В поисках Города Богов

– Не знаю, – ответил Селиверстов. – Моллюск может быть какой-нибудь или рак?

– Сомнительно, вообще-то, чтобы в этом религиозном комплексе был воздвигнут монумент моллюску или раку.

– Да уж. Да и… клешней у рака не бывает со стороны головы и хвоста.

– Тогда что это?

– Давай спросим у служителей храма.

– Давай.

Машина древних

В течение полутора часов мы опросили нескольких религиозных служителей, которых было легко узнать по экзотической одежде. Среди них был даже самый главный служитель храма, в кабинет которого мы с трудом проникли. Но никто из них ничего не знал.

– Не знаю, – отвечали они.

– Ну, как же так?

– А вот так.

Что это?

Тогда я поделился своим негодованием с одним из служителей невысокого ранга, высказав, что работники храма, вообще-то, должны знать все о своем храме. У этого человека были умные глаза.

Он хитро улыбнулся и пояснил, что все знания об этом храме изложены в тибетских текстах, которые хранятся в специальном помещении и недоступны для европейцев. Эти тексты написаны на санскрите, который, к сожалению, главные служители храма не знают или знают только буквы, но слов не понимают.

– А почему они не учат санскрит? – спросил Селиверстов.

– Они учат в религиозной школе, но не запоминают.

– Как же так? – удивился я.

– Они сразу забывают.

– Почему?

– Эти древние знания, изложенные на санскрите, никому не нужны, никто не спрашивает, поэтому они и забывают санскрит. А для обиходного общения достаточно того, что переведено на непальский или английский языки.

– Неужели никто не спрашивал о предназначении монумента, похожего на ракообразное существо?

– Никто.

– Странно.

– Я вот что могу Вам порекомендовать, – сказал служитель невысокого ранга. – Вокруг главной ступы ходит молодой человек в оранжевой одежде с чашей в руке, собирая благотворительную помощь. Он очень много знает. У него есть образование и он очень способный. Он несколько лет работал в хранилище древних тибетских текстов. Работы там было мало, поэтому он больше занимался изучением санскрита по учебнику и прочитал очень много тибетских текстов. Его уволили за то, что он начал читать те тексты, которые никто не должен был читать. А сейчас он просто ходит, собирая деньги.

Кирам: – С помощью этой машины строили горы

– Где он? – глаза мои загорелись.

– Где-то ходит здесь.

– Помогите нам найти его.

– Пойдемте, пойдемте.

Когда мы его нашли, я представился, стараясь придать своему голосу максимум доверительных мягких интонаций. Парня звали Кирам.

Доверительные отношения между нами все же возникли. Чувствовалось, что Кираму была приятна востребованность его знаний. Он был и в самом деле умен.

Мы подошли к той самой ракообразной «абракадабре», и я его спросил:

– Кирам, что это? Я не знаю, но мне кажется, что этот монумент очень важен. Он установлен на таком видном месте, на таком постаменте…

– Вы правы, сэр! Это очень важный монумент.

– Что это?

– Это машина древних.

– …?

– Это строительная машина.

– Какая?

– Строительная.

– А что строили с помощью нее?

– Горы.

– Что?

– Горы. Так написано в тибетских текстах. Написано, что эта машина летала и обтачивала горы, придавая им форму.

Я на мгновение замолк и сразу понял, что под словом «горы» скорее всего, имелись в виду древние монументы (например, гора Кайлас) которые создавались из гор путем их обтачивания и реконструкции.

– А как эта машина обтачивала горы? Кусала их клещами, что ли?

– Нет, нет, – глаза Кирама блеснули. – Это не клешни. Горы обтачивала невидимая энергия, выходящая из того места, где клешни смыкаются. Камни и пыль летели оттуда, куда подлетала эта машина. И эта машина делала то, о чем подумает человек. Она могла уйти в глубину земли, делая тоннель, могла скользить по склону, делая борозду и многое другое.

Э. М.: Во многих местах мира, особенно во время экспедиций в Ливан и Сирию (2005), удавалось видеть следы огромных фрез, которые резали камень, как масло.

– Какая энергия приводила в действие эту машину?

– Энергия мысли человека.