Научи меня любить

Под дверью, только теперь уже рядом с ванной комнатой, снова раздалось характерное тук-тук. Раздраженная до предела, Янка быстро закончила со всеми водными процедурами, накинула на себя жёсткий вафельный халат и стремительно распахнула дверь, чуть не стукнув ею Митьку. Но тот, испугавшись, успел отскочить и чудом избежал удара.

Митька, прожигая Янку своими глазками – вишнями, возмутился не по-детски:

– Ты чего это, блин, делёшься?

– Прости, – гнев из-за чувства вины сразу сошёл на нет. – Не ушибся?

– Нет.

– А ты почему опять стучишь? Я же сказала…

– Ты говолила сидеть там, – он важно ткнул пальцем в сторону спальни. – А там мне скучно.

Вздохнула. Ну что же, Яна! Плохой из тебя руководитель. Не объяснила ребёнку толком, что можно, а что нельзя, вот и получай.

– А пасту кто размазал мою?

Митька сразу надулся. Он молча опустил голову и ушел в отказную.

– Понятно. Ответчик не готов к наказанию.

В тот же миг слезы градинами полились по его пухлым щечкам, Митька криво раззявил свой ротик, и раздался визгливый оглушающий рев.  Яна растерялась еще больше.

– Что случилось-то? Ты чего ревешь?

– А-а-а-а, – продолжил свой концерт малец, зыркнул на нее исподлобья, развернулся и убежал.

Ну как же так… Что же это… Она ведь ничего не сделала… В растрепанных чувствах Яна поплелась в комнату. Сумка с вещами разворошена так, что все помялось. Ну, конечно, Сашка… Неужели нельзя взять только то, что нужно, не переворачивая все вверх дном!

Достала белые шорты, майку, чистое белье. Уже было решила переодеться и скинуть халат, как услышала скрип двери. Оглянулась – снова Митька.

– Наревелся?

– Да.

– Мить, мне нужно переодеться. Выйди, пожалуйста.

– Мне там одному стлашно.

– Где там?

– В коидоле.

– А до этого не боялся?

– Нет. Я делал БАМ-БАМ, и все тюдовися убегали. А сичас стлашно.

– Ну, иди тогда к маме!

Терпение этим утром явно не твоя добродетель, Яна.

– Мама занята, Ваньку колмит.

– Ясно. Заходи. И отвернись к окну. Отвернись, я тебе говорю.

– Затем? Я маму тозе видел. Голую.

– Так, Митя, либо ты отвернешься, либо я тебя выгоню.

– Ну не больно и хотелось вабсето, – обиделся малявка, но из комнаты не вышел, демонстративно отвернувшись к окну.

Яна наспех надела белье, футболку. Шорты были абсолютно новые. Не успела даже этикетку снять, а вернее забыла. Покрутилась, но, не увидев ничего из режущего, заправила ярлычок в задний карман – на кухне можно будет ножом срезать.

– Пойдем, покажешь, где твоя мама обитает, – Яна примирительно протянула мальчику руку. Тот, довольно улыбнувшись, схватил ее за пальцы и потянул за собой.

16

У Кожевниковых имелась мещанская привычка – все теплое время года обедать в саду. Под старой раскидистой яблоней стоял старинный огромный деревянный стол, покрытый простой беленькой клеенкой. Вместо стульев – маленькие самодельные табуреточки. Там и нашли они с Митькой Наталью.

Она сидела, подперев одной рукой тяжелую голову, другой кормила Ванютку с ложечки. Тот брыкался, упорно отворачивался от еды, свешивался с высокого детского стульчика, так и норовя в любой момент упасть. Мамашка, в простом домашнем платье, вся замученная и раздраженная, пыталась утихомирить маленького вояку, но все ее возгласы, казалось, оставались абсолютно без внимания.

Яна прошла к старой яблоне по тропинке, выложенной узорной брусчаткой, отпустила ручку Митьки и присела на стул, напротив подруги.

– Доброе утро!

– Ага, доброе оно, как же. И вообще-то уже день. Ты продрыхла, дорогая, полдня.

– Правда? Голова раскалывается.

– Я тоже, как вареная. А вчера как-то веселее было. Еще и детей вот с утра пораньше привезли. Ванька полночи не спал, к маме просился. В общем, не высидели даже сутки у бабушки. Устроили и там балаган.

– Не приболел?

– Да нет, кажется, все хорошо. Просто без настроения. Все еще горишь желанием с ними понянчиться?

– Если ты мне принесешь большую кружку холодного чая, то я примкну к твоим рядам, встану плечом к плечу и поддержу, насколько хватит терпения.

– Ну вот и отлично. Давай, бери ложку, докорми этого бандита, а я пойду быстренько сполоснусь в душе и заварю нам чаек с травками. Справишься?

– Постараюсь. А где Сашка? – запоздало опомнилась Яна, перенимая пост возле детского стульчика.

– Уехали наши мужики. На великах, на рыбалку. Дед Егор позвал на Студенку, за ершами. Ну на кой мне эти вот ерши, а? Еще и бабушка одна с внуками осталась. Вернее – уже не осталась…

– Наташ, иди, – поторопила Яна подругу, – боюсь мы долго не высидим вместе.

Дважды повторять не пришлось, через миг Наташки и след простыл.

Яна, вдохнув поглубже, улыбнулась и повернулась к малышу. С этим малюткой, по сравнению с Митькой, было сложнее найти общий язык. Ванюша к своим двум годам не говорил совсем. Ни слова. Показывал и объяснял все на пальцах так, что любой сурдопереводчик мог бы позавидовать. Как правило, его хотелки большинство слушателей, вернее зрителей, понимали. Проблема заключалась в том, что в голове у этого упрямца порой рождались совсем необычные желания, которые могли ему же и навредить. И когда Ванюшке что-то запрещали, он моментально начинал орать и обливаться горючими слезами. В общем, манипулировал, как мог. Врачи говорили, что нужно время, и ребеночек заболтает, как миленький, да и вести себя будет спокойнее.