День Независимости облаков. Сборник стихов и рассказов

– Да-да, Стефан Стефанович, конечно, я пойду с вами, большое спасибо! – Надежда Осиповна и моя мама просто застыли от удивления, а я напротив, прыгала от восторга: – Мама, можно, можно я пойду?! – закричала я, ведь для меня каждый поход в лес, и особенно за грибами, был праздником.

– Стеф, ты же никогда не брал никого с собой? Как же так? – С явно прозвучавшей обидой в голосе спросила мужа Надежда Осиповна. Но Стефан Стефанович, увлеченный своей идеей, как будто и не слышал жену, обратился к моей маме:

– Валентина Александровна, завтра, часика в четыре утра я зайду за Леной к вам на дачу. Ждите.

Разумеется, я приняла всерьёз обещание Мокульского, а моя мама не на шутку испугалась, потому что не могла и представить, как отпустит дочку с профессором в лес, ведь он такой рассеянный! Надежда Осиповна усмехнулась и начала успокаивать мою маму:

– Валюша, не волнуйтесь, Стеф просто под впечатлением рассказа Леночки о белом грибе, дети ему только мешают, и он не умеет с ними обращаться. Завтра он и не вспомнит о своем обещании.

На том и попрощались. Назавтра ровно в четыре часа утра я проснулась от настойчивого стука в окно, я заглянула за занавеску и завопила во весь голос:

– Стефан Стефанович пришел!

Действительно, в саду под нашим окном стоял Мокульский в своем кремовом костюме, в одной руке у него была корзинка, а другой рукой он тросточкой стучал в окно. Я моментально оделась.

– Стефан Стефанович, – выглянув в окошко, растерянно сказала моя мама, – мы проспали, извините, вам придется подождать.

– Ничего страшного, пусть Лена собирается, а я пока на вашем участке пособираю грибы, – ответил Мокульский, – как вижу, у вас здесь грибное место.

Когда я вышла, в прекрасном настроении Стефан Стефанович положил очередной гриб в свою корзинку.

– Да у вас тут превосходное грибное место, я уже два белых гриба нашел, – сообщил мне радостно профессор.

– Стефан Стефанович, пожалуйста, не заходите очень далеко в лес, я боюсь, что вы увлечетесь и заблудитесь, – попросила моя мама. Стефан Стефанович возмущенно воскликнул:

– Валентина Александровна! Что я, умалишённый, что ли?!!

Мы отправились в путь. По дороге я выслушала с интересом лекцию о грибах, как они растут, где находятся грибные места и какие метки Мокульский оставляет в самых лучших грибных местах. Я внимала ему, буквально открыв рот. Наконец мы вошли в лес, я прошла немного вперед по тропинке и обернулась: Стефана Стефановича не было. Я посмотрела внимательно по сторонам, но профессор исчез, скажу откровенно – в тот момент мне стало как-то неуютно.

– Стефан Стефанович, вы где? – закричала я.

– Лена, я здесь, – послышался приглушенный голос, откуда-то снизу, – иди сюда и лезь ко мне, под ёлку!

Подойдя, к огромной ёлке, ветви которой росли очень близко к земле, я увидела ботинок профессора, торчащий из травы. А сам он, такой большой и грузный, лежал на животе под ёлкой, бережно и осторожно срезая грибы.

– Ура! Я первый нашел белый гриб, а ты что же, давай сюда скорее!

Разумеется, я, по примеру Мокульского, тоже влезла под ёлку и стала срезать грибы.

– Это только мое грибное место, я его уже несколько лет отмечаю, видишь, мои ниточки. Это место под ёлкой никто не знает, только я, смотри, сколько здесь грибов. Я сейчас ниточки закреплю, чтобы на будущий год опять здесь собирать грибы.

Когда мы вылезли из-под елки, Стефан Стефанович стал показывать мне грибные полянки, кустарники и деревья, под которыми мы находили целые семейства грибов, отмеченные белыми и красными ниточками, в зависимости от видов грибов, а также зарубки на деревьях, сделанные только самим профессором.

Лес мой, где твои тропинки
Между темных-темных елей,
Все усыпанные хвоей,
Рыжей хвоей, золотой?[4 - Михайловская Т. Г. Вечерний свет. Стихи. М.: Советский писатель, 1982. С. 17.]

Когда наступил полдень, мы присели отдохнуть и перекусить.

– Давай посмотрим, что положили нам на завтрак. Сначала я покажу тебе свой завтрак, а потом ты свой, и мы всё поделим поровну, – сказал серьёзно Мокульский, открывая свой пакет, где были бутерброды. Мы разложили все свои припасы на пеньке и поделили их. Никогда не забуду, как элегантно и красиво ел Мокульский.

– Стефан Стефанович! У меня еще есть баночка с клубникой, – вспомнила я, – как будем делить?

– Очень просто, будем кушать по одной клубничке, сначала ты ягодку, а потом я, так по очереди и съедим её.

– А у меня нет ложки, как же её есть?

– Очень просто, смотри, вот я беру палочку и перочинным ножиком чуть-чуть её оттачиваю, вот и всё. Тебе палочку и мне палочку, ягодку прокалываем и кушаем! – Таким образом, мы быстро расправились с клубникой. Тут Стефан Стефанович достал из кармана три конфеты.

– Две конфеты мы съедим, но что же будет с третьей? – задумчиво спросил он, – предположим, – рассуждал он, – одну конфету тебе, другую – мне, а третью – он сделал паузу, – мы разделим пополам! – воскликнул он радостно. – Да-да, я как-то об этом не подумал, это же чудесно – разделить конфету пополам!

Он достал перочинный ножик и аккуратно разрезал конфету пополам, которую мы тут же съели. Никогда больше в моей жизни не было такого вкусного и удивительного завтрака, который я запомнила на всю жизнь! На обратном пути, к сожалению, я уже не помню, о чем рассказывал Стефан Стефанович. Он был весел, оживлен, его речь завораживала, а я слушала, затаив дыхание, и наши сердца звучали в одной тональности. Он строил планы на будущее лето, ведь оно, по его приметам, должно было быть грибное.

– Вот увидишь, на следующий год я покажу тебе такие грибные места, которые тебе и не снились!

Лето уже закончилось, погода испортилась, пошли дожди, и меня больше не пускали в лес. Несколько раз мы с Мокульским возвращались на то место, где я нашла свой знаменитый белый гриб, он мечтал и надеялся, что там опять вырастет такой же гриб-красавец. Я эти мечты искренне разделяла, поэтому мы и понимали друг друга. Моя мама и Надежна Осиповна подсмеивались над нами, но мы со Стефаном Стефановичем не обращали на это внимания.

Через год Мокульского не стало. А у меня осталось в душе чувство, что должно было свершиться что-то необыкновенное и замечательное, но не сбылось. Стефан Стефанович остался в моей памяти увлекающимся, искренним и тонко чувствующим человеком. Мне посчастливилось провести с ним только один день и несколько вечеров, и непостижимо, что за такое короткое время он стал мне настоящим другом. К счастью, у меня осталась тетрадь, в которую я записала 7 мая 1980 года всё, что помнила о Стефане Стефановиче.

Коблер Эсфирь

Записки старого пса

Вот и приехали. Хорошо на даче. Я, правда, теперь не бегаю уже как прежде, а тихо сижу у ног хозяйки. Стар стал. Хозяйка вышла на улицу, чтобы поздороваться с давними знакомыми. Ну и я переглядываюсь и пересмеиваюсь с проходящими собаками. Всех знаю. Взрослые мне подмигивают, молодые поддразнивают. Ничего, я им еще покажу, на что старый пёс годен.

А раньше, бывало, только приедешь на дачу, так сразу к калитке и давай лаять всем, что я снова здесь. Побегаем, подеремся, повеселимся. Ну, хорош я был, хорош. Шкурка белая, хвост и уши черные, хвост крючком загибался так и вертелся от нетерпения. Мужики из соседних домов проходят мимо и говорят с уважением: «Хозяин приехал!» Это правда – тут мой дом и мой двор, а я – хозяин. И мне надо охранять трех девочек: старшую Маму, младшую Девочку и Дашку, кошку нашу. Она без меня и шагу не сделает. Ну а когда ночью за Дашкой не услежу, тогда и котята появляются. Правда, бывает это редко. У меня порядок.

А какие запахи на даче! Там, в городе, всё перебивается бензином. Я, конечно, следы почую, своих и чужих собак, кошек и людей различу, но так противно! Везде стоят и воняют эти чудища железные – машины. То ли дело здесь! Сколько запахов, какое разнообразие, переплетение ароматов трав, цветов и всякой живности! А еще достойная работа – охранять дом и двор.

Выйду вечером на крыльцо, жара спала, и полаять хочется. Тут мы с приятелями и начинали долгий разговор.

С одной стороны Дик грозно рычал. Я его уважал. Серьёзный был пёс, охранял свой большой двор и крепкий дом, как настоящий охранник. Никто к ним войти не мог без разрешения хозяина. Он был овчаркой, так порода называется. Правда, старшая хозяйка говорила, что с примесью он, лапы уж очень длинные. Не знаю – настоящая овчарка или нет, а сердце у него было настоящее. Мы с Диком мирно расходились. Нам не нужно было выяснять, кто сильнее или кто умнее. Я приеду, крикну: «Привет! Я тут!» А Дик отзывается: «Привет! Опять на лето приехал?» А потом: «Ну, хорошо. С тобой сторожить приятнее. Ты хоть мал, да не боишься никого!»

Ну, допустим, не совсем я мал. Так, средний. И бояться я никого не собираюсь. Вот и Дик – никого и ничего не боялся. Застрелили его, сволочи. Он с хозяйкой своей один в доме остался, а тут бандиты полезли. Он на них кинулся. Пока одного трепал, второй в него стрелять начал. Прямо в сердце попал. Хозяйка за это время успела полицию вызвать.

Мне моя хозяйка потом сказала, что того, кто Дика застрелил, надолго в тюрьму посадили. А соседи своему Дику даже дерево посадили и дощечку поставили там, где его закопали. Настоящий был пёс, боец.

С другой стороны хрипел от старости прощелыга Атос. Старшая хозяйка рассказывала, что у неё был пёс Портос, когда она была маленькая. С тех пор у нас на даче кто-нибудь да назовет свою собаку подобными кличками. А, ладно. Лишь бы кормили вовремя и много. У моих добрых хозяек не всегда получается. Они, правда, дают нам с Дашкой кашу с мясом два раза в день. И ещё хозяйка приговаривает: «Вот, цени, Кимыч. Сами только кабачки с огорода да сливы с дерева едим, а вам с Дашкой тушёнку покупаем». А я что, я ценю. Я их очень люблю. Но иногда надоедает – каша да каша. И маловато бывает. Набегаешься. Прибежишь, а до ужина еще полдня. Только воды похлебаешь и на улицу. Дашка, она приспособилась птичек ловить. Сядет на подоконник и, как птичка, чирикает. Пока та прислушивается, Дашка цап и съела.

Я другой фокус придумал. Выхожу на улицу. Выбираю толстую тётку с большими сумками. Уши распущу, хвостом виляю и иду рядом. Мол, не угостишь ли? Угощают. Кто сосиской, кто колбаской. Хорошо на даче!

Хозяйка как-то в окно увидела мои проделки. Так смеялась. «Фокусник ты, Кимыч», – говорит.

Да. Вот про Атоса. Я, когда маленький был, бегал к Атосу с приятелями-щенками. Атос уже тогда старый был. Всё нам рассказывал про себя, хвастал и поучал нас, несмышленышей, как жить надо. А мы хвосты и уши распустим и слушаем. А вредный он был! Кости соберет в одном месте, уже грызть не может, а когда мы, голодные щенки, к ним подбирались, рыкнет так, что описаешься от страха. Он какой-то огромный пудель был – чёрный и мохнатый. Люди говорили, что такую породу вывели – сторожевой пудель. Соберет нас, щенков, и давай нотации читать. Мы его боялись. Теперь смешно. Неужели и я такой стал на старости лет? Надеюсь, что нет.

Дальше по улице, возле шоссе, жила девочка, с которой в молодости мы любились, Альма. Холёная такая, гладкая, рыженькая и чуть меньше меня. Я её как-то привел во двор с хозяйками познакомить. Они меня высмеяли. Женихом обозвали. Больше я Альму не приводил, сам к ней бегал. Всё-таки хозяек я любил больше. Да и нет уже Альмы. В прошлое лето не стало.