Дракон: Отработанный материал. Заповедная планета. Игры теней

Я не собирался уезжать с планеты, поэтому слухи, распускаемые корпорацией, меня не волновали. Но однажды на планету прилетел председатель совета и потребовал от меня заняться лечением его внука. Отлично зная, что основным виновником гибели девочки был именно он, я отказался. Как потом выяснилось, официальная медицина не могла помочь мальчику. Мои препараты были их последней надеждой. Но я сказал нет. Он разозлился, принялся угрожать, я уперся, в общем, дело чуть до драки не дошло. Пока мы спорили, ребенок умер. Я врач, но я еще и человек, подверженный страстям и эмоциям. Скажу откровенно, я видел, что мальчик уже на грани, и боялся. Боялся, что его привезли слишком поздно. Так и случилось. Но старик не желал меня слышать. Он приказал вылечить, а какой-то зарвавшийся лекаришка осмеливается отказаться. В общем, я стал личным врагом председателя совета, которого он поклялся казнить самой жестокой казнью. С тех пор на меня и охотятся. Мой скальп стоит ровно триста тысяч кредитов. А тот, кто сумеет притащить меня живым, получит полмиллиона.

– Погоди, хочешь сказать, что он готов заплатить твоему убийце?

– Я же сказал, мой скальп.

– Однако?! – удивленно протянул Влад. – И даже зная это, ты не покинул планету?

– Там я более уязвим, чем здесь. Это моя родина. Планета, на которой я знаю почти каждый уголок, и где могу найти помощь в любом поселке. К чужакам здесь относятся настороженно, а любого охотника за головами заведут в такие дебри, что с полком солдат не найдут. Все поселенцы знают, что лечить их корпорация точно не станет. Им это просто не нужно. Моя профессия меня спасает. Пока.

– Вот именно, пока, – мрачно буркнул разведчик. – Твое счастье, что подобные заявления являются прямым призывом к тяжкому преступлению, и что корпорация тщательно блокирует приезд посторонних на планету.

– Об этой истории вообще мало кто знает.

– Лучше было бы предупредить. Хотя бы тех, кому доверяешь.

– Я стыжусь этой истории. Ведь мальчик умер, а я, врач, отказался ему помочь.

– Погоди. Ты же сам сказал, что его привезли слишком поздно.

– Я даже не попытался, – вздохнул Мишель.

– Думаю, даже если бы ты попытался, ничего бы не изменилось. Мальчику суждено было умереть. Как говорится, кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

– Ты веришь в судьбу? – с интересом спросил Мишель.

– А хрен его знает, во что я верю, – пожал плечами Влад. – В моей жизни столько всего было, что поневоле начнешь в мистику верить. Каждый выход сам по себе мистика.

– Почему?

– Да потому что десантный бот плюхается туда, где еще не бывало ни одного человека. Каждый выход это испытание. На прочность, на выносливость, на смелость, на удачу, наконец. Черт, даже не знаю, как правильно это объяснить.

– Не надо. Кажется, я тебя понял, – помолчав, кивнул Мишель. – Да уж, при такой жизни и вправду начнешь верить во что угодно. Но ведь в имперских войсках служат капелланы.

– Служат. Но в церковь ходят только желающие. Как, впрочем, и мечеть, и в синагогу, и в дацан. Священнослужители в войсках не показатель набожности всего личного состава. К этому каждый должен прийти сам.

– Ты, похоже, так и не пришел.

– Не знаю, не мое это. Привык только на себя да на оружие рассчитывать. Да еще на тех, кто рядом идет. Наверное, поэтому, погибая, мы не кричим: «О боже!» – а выдыхаем: «Твою мать». У нас так и говорят: ушли в «твою мать».

– Безбожники, – улыбнулся Мишель.

– Мать, она как-то ближе, – улыбнулся в ответ Влад.

Мужчины замолчали, думая каждый о своем.

Утром, когда казавшийся бесконечным лес вдруг закончился, Мишель остановил снегоход и, указав разведчику ориентир, едва заметный в утренней дымке, устроился отдыхать. Они так и ехали все три дня, сменяя друг друга и останавливаясь, только чтобы справить нужду. Днем снегоход вел Влад, а ночью за руль садился лучше знающий дорогу врач.

* * *

Океан появился неожиданно. Снегоход вывернул из-за очередной скалы, и сидевший за рулем разведчик изо всех сил нажал на тормоз. Сразу за поворотом начинался длинный, пологий спуск к берегу. Убедившись, что дальше дорога идет вдоль побережья, Влад переключил передачу и, плавно тронув машину с места, проворчал:

– Мог бы и предупредить.

– И испортить все впечатление? – озорно спросил Мишель. – Согласись, впечатляет.

– Что есть, то есть. Только ты забыл, что я таких красот уже навидался.

– И что? Я вот сотню раз это видел, а все равно не могу не полюбоваться. Завораживает.

– Романтик. Хотя и вправду красиво, – улыбнулся Влад, бросая взгляд на океан.

Белый снег обрывался, переходя в свинцово-синюю воду, которая на горизонте сливалась с голубоватой дымкой неба.

– Безграничный простор. Такое впечатление, что это край земли, – продолжал восторгаться Мишель.

– Говорят, на старой Терре путешественники, только начавшие познавать ее, выходя на берег моря, так и писали на своих картах. В этом месте начинается край мира, – выдал справку Влад, добросовестно порывшись в памяти.

– Я их понимаю, – кивнул Мишель.

– Долго нам еще ехать?

– Вечером будем на месте. Но учти, об этом месте не должен знать никто. Даже мои девчонки, – твердо предупредил врач.

– Девчонки? – с интересом переспросил Влад.

– Я имею в виду Дженни и Санни.

– Ну, это я понял. Меня просто удивило, как ты их называешь. И почему они не должны про это место знать?

– Не удивляйся. Дженни, несмотря на то что бабушка, иногда бывает озорней и веселее внучки. А про знание… все еще проще. Чего не знаешь, не расскажешь.

– Не сомневаюсь. Признайся, за кого ты больше боишься, за себя или за них?

– За них, – не задумываясь, ответил Мишель. – Я много слышал, что случается с человеком после применения сыворотки. За себя я перестал беспокоиться много лет назад. Рано или поздно меня все равно убьют.

– Ты про награду за твою голову?

– Да.

– Думаю, любой охотник за головами рискует лишиться собственной башки, если явится на эту планету и с ходу начнет искать доктора. Народ тут особо не церемонится.

– Это верно. Но, как ты сам сказал, на каждую хитрую гайку…

– Тут ты прав.

Они снова замолчали, продолжая поглядывать не безграничный простор океана, словно надеялись увидеть тайную лабораторию. Влад, первым обративший внимание на это, не удержался и, тихо рассмеявшись, сказал:

– Вот уж точно говорят, человеческое подсознание – штука необъяснимая.