Последний рейд: Последний рейд. Кровь за кровь

– Почему? – окончательно растерялся Генри.

– Да потому, что у вас есть шанс выбиться в высшее общество, а вы упорно стараетесь забиться куда-то в угол.

– Хорошо. Я попробую объяснить вам по-другому, – вздохнул Генри, усаживаясь на кровать рядом с ней, – я родился в обычной семье. Мы никогда не были богаты. Родители всю жизнь работали, мечтая дать мне хорошее образование. Но им не повезло.

Планетарные власти допустили промах, позволив трём синдикатам захватить все ключевые источники доходов. Начались беспорядки. Вспыхнул бунт, и мои родители погибли. С двенадцати лет я рос в армии. Кадетское училище. Военное училище. Академия. Служба.

То, что мне удалось заработать, я должен сохранить и приумножить, чтобы мои дети имели возможность выбрать, какой жизнью им жить. Я не хочу, чтобы они повторили мой путь.

Войдя в ваше общество, я буду вынужден тратить всё заработанное на то, чтобы соответствовать вашим стандартам. Самые дорогие глидеры, лимузины, яхты, поместья. Ну и на кой чёрт мне всё это нужно? Гораздо проще и умнее построить свой дом, завести семью и жить тихой, спокойной жизнью, зная, что будущее твоих детей обеспечено.

– Проще говоря, вам это просто не нужно? – подвела итог Натали.

– Вот именно. Я мечтаю о семье, но совершенно не желаю растить снобов, не способных самостоятельно даже подтереться. Мои дети пойдут в обычную школу, будут жить обычной жизнью. Я хочу, чтобы они знали, что такое зарабатывать себе на жизнь своими руками.

– Интересная позиция, – протянула Натали. – Но почему вы не допускаете мысли, что какая-то из девушек этого общества может разделять её?

– Потому, что они привыкли жить по-другому. Они не знают другой жизни и не смогут приспособиться к ней.

– С чего вы это взяли? Я, например, точно знаю одну такую девушку.

– Какую?

– Которая сможет жить такой жизнью.

– Может быть, – пожал плечами Генри, – хотя я в этом сомневаюсь. Бросить старые привычки, безделье, возможность менять тряпки каждый день и уйти в глушь, чтобы посвятить себя семье, воспитанию детей. Нонсенс.

– Ну она и так не часто бывает в обществе. Ей это неинтересно. Можно даже сказать, скучно. Многие считают её дикаркой.

– Жизнь в глуши тоже не блещет развлечениями. А воспитание детей – это серьёзная работа, требующая полной отдачи. Особенно пока дети маленькие. Хотя если она и вправду может бросить всё это, то, может быть, у неё и получится.

– Но почему вы так упорно хотите уехать куда-то в глушь? Вам так нравится провинция?

– Всё просто. В таких местах меньше соблазнов, чище воздух, а значит, дети здоровее.

– Значит, вы согласитесь попробовать создать семью с такой девушкой?

– Вы твёрдо решили меня женить? – не удержался Генри от шпильки.

– Можно сказать и так, – нахально заявила Натали, с вызовом глядя ему в глаза.

– Только вы забыли об одной мелочи.

– Это о какой же?

– Для создания семьи нужно, чтобы люди, по меньшей мере, нравились друг другу. А ещё лучше, чтобы между ними появились чувства. Тогда это будет семья. А соглашаться на брак заочно, не видев невесту в глаза, по крайней мере, глупо. Ещё не известно, что скажет она, увидев такое чудовище, как я.

– Генри, почему вы упорно считаете себя чудовищем?

– Натали, вы плохо видите? – раздражённо спросил Генри.

– Нет, со зрением у меня всё нормально, – удивлённо ответила девушка, – а почему вы спросили?

– Вы же видели меня раздетым. Это нормально в армии, но ужасно на гражданке. На мне же живого места нет. Потому и чудовище, – ответил Генри, поправляя полотенце на коленях.

– Слушайте Генри. Я что-то не поняла, у вас все части тела на месте?

– Конечно, – пришла очередь Генри удивляться, – с чего вы взяли, что со мной что-то не так.

– Вы сидите голышом рядом с девушкой и никак на это не реагируете. То, что я права, мне хорошо видно.

– Натали. В нашем с вами случае между работником и нанимателем не может быть отношений.

– Почему?

– Хотя бы потому, что ваш дед примется преследовать меня по всей галактике. Для него вы останетесь маленькой девочкой, которую совратил старый извращенец. У меня нет никакого желания ввязываться в подобную вендетту. Это будет война на уничтожение.

– С чего вы взяли, что дед будет возражать?

– В его понятии вы должны иметь всё самое лучшее. А я таковым не являюсь.

– Почему вы так решили?

– Как?

– Почему вы решили, что вы не лучшее? Кто сказал, что вы человек второго сорта? С чего вы вдруг вообще решили, что можете претендовать на истину в последней инстанции?

– Я не плохо знаю, как мыслят богатые. Я видел, как относится к вам ваш дед. И наконец, я знаю, чего хочу от жизни и что я могу получить, – ответил Генри, аккуратно поднимаясь с кровати и направляясь к стенному шкафу, в котором висела его одежда.

Со вздохом разочарования Натали отвернулась, позволив ему одеться.

Быстро натянув брюки и рубашку, Генри украдкой перевёл дух и развернулся к Натали. Молчание начало затягиваться, и Натали, не выдержав, заговорила снова.

– Знаете, Генри, когда я смотрю на вас, у меня складывается впечатление, что ваши шрамы постоянно болят.

– Нет, – помрачнел Генри, – они давно уже не болят. Только иногда болит здесь, – добавил он, ткнув себя пальцем в грудь.

– Сердце? – удивлённо спросила Натали.

– Нет. Не сердце. Воспоминания, – угрюмо ответил Генри.

Их разговор прервал сигнал вызова по внутренней связи. Выскочив в коридор, Генри кинулся на мостик. Новости были ободряющие. В нескольких километрах от яхты, параллельным курсом двигался патрульный крейсер флота.

Представившись, капитан яхты быстро рассказал капитану патруля о возникших проблемах и причине, по которой они несутся с бешеной скоростью. Скинув на бортовой компьютер данные преследовавшего их катера, капитан распрощался с дежурной вахтой крейсера и снова прибавил ходу.

Их стремительное бегство имело и положительную сторону. Путешествие длиной в неделю закончилось за три дня.

Вихрем, ворвавшись на орбиту Оливера-три, яхта сделала два оборота по орбите и, получив разрешение на посадку, устремилась к планете.