Повесть без названия

– Мама… – медленно и восторженно проговорил маленький Стеша, не отрываясь от оконного стекла. – C?est la а гиссен паровоз…

Злата Ионовна гордо оглядела присутствующих.

– Oui, mon ange, le train est bon…

И она снова обернулась к собравшимся у окон вагона пассажирам.

– Господа!

Голосок тридцатипятилетней революционерки был не лишен приятности. Папа Златы, мукомол Евно Левин, он же Бернштейн, в скромных условиях сельской Виленщины сумел вырастить яркую большевичку. Сарра Равич привычно завозилась в своем углу, подталкивая локтем Инессу.

– Господа! – продолжала Зиновьева. – Вскоре Овсей Аронович введет вас в курс текущего международного положения. Милый лейтенант фон Бюринг принес нам со станции свежих газет, муж уже принялся за выписки.

Путешественники согласно закивали головами…

…Фрикции опускаю.

Когда мы снова уселись за стол в кухне, лица у нас горели.

– Я тебе очень нравлюсь? – просто и радостно спросила студенточка, поведя расширенными зрачками.

Я поперхнулся.

– Подожди… – моя новая дама возвела очи к потолку. – Я тебе сейчас почитаю…

Она поднялась со стула, сложила руки в замок под высоко вздымающейся грудью, глубоко вдохнула и начала, немного подвывая и покачиваясь:

Разлет померанцевой ветки

И горечь нагая листа,

Назойливый запах соседки,

Вместилища льда пустота…

– Классно! – перебил я. – Это твои?.. А «вместилище льда»… это холодильник?

Лицо ее слегка вытянулось.

– Прости… – тут же поправился я. – Это я сам с собой. Знаешь… нарушения кровоснабжения. Со мной бывает иногда – от нагрузки…

Она ласково улыбнулась.

– Жаль… Я хотела… – Она потупилась. – Я хотела еще…

Пищит айфон: смс-ка, и не одна. У меня дедлайн по заметке в журнал пацифистов через неделю, а написано всего только семь страниц, и те не вычитаны. Название статьи – «Социодинамика британских бомбардировок Рейнско-Рурской области в 1940—1944 годах». Кто это будет читать?! Неудивительно, что я так туплю и злоупотребляю текилой.

Кстати, у истории с гумилёвской лекцией есть продолжение. Цыпин после нее с неделю был не в себе от пассионарности и этногенеза, а потом вдруг выиграл гринкарту в Штаты и тут же открыл визу. Филфаковская студенточка выскочила замуж и тоже отправилась за рубеж. У нее к этому времени было пятимесячное пузико, а в нём девочка – если верить ультразвуку.

Цыпин в Америке собирался возить различные грузы и вообще не вылезал из автошколы: права на грузовик с прицепом были уже у него считай что в кармане. Старый цыпинский «москвич» я получил даром. Он всё еще ездит, только мотор жрет немеряно масла, надо менять кольца. Кстати, и ключ от Цыпинской комнаты тогда тоже достался мне. Жизнь, как говорится, налаживалась…

…В Штутгарте простояли не менее часа. Вагонная скученность уже давала себя знать: дамы говорили друг другу колкости, курящие мужчины пытались пробраться в клозет без билета, чтоб подымить там всласть и в покое, у немецких офицеров лица всё больше деревенели. Что-то не так оказалось и с принесенным фон Бюрингом молоком: ближе к вечеру в туалет уже стояла очередь, а Ильич едва успевал выписывать всё новые и новые билетики на немецкую территорию. Но так или иначе треть пути по немецкой земле осталась позади, во Франкфурте планировалась ночевка в покое, в тупике, как это было в Зингене, и за следующие сутки пути Швеция должна была стать наконец вполне осязаемой…

…Иногда остро хочется чего-нибудь позитивного. Можно, наверное, попить зверобоя или хотя бы сдать анализы на серотонин, но всё это стоит теперь денег, которым, конечно, всегда находится лучшее применение. Так и живем в тревогах и скорби, как мушки или подводные рыбы из океана, из глубины… Там темно и сыро, и только тина и ил. Тина и ил…