Свободные
Мы смотрим друг на друга слишком долго, и в глубине души я очень хочу, чтобы Андрей вскочил с места и забрал меня, увез отсюда как можно дальше. От этих гнилых людей. От себя, коим он становится, находясь рядом с ними. Но ничего не происходит.
Он уезжает. А я остаюсь. Он понимает, что не простит себя за это, а я понимаю, что никто мне не поможет. Я вновь одна против всего мира.
Встряхиваю головой, чтобы прийти в себя, и нерешительно осматриваюсь. Надо уходить, пока меня не заметили. Я уже собираюсь сделать шаг вперед, как вдруг передо мной возникает какой-то парень. Лицо знакомое, но не помню, чтобы мы пересекались на уроках. Парень резко хватает меня за руку и восклицает:
– Саша здесь!
– Что? – едва не срываюсь на крик я.
– Саша приперся сюда, сбежал из больницы! Он хотел поговорить с Болконским, пошел на второй этаж, но уже давно не спускался. Я звонил ему несколько раз!
– Звонил?
– Да, мы с ним и Ярым вместе учимся. Я звонил, честно, я просил его не идти, но он…
– Вот же идиот! – выругиваюсь я и срываюсь с места.
Тут же мое желание сбежать испаряется. Я попросту забываю о том, что должна уйти, что хотела спрятаться, скрыться, обратиться в полицию. Если Дима приказал Теслеру убить рыжего парня, что он сделает с Сашей? Что он уже с ним сделал!
Я влетаю в шикарный дом и в ужасе изучаю подростков. Они пьют, танцуют и плавают в дыме от сигарет. Я вижу, как девица сидит верхом на парне и лижет его шею. Проношусь мимо пьяных дрыщей, для которых уже один стакан пива – смертельная доза. Меня толкают, но я не обращаю внимания. Мне нужно на второй этаж. Это все, что я знаю. Где же второй этаж?
– И кто тут у нас? – спрашивает отвратительным голосом какой-то парень и преграждает мне путь. Поправляет кучерявые, красивые волосы. – Дима уже заждался.
– Где Саша?
– Пойдем, я покажу.
Что-то в его ухмылочке мне не нравится, но я киваю. Он медленно сходит с места, зазывая меня за собой, а я незаметно достаю телефон из сумочки и начинаю выбирать из списка контактов нужный номер. Наконец-то вижу знакомое имя. Нажимаю на звонок. Пока парень не видит, прижимаю сотовый к уху и слышу:
– Зои? – Желудок скручивает. Голос Саши вполне обычный, а меня бросает в такой холод, что перед глазами темнеет. – Зои, почему у тебя там так шумно? Все хорошо? Ты уже дома?
Телефон вываливается из пальцев. Я резко застываю, собираясь сорваться с места, но чьи-то руки хватают меня за талию.
– Попалась.
Этот тот самый парень, который говорил со мной на улице. Меня обманули. А я повелась. Саша в больнице. Саша не приходил сюда. Саша в порядке. А я полная дура.
– Нет! – Я пытаюсь вырываться, зовя на помощь, прося тех, кто находится в доме, вызвать полицию, позвонить моему отцу, но подростки улыбаются. Они все настолько пьяны, что даже не разбирают моих слов. А я… я оказываюсь в своем самом страшном ночном кошмаре. – Пусти меня! Отпусти!
Но меня не отпускают. Парни хватают меня за руки и тащат сначала по лестнице, а потом по длинному, тонущему в дымке коридору. Время замедляется.
Меня заталкивают в одну из комнат. Я застываю на пороге и вижуего. Он поворачивается ко мне лицом. Я не должна кричать, я не должна кричать.
– Как прошел вечер?
Дима поднимается с кровати, а я судорожно сглатываю, не зная, что ответить, что сказать. Он крадется ко мне, ухмыляясь, но в его глазах нет ни намека на улыбку.
– Тебя ничего не расстроило, не удивило? Не видела рыжего ублюдка? – Дима замирает передо мной, а потом громче спрашивает: – Не видела дыры у него в голове?
Я поднимаю подбородок и собираюсь ответить, как вдруг он взбешенно толкает меня, и я неуклюже падаю на пол.
– Ты хотя бы представляешь, сколько стоит мое терпение? Я думал, мы поняли друг друга и решили не ссориться.
– Мы и не ссорились, – шепчу я, но он хватает меня за плечи и резко поднимает на ноги.
– Ну же! Извиняйся. Как можешь. Как умеешь. Или как твоя мамочка, а? Что она делала? Что входило в спектр ее услуг?
– А как извинялась твоя мамочка? – сквозь стиснутые зубы рычу я, набравшись непонятно откуда взявшейся смелости, и в глазах у Димы вспыхивает настоящее безумие. Он бьет меня по лицу, и я отворачиваюсь от вспыхнувшей боли. Глаза наливаются слезами. Открываю рот, хочу закричать, как вдруг слышу звук рвущейся ткани. Грудь сжимает лютый ужас.
Пытаюсь вырваться, восклицаю:
– Нет! – И чувствую, как блондин сдирает с меня юбку, разрывая ее на две части. – Нет!
Я опять кричу, извиваясь всем телом, вырываясь наружу, но Дима так крепко прижимает меня к себе, что мне даже дышать сложно. Он кивает двум своими невидимым дружкам, и они оказываются по бокам от моего тела. Крепко хватают за руки, за плечи, в то время как блондин элегантно сбрасывает на пол пиджак. Я ору. Знаю, что меня не услышат, но отчаянно взвываю к помощи, надрывая легкие и глотку.
– Нет, нет! – отталкиваюсь от Димы ногами. Он пытается раздвинуть их, но я одержимо сопротивляюсь. – Помогите, помогите!
– Замолчи.
– Пожалуйста, не надо, нет! Дима! Прекрати! – Из глаз льются горячие слезы. Я пытаюсь посмотреть парню в лицо, но не могу. Один из качков хватает меня за волосы и тащит их вниз. Что бы сказала мама? Что бы она сделала, увидев, как со мной обращаются? Она разодрала бы им глотки! Выдрала бы им легкие! Я в ужасе кричу: – Мама!
А Дима, расстегивая ширинку, смеется:
– Давай, позови ее еще раз! Меня это даже заводит. Давай, Зои! Давай!
– Мам! – Грудь сотрясают рыдания. Блондин разрывает корсет, припадает губами к шее, а я кричу и кричу. Вдохнув как можно больше воздуха, я вновь пытаюсь отпихнуть Диму ногами, однако не рассчитываю силу и отпружиниваю назад. Голова налетает на нечто острое! И я вижу падающий потолок.
Не думаю, что он падает, но ничего не успеваю понять и отключаюсь.
Когда я прихожу в себя, в комнате тихо. Открываю тяжелые веки, приподнимаюсь и вдруг понимаю, что на мне нет нижнего белья… Что тело прикрывает порванное бордовое платье. Что на внутренней стороне бедра капли крови. Что руки и талию покрывают синяки, по очертаниям напоминающие отпечатки ладоней.
Горло сводит.
Слезы застилают глаза.
Меня пробирает от холода, который проходит сквозь кожу, проникает внутрь тела.
– Мы хорошо провели время, – отрезает знакомый голос. Поднимаю голову и вижу Диму. Он кидает на смятую постель деньги. – Твои услуги больше нам не потребуются.
Я остаюсь одна в этой пустой, темной комнате, трясущимися руками закрываю голое тело и начинаю плакать. Я не могу поверить в то, что произошло. Покачиваю головой и говорю себе: нет, нет, это не так, ничего не было, не может быть! Нет! Неправда! Но это случилось.
Случилось со мной.
Я нахожу чью-то спортивную длинную кофту. Выхожу на улицу и, не обращая внимания на ошеломленные взгляды, иду вперед, дальше, как можно дальше. Переставляю ватные ноги и не оборачиваюсь, зная, что за спиной слишком много воспоминаний, которые мне не нужны. Я бы все отдала, чтобы стереть их, чтобы нажать на кнопку и проснуться без памяти.
Поднимаю взгляд, замечаю знакомое здание и иду к нему, как к единственному светлому пятну в черном тумане.
Женщина за регистрационным столом не останавливает меня, но уже и не улыбается, как прежде. Провожает ошеломленным взглядом до лифта и исчезает, когда дверцы закрываются.
Открываю дверь палаты, прохожу внутрь, замираю.
– Зои?
Саша испуганно роняет телефон на покрывало.
Несмотря на синяки и ушибы, он подрывается на ноги и кидается ко мне.
– Что с тобой? – кричит он. – Что случилось? Зои? Посмотри на меня! Посмотри!
Но я не могу на него смотреть. Закрываю руками лицо и оказываюсь в крепких объятиях. Саша сжимает меня изо всех сил и шепчет дрожащим голосом:
– Я убью их, убью их всех, Зои.
И я знаю, что вряд ли он исполнил данное обещание, но киваю. Сжимаю его худые плечи и обессиленно плачу, не представляя, как мне теперь быть и что делать.
– Мы справимся, – обещает он. – Мы переживем это, Зои. Переживем вместе.
Вряд ли такое можно пережить. Саша подталкивает меня к постели, укрывает одеялом, а сам садится рядом. Он сжимает мою руку и моргает, словно пытается очнуться от кошмара.
– Ты не оставишь меня? – спрашиваю я и с надеждой смотрю на брата. Впервые я вижу на его лице не страх, не сомнение и не горькую улыбку.
Саша сводит брови и отвечает мне серьезным, ледяным голосом:
– Никогда.
И я ему верю. Закрываю глаза и засыпаю.
Глава 13
Софья Нелова не появляется в школе уже две недели. Саша не находит себе места, я не нахожу ее исчезновение случайным, а Ярый находит для нас спасительное лекарство, немного горькое на вкус.
Мы стоим на парковке и поочередно вдыхаем порошок. Едва я откидываю назад голову и потираю зудящий нос, у меня все начинает летать и кружиться перед глазами, будто сижу я не в машине, а на карусели в родном городе, и нас так и вертит, вертит, вертит… цвета сменяют друг друга, я слышу, как смеются парни и улыбаюсь, воображая, что не докатилась до такой низости.
Что не порчу свою жизнь.
Что не совершаю страшную ошибку.
– Идемте, – командует Саша. Он первым вылезает из салона. Тянет руки к черному небу. – Звезды! – вопит он и хохочет. – Звезды падают на меня!
Ярослав присоединяется к нему, и они носятся по полупустой парковке, выкрикивая все известные им названия созвездий, грезя о красивом апокалипсисе, где человечество убивает не метеорит, а падающий Сириус. Что особенного в том, что на наши головы валятся звезды? Куда больше меня волнует земля, расползающаяся под ногами.
Я подхожу к ребятам и подхватываю их под локти.
– У нас важные дела. Нам предстоит отомстить каждому, кто посмел перейти нам дорогу.
Идем к супермаркету. Врываемся в главные двери и пускаемся к прилавкам. Саша хватает тележку, Ярый заставляет ее дорогим алкоголем, а я бегу к отделу с краской. Беру пять красных баллончиков, клей, ножницы. Упаковываю три отвратительные слизистые селедки, дожидаюсь Сашу и, вместо того чтобы сложить набранные предметы в корзину, сама усаживаюсь внутрь. Раскидываю руки в сторону, когда брат со всех ног несется вдоль прилавков. Сбиваю пальцами продукты. Они падают за нами, оставляя след, волшебные «крошки». Мы слышим, как ругается охранник, но не обращаем на него никакого внимания. Ярослав неуклюже кидает на мой живот два толстенных шерстяных одеяла, упаковку шоколадного печенья и кривит губы:
– С вами я стал бунтарем.
– О да. Твоей мамочке явно не понравится, что ты встал на путь «не» истинный и гробишь городское имущество. Зои, мы определенно плохо на него влияем.
– Вообще-то я имел в виду шоколадное печенье. Мне дома его запрещают есть.
Я хохочу и раскрываю соленые орешки. Охранник, увидев это, меняется в лице, бледнеет, сереет, желтеет и верещит:
– Вы не имеете права!
– Не имеем? – Ярый вытаскивает пачку денег. Машет ею перед собой и ржет. – Вы в этом уверены? Уверены, что я чего-то не могу? Да, мне все, блин, можно! Я и вас куплю, если захочу, понятно? И этот магазин. И этот район. Поэтому простите, но ваша претензия отклоняется.
– Он юристом хочет быть, – киваю я, прожевывая орехи. – Так что не спорьте с ним.
Мужчина застывает на месте. Я смеюсь, и мы подлетаем к кассе. Толстая женщина даже не пытается как-то сопротивляться. Пробивает продукты и хмурит брови, заметив десять упаковок женских прокладок. Все-таки поднимает на меня взгляд, а я шепчу:
–Эти дни.
Выбегаем на улицу и скидываем пакеты на заднее сиденье. Саша садится за руль, Ярый устраивается рядом с шоколадным печеньем, а я плюхаюсь сзади.
Приезжаем к дому номер один.
Хохоча, выскакиваем из салона и хватаем баллончик, селедку и заранее подготовленные вещи: парик тупой блондинки, приличную кофту и туфли. Пока я нервно переодеваюсь, ребята прячутся за забором и едва не ломают его, из-за чего-то сцепившись. Я недовольно рычу на них и закатываю глаза: как дети! Поправляю парик, прячу в сумку клей, мерзкую селедку и глубоко выдыхаю. На самом деле мне не страшно совсем. Я видела такое, от чего кровь стынет в жилах, и теперь едва ли испытываю эмоции. Их больше нет.
Сейчас я не испугалась бы и аллигаторов в канализации.
Я стучусь и очаровательно улыбаюсь. Дверь мне открывает сорокалетняя женщина, мать урода под кодовым названием «кандидат номер один». Тот самый ублюдок, который подловил меня на улице и сказал, что Саша пришел на разборки с Димой.
– Здравствуйте! – Надеюсь, она не заметит мои безумные зрачки.
– Чем могу помочь?
– У вашего сына вчера здесь была вечеринка. Я забыла свою косметичку, представляете? Мне ведь без нее не жить. Она – мое спасение. Можно я забегу на минутку? Заберу и исчезну.
– Но Жени нет дома, – ошалело отвечает женщина. – Он сейчас на занятиях по футболу.
Естественно, я знаю, что он уехал. А еще я знаю, что он не на футболе, ведь, черт подери, какой может быть футбол в одиннадцать часов вечера, мамаша? Но это ваше дело.
– Понимаете, он меня вряд ли помнит, – надуваю губы. Строю самую несчастную рожу, на которую только способна, а затем медленно вздыхаю: – Что же мне делать?.. Там столько нужных вещей, дорогая косметика, моя водостойкая тушь и…
– Вы знаете, где его комната?
Коварно улыбаюсь.
– Безусловно.
Бегу на второй этаж. Вчера здесь действительно была вечеринка. Но меня на нее не пригласили. Удивительно? Нисколько. Однако остановить меня это не остановило, и я все равно приперлась в парике, очках и толстенном свитере. Оказалось, обманывать не только просто, но и приятно. Когда никто из одноклассников не понял, что под безумным гримом скрывается та самая неудачница-шлюха, которая, по слухам, сначала соблазнила всю школьную команду по футболу, а потом и переспала с ней, – я прибодрилась. Все-таки не у меня проблемы с головой, а у этих слепых, богатеньких идиотов. Миссия по изучению дома прошла успешно, и вот я снова здесь, но уже с другими целями.
Врываюсь в просторную, заваленную всяким хламом комнату и подбегаю к шкафчику.
На моем лице растягивается сумасшедшая ухмылка, и, распахнув дверцы, я достаю клей. Поливаю «соусом» как можно больше дорогих вещей. Бросаю под кровать пакет с селедкой и неприятно морщусь: фу, какая же мерзость! Ужас. Поправляю парик, ремень сумки и уверенно спускаюсь вниз.
Мамаша изучает меня, наверное, думает, что я что-то украла.
– Вы мне так помогли! – Не своим голосом пропеваю я и подбегаю к ней. Обнимаю изо всех сил и смачно целую в щеку. – Век не забуду!
Она трет лицо: может, боится, что я ее чем-то заразила? Не могу сдержать смех. Выхожу на улицу, несусь к машине и вижу парней. Они стоят около зеленого «Ауди», на котором Женю обычно довозят до школы. Теперь на бампере красуется огромная, красная буква «Д».
– Почему «Д», Зои? – спрашивает Ярый, когда мы прыгаем в машину и пулей срываемся с места. – Это ты так чествуешь Диму?
– Это я так чествую свою девственность, которой у меня больше нет.
– Лучше бы ты чествовала врачей, к которым стоило обратиться, – еле слышно бормочет с переднего сиденья Саша. Он никак в голову не возьмет, почему я не обратилась в полицию и не побежала в больницу. Он не понимает, каково это… чувствовать себя мерзкой и испорченной. С каким стыдом теперь я смотрюсь в зеркало. С какой пустотой открываю глаза утром. Он ничего не понимает и потому считает, что имеет права указывать мне, как себя вести.
Но пошел он.
Пошли они все.
Есть вещи, которые понятны лишь нам самим. Которые могут нас сломать, уничтожить, и мы осознанно держимся от них подальше. Таблетка экстренной контрацепции – вот та помощь, которая мне потребовалась. Одна таблетка. Пара дней с сильными болями. Ранняя менструация. И больше никаких вопросов. Иллюзия того, что меня не изувечили.
С этого момента молчим. Едем к пункту номер два.
Леха – или тот самый имбецил, который подкараулил меня в доме и повел на второй этаж – каждый четверг ездит в клуб на набережной. Там собираются байкеры и маменькины сынки, способные за одну ночь потратить свыше сотки тысяч. Наша цель – найти парня и обезвредить. Не убить, к сожалению, но осложнить его чертовски привлекательную жизнь.
Я стягиваю парик и чешу голову.
– Не хочу его носить. Он ужасный.
– Не носи.
– Только тогда ничего не выйдет, – поучает Ярый. – Ты правда готова упустить шанс из-за вшей, которых может и не быть?
– Вшей? О боже! – Я морщусь и расстроенно поджимаю губы. – Час от часу нелегче!
– Если тебя это успокоит, то Лехе вообще скоро чесать нечего будет.
И меня это успокаивает.
Мы приезжаем в клуб. Я натягиваю парик, черные чулки и достаю туфли на шпильке.
– Вдруг не выйдет?
– Успокойся, – командует Саша и облокачивается о машину. – У нас все получится.
Давно я не видела его таким смелым. Но мне нравятся эти изменения. Нравится, что я не должна его защищать и потому сама могу рассчитывать на поддержку.
Уже через полчаса Леха не в состоянии стоять на ногах. Пока я пыталась флиртовать и накручивала на палец ненастоящие волосы, Саша подмешал в его крепкую выпивку сильный депрессант, который при взаимодействии с алкоголем так сносит крышу, что несчастного и апокалипсис не разбудит. Парни с трудом затаскивают Лешу в туалет, бросают на грязный пол и почему-то начинают дико смеяться. Я же вытаскиваю из сумки ножницы, присаживаюсь на колени и свирепо улыбаюсь:
– Прощайте милые кудряшки.
Делаю самую «модную» прическу. Пытаюсь избавиться от его волос подчистую, чтобы завтра, когда он придет в себя, ему даже самый дорогой специалист не смог помочь. Закончив, разрываю его потную футболку, взбиваю баллончик и рисую красную букву «Д» на мясистом животе. Ох, как же мне хочется разозлиться, но я не позволяю гневу взять под контроль мысли.
Равнодушно хмыкаю, поднимаюсь и киваю:
– Готово.
Саша обнимает меня за плечи и касается лбом макушки.
– Ты в порядке? – шепчет он. – Хочешь домой?
– Нет. Остался последний пункт. Поздно отступать.
– А как же селедка? – вдруг вопрошает Ярый. – Кажется, мы забыли ее в машине!
– Успокойся. Ничего страшного.
– Но был же план! Каждому, блин, по селедке!
– Ты злишься потому, что это была твоя идея.
– Да, черт подери, именно поэтому! Я читал книгу, там это круто выглядело.
– Тогда чего забыл о ней? – интересуюсь я и пожимаю плечами. – Не судьба, Ярый. Разве что мы засунем селедку ему в задницу.
Одновременно кривимся и выбегаем из туалета.
Едем к дому Болконских. Дима живет в огромном, стеклянном особняке с охраной, псами, камерами и инфракрасной сигнализацией. Я думала, проникнуть в его покои – легче простого, и как же я ошибалась. Впервые вижу, чтобы слухи о параноидальных богачах были правдой.
Мы паркуемся чуть ниже по улице, глушим двигатель и сидим минут пятнадцать, прежде чем из дома выезжает черный матовый «Ауди». Едем за ним и одновременно тормозим около кафе «Олды», как и условились. Тут пустырь. Ни людей, ни машин. Темный переулок, забитый вонючим мусором и крысами.
– Он не струсил, – выкатываясь из салона, удивляется Ярый. – Вот это да!
К нам навстречу идет молодой низкий парень. На вид ему лет двадцать. Он нервно кидает ключи Саше и отрезает:
– Как же я счастлив, что уже завтра меня не будет в этом городе.
– Ты делаешь благое дело.
– Я лишь должен был помыть машину, а не сбагрить ее шайке психов.
– Поверь мне, – я кладу руку на плечо незнакомцу и киваю: – Господь на нашей стороне.
Тут же Ярый отстреливает ему пачку денег и лыбится:
– Или мы на его.
Парень уходит, а я в нетерпении прикусываю губы. Так и представляю себе, как делаю из любимой машины блондина смятый бейсбольный мяч! Вываливаю из старой сумки цветочные прокладки, прошу парней принести баллончики, две канистры с водой и селедку.
Мы распаковываем прокладки и держим их в воде до тех пор, пока они не набухают. Потом заваливаем ими машину: багажник, бардачок, карманы на чехлах, сиденья и коврики.
Саша усердно топчет селедку, прячет ее в проеме между сиденьем и дверцей.
– Что ты делаешь? – недоумевает Ярый. Его волосы похожи на пожар, который загорелся и не планирует тухнуть.
– Так быстрее завоняет.
– Что?
– Сам подумай. Я ее кишки наружу выпотрошил. Естественно, вонь будет уже завтра стоять невыносимая.
– Он прав, – рисуя баллончиком огромную букву «Д» на лобовом стекле, тяну я. – Так круче. Протухнет быстрее.
– Идея моя, а выделываетесь вы.
– Никто тебе и не мешает выделываться.
– Ну да! Ты постоянно этим занимаешься.
– Чем занимаюсь?
– Приписываешь себе мои идеи.
– Да неужели? – вспыхивает Саша и смеется: – Бунтарство совсем тебе мозги выело.
– Сам ты себе мозги выел!
Они еще что-то орут друг другу, а я вдруг замечаю нечто знакомое на переднем сиденье. Залезаю в салон и касаюсь пальцами мягкой ткани. Грудь ошпаривают колючие чувства.
Ошеломленно застываю. Это кусок моего вечернего платья.
Что за фигня? Что за идиотизм? Он псих? Маньяк? Мразь! Ублюдок! Тварь! Я взрываюсь криком и выпрыгиваю из машины. Вспоминаю, как его руки пытались раздвинуть мне ноги, как язык лез ко мне в рот, и со всей силы вонзаю кулак в стекло. Оно даже не трескается. Тогда я пробую еще раз и еще. Бью ногами, бью всем телом. Ору и сражаюсь с ветряными мельницами, искренне полагая, что дерусь с настоящим чудовищем.
– Зои.
– Нет! – Я нападаю и нападаю. Царапаю пальцами стекла, двери, бью шины, бампер, и все это время вытираю с глаз ядовитые слезы, прожигающие кожу. – Тварь!
– Зои, пожалуйста.
– Нет, нет!
Что мне теперь делать? Как жить дальше?.. Реальность падает на мои плечи, и две недели запоя, затяжек сигарет, вечеринок выпадают из жизни. Я вижу свое отражение в тонированном стекле и луплю по нему кулаками изо всех сил потому, что больше Димы я ненавижу саму себя. За то, что не сумела убежать. За то, что недостаточно сопротивлялась.
За то, что позволила этому случиться и живу дальше.
Кто-то обнимает меня за талию, но я продолжаю вырываться, не желая останавливаться. Я теперь никогда не опущу руки. Никогда не позволю кому-то выбирать за меня! Унижать меня!
Ломать меня!
– Зои, – на сей раз кричит и брат. Он сдавливает меня слишком сильно, и я начинаю кашлять. – Хватит! Перестань!
– Саша, – цепляясь за его имя, тяну я, – Саша, мне плохо. Мне больно!
Я наконец поворачиваюсь к нему лицом и утыкаюсь носом в грудь. Ярый молча стоит в стороне и не двигается. Смотрит на нас, а меня так и шатает, словно на улице сильный ветер.
– Я с тобой, – шепчет брат. – Все хорошо.
– Нехорошо.
– Мы справимся. Слышишь?
– Как забыть об этом?
– Никак. Надо просто смириться.
– Я не могу смириться.
– Сможешь, со временем.
– Сколько? – плачу я. – Сколько понадобится времени, чтобы стало легче? Чтобы мне не было так больно? Сколько, Саша? Сколько!
Я сжимаю его крепко-крепко, и мне кажется, он тоже плачет. Как же страшно. Ты уверен, что испытал все самое ужасное в жизни, но потом жизнь пугает тебя еще сильнее. Уродливые и бессердечные люди. Грязь и безнаказанность. Деньги, наркотики, туман. Я очутилась в ночном кошмаре, и никто не разбудит меня.
Ведь я не сплю.
– Не плачь, прошу тебя, – сипло просит брат. – Я не могу на это смотреть.
– Прости. Я схожу с ума. Эти мысли… они взрываются в моей голове, пульсируют…
– Подумай о чем-нибудь другом.
– О чем?
Брат вдруг усмехается:
– Обо мне, конечно. – Странно, что он смеется в такой жуткий момент, но я испытываю… облегчение. Приступ уходит. Я шепчу:
– Верно. Буду о тебе думать.
На наши плечи ложатся еще чьи-то руки. Они крепко стискивают часть меня, часть Саши. Ярослав выдыхает и касается колючим подбородком моей щеки.
– Вы такие милые, – лепечет он. Сильнее обнимает нас и мечтательно растягивает губы. – А вот мне не повезло, мой брат – идиот.
– Ну, не всегда, – подбадривает Саша. – Он нам посоветовал много крутых… фильмов.
– Это каких же фильмов? – ворчу я.
– Тех самых, – коварно лыбится брат, и я закатываю глаза.
– Порнуху он советует классную, да. Но от него не пахнет так же вкусно, как от Зои. Еще мы не можем тискаться и проявлять телячьи нежности.
– Определенный минус.
Мы кладем одеяло на лобовое стекло «Тойоты», достаем выпивку, печенье и ложимся на капот. Саша укрывает меня вторым покрывалом, тянет на себя правый угол, а Ярый – левый.
Так и лежим, рассматривая ночное небо, которое из-за алкоголя кажется плавающим.
Отпиваю отвратительное пойло и кривлю губы:
– Гадость.
– Лекарство, – поправляет меня Саша. Отбирает бутылку и тоже делает глоток. – Сегодня мы столько безумств сотворили. Но знаете, я впервые почувствовал себя живым.