Щелкуна. Фриц ни над чем так не задумался, как над рассказом Маши о поведении его красных гусаров во время сражения, Он еще раз переспросил сестру так ли все это было. Когда она дала ему свое честное слово, Фриц произнес своим гусарам длинную речь, срезал им в наказанье султаны с киверов и запретил играть в продолжении целого года марш гвардейских гусаров. Покончив суд, он обратился к Маше:

– Я могу помочь твоему Щелкуну. Вчера я уволил в отставку с пенсией одного старого полковника. Ему теперь не нужна сабля. А сабля у него чудесная и отточена как бритва.

Отставной полковник жил на третьей полке шкафа, в самом углу. Фриц достал его, снял с него саблю и сам повесил ее на Щелкуна.

От страха и ожидания Маша никак не могла уснуть в следующую ночь. В полночь ей показалось, как будто в соседней комнате слышится странный шум и возня. Вдруг послышалось – квик!

– Ах, это Мышиный царь, Мышиный царь! воскликнула Маша и в ужасе вскочила с постели.

Но все было тихо. Через несколько времени кто-то тихо постучался в дверь. Послышался тоненький голосок:

– Милая девица Штальбаум! Отворите! Не бойтесь: добрые вести! радостные вести!

Маша узнала голос молодого Дроссельмейера. Она сейчас оделась и поспешно отперла дверь.

Щелкун стоял на пороге. В одной руке он держал окровавленную саблю, в другой маленькую восковую свечку с елки. Увидев Машу, Щелкун опустился пред нею на одно колено и начал говорить:

– О девица Штальбаум! Вы одни поддержали мою рыцарскую храбрость, вы одни придали мне силу покорить врага, осмелившегося даже вас тревожить! Зловредный Мышиный царь побежден и наказан. Прими из рук навеки преданного вам рыцаря сии доказательства торжества и победы.

С этими словами Щелкун чрезвычайно искусно спустил с левой руки нанизанные на нее семь золотых коронок Мышиного царя и вручил их Маше, которая с радостью их приняла. Щелкун поднялся с колен и продолжал:

– Ах, милая девица Штальбаум, какие чудесные вещи мог бы я показать вам в эту ночь моей победы над врагом! Вам стоит только потрудиться пройти со мною несколько шагов по комнате. Пожалуйста, пойдемте, милая девица Штальбаум!

XII. Кукольное царство

Вероятно никто из вас, милые дети, не задумался бы ни на одну минуту пойти за добродушным, честным Щелкуном, у которого не могло быть на уме ничего дурного. Тем менее могла чего-нибудь бояться Маша. Она знала, что Щелкун ей действительно благодарен; она была вполне уверена, что он выполнит свое обещание и покажет ей множество чудесных вещей.

– Я пойду с вами, господин Дроссельмейер, сказала Маша, – только пожалуйста, чтобы это было не далеко и не надолго. Мне нужно еще спать.

– Да, да, ответил Щелкун. – Поэтому я и поведу вас самою близкою дорогой, хотя она и не совсем удобна.

Щелкун пошел вперед, Маша пошла за ним. Они дошли до огромного старинного шкафа, стоявшего в сенях. В шкафе этом висело платье и он всегда бывал заперт. Теперь Маша с удивлением заметила, что дверцы растворены настежь, так что отлично видно было большую дорожную шубу отца, висевшую впереди. Щелкун очень искусно начал взбираться по резным украшениям шкафа. Добравшись до верха, он сильно потянул одну из застежек шубы, и в ту же минуту из рукава её спустилась хорошенькая маленькая лестница красного дерева.

– Сделайте одолжение, пожалуйте на верх по этой лестнице, милая девица Штальбаум, сказал Щелкун.

Маша пошла вверх по ступенькам. Но едва успела она пройти через рукав и выглянуть за воротник, как вдруг на встречу ей засиял яркий свет, и она очутилась на прекрасном душистом лугу, где миллионы искорок сверкали точно драгоценные камни.

– Мы на Леденцовом лугу, сказал Шелкун, – и теперь пойдем вот чрез эти ворота.

Маша взглянула вверх и только теперь заметила прекрасные ворота, стоявшие в нескольких шагах от неё. Ворота эти по-видимому были построены из пестрого мрамора, белого, коричневого и розового цвета. Но когда Маша подошла ближе, то она увидала, что мрамор этот был не что иное, как обсахаренный миндаль с запеченым в нем изюмом. Щелкун объяснил, что ворота эти так и называются Миндально-Изюмные, и что одни только необразованные люди совершенно некстати называют их воротами Четырех Нищих. На галерее, выстроенной на верху ворот и по всей вероятности сделанной из сахара, шесть обезьянок в красных куртках как нельзя лучше играли на трубах, так что Маша и не заметила, как она все шла далее по отличным плитам из разноцветного леденца, По воздуху понеслись самые сладкие ароматы, и по обеим сторонам дороги потянулся удивительный лес. В темной зелени его что-то ярко светилось и сияло. Это были золотые и серебряные плоды, висевшие на разноцветных веточках, и сами деревья снизу до верху были украшены лентами и цветами. Когда по лесу проносился ветерок, в воздухе сейчас же начинало пахнуть апельсинами, листья деревьев шумели, золотые и серебряные плоды качались, по всему лесу разносилась музыка, тысячи разноцветных огоньков как будто порхали и качались по деревьям.

– Ах, как здесь хорошо, как здесь хорошо! в восторге воскликнула Маша.

– Это лес Рождественских Елок, сказал Щелкун.

– Пожалуйста, побудем-те здесь немножко, сказала Маша, – очень уж тут хорошо.

Щелкун захлопал своими маленькими ручками, и сейчас же явились несколько маленьких пастухов, пастушек и охотников. Все они были такие белые и нежные, как будто из чистого сахара. Они немедленно принесли маленькое золотое кресло, положили на него подушку из Девьей Кожи и очень учтиво пригласили Машу садиться. Едва успела она сесть, как пастухи и пастушки начали танцевать, а охотники играть на трубах, потом все исчезли в кустах.

– Извините, милая девица Штальбаум, сказал Щелкун, – извините, что танцы были так плохи. Все эти танцовщицы и танцоры из нашего кордебалета; они вечно танцуют все одно и то же, а музыканты потому играют так вяло, что жалованье у них очень уж маленькое. Однако не пойти-ли нам теперь дальше?

– А мне так все очень понравилось, сказала Маша, встала со своего кресла и опять пошла за Щелкуном.

Дорога их вела по берегу тихо журчавшего ручейка, из которого и поднимались ароматы, наполнявшие лес.

– Как называется этот ручей? спросила Маша.

– Это Апельсинный ручей, ответил Щелкун. – У него отличный аромат, но по объему и красоте он не может сравниться с Лимонадною рекой, впадающею в озеро Оршат.

И в самом деле Маша скоро услышала более сильный шум от воды и увидала широкую Лимонадную реку, катившую свои гордые волны среди изумрудной зелени берегов. Чрезвычайно приятная, освежающая прохлада поднималась из этой чудесной воды. Неподалеку оттуда медленно текла другая речка; вода её была темно-желтого цвета и распространяла необыкновенно приятный, сладкий запах. На берегу этой речки сидело множество детей, которые ловили удочками маленьких кругленьких рыбок и тут же их съедали. Подойдя ближе, Маша заметила, что рыбки эти были очень похожи на пряники. Немного подалее на берегу той же речки открылась хорошенькая деревня, в которой все дома были темно-коричневые и все с золочеными крышами, а стены такие пестрые, как будто в них были запечены цукаты и миндалины.

– Это деревня Пряничниково, сказал Щелкун. – Она построена на Медовой речке. Жители прекрасные люди, только они по большей части бывают в дурном расположении духа, потому что очень подвержены зубной боли. К ним не стоит ходить. Сейчас будет город.

Через несколько мгновений Маша действительно увидела пред собой город, весь состоявший из разноцветных прозрачных домов. Это было очень красиво. Когда Маша и Щелкун пришли на площадь, тысячи маленьких человечков весело разгружали здесь множество возов с цветною бумагой и шоколадными плитками.

– Это город Пастила, сказал Щелкун. – Сейчас сюда пришел караван от Шоколадного короля и из Бумажной земли. Недавно Комариный царь чуть было не начал осаждать этот город, так вот теперь жители обтягивают свои дома бумагой и строят укрепления из плит, которые присылает им Шоколадный король. Но, милая девица Штальбаум, мы не будем осматривать все деревни и города этой страны. Поспешимте в столицу!

Щелкун быстро пошел вперед. Маша с величайшим любопытством поспешила за ним. Скоро в воздухе запахло розами, и все предметы озарились розовым оттенком. Маша заметила, что это было отражение сверкающего озера, которое теперь открылось пред ними. Серебристо-розовые волны тихо плескались, издавая необыкновенно приятные, мелодические звуки. Нем ближе подходила Маша к озеру, тем обширнее становилось оно. Серебристо-белые лебеди с золотыми ожерельями на шеях плавали по нем и пели удивительными голосами, а жемчужные рыбки весело плясали в розовой воде под это пение.

– Ах! воскликнула Маша с восторгом, – это то самое озеро, которое дядя Дроссельмейер раз обещал мне сделать, а я сама та девочка, которая будет играть с лебедями!

Щелкун улыбнулся при этих словах так насмешливо, как еще никогда не улыбался и сказал:

– Не думаю, чтобы дядюшка мог сделать что-нибудь подобное. Впрочем не будем-те много про это думать, милая девица Штальбаум; поплывем-те по Розовому озеру в столицу.

XIII. Столица

Щелкун опять захлопал своими маленькими ручками. Розовое озеро зашумело сильнее, волны начали подниматься выше, и Маша увидела, что вдали появилась и начинает приближаться по воде колесница-раковина. Колесница эта вся состояла из ослепительно-сверкающих драгоценных камней; ее везли два дельфина с золотою чешуей. Двенадцать маленьких негров, разубранных блестящими перьями колибри, выпрыгнули на берег и, тихо скользя по волнам, перенесли в колесницу сначала Машу, потом Щелкуна. Раковина сейчас же понеслась далее по озеру. Ах, как хорошо было ехать в этой колеснице! Кругом тихо плескались розовые волны, в воздухе веял тихий, теплый ветерок, разносивший чудный запах роз. Дельфины с золотою чешуей высоко брызгали вверх Фонтаны воды из своих ноздрей, и когда вода падала опять вниз сверкающею радужною дугой, то казалось, что два серебряные голоска тихо поют:

– Кто тихо несется по нашим водам? Здесь Фея плывет по душистым волнам. Приветствуйте Фею, вы рыбки и птицы, играйте, носитесь вокруг колесницы, плещутся волны, струя ароматы, – несите скорее царицу в палаты.

Но маленькие негры, стоявшие в колеснице позади Маши и Щелкуна, как будто сердились на пение струй. Они махали своими зонтами сделанными из пальмовых листьев, так что листья с шумом ударялись друг о друга, а сами выколачивали ногами какой-то странный такт и при этом пели:

– Xлип-хлап-хлоп, хлип-хлап-хлоп! Типа-тап-топ, тип-тап-топ! – Нам никак нельзя молчать, – мы всегда должны кричать, – любы стук нам, треск и гром, – любо слышать шум кругом! – Эй вы, рыбы, хлип-хлап-хлоп! Эй вы, птицы, тип-тап-топ! – Живо! хлип-хлоп; – живо! тип-топ; тип и тап и топ, – хлип и хлап и хлоп!

– Негры очень веселые люди, сказал Щелкун несколько озабоченным голосом, – но они пожалуй смутят у меня все озеро.

И действительно в воздухе и в воде скоро поднялся необыкновенный шум от каких-то удивительных голосов. Маша однако не обратила на него внимания. Она все смотрела в душистые розовые волны, где из каждой волны улыбалось ей навстречу миловидное детское личико.

– Ах! радостно воскликнула она, – посмотрите-ка, милый господин Дроссельмейер! Там внизу принцесса Пирлипата! Посмотрите, как она мне улыбается, милый господин Дроссельмейер! Взгляните пожалуйста!