Свободные
– Не пей больше, – язвительно поучает Ярый. – Это пафосно влияет на твой мозг.
– Рот закрой!
– Что?
– Я раскрываю тебе душу, – пьяно бормочет Саша, – а ты, как всегда, портишь мне кайф.
– Мы с мамой любили смотреть на небо, – внезапно говорю я, и парни по бокам замирают. Продолжаю завороженно наблюдать за небом, которое греет сильнее алкоголя. Оно удивительно синее. Не черное… И оттого в груди ноет, ведьсиний больше – не обычный цвет. – Мы ходили в парк аттракционов, брали билеты на чертово колесо и крутились больше часа! Накупали всякой дряни, включали музыку – у нас с ней вкусы совпадали – и не замечали, как наступал рассвет. Я думала, эти моменты вечны, что они никуда не денутся, что мы будем ходить на чертово колесо и никогда не расстанемся. Мамы больше нет, а мне все кажется, что я до сих пор на высоте. Что меня вот-вот притянет вниз. И я разобьюсь потому, что без нее не умею летать.
Как бы мне хотелось верить, что когда-нибудь пустота заполнится. Заполнится чувствами к человеку, а не временем. Ведь оно не лечит. Оносшивает. То пространство, что отведено для эмоций, исчезает с каждым потерянным нами близким человеком. И исчезает не потому, что не находится родственной души для уголка в сердце. А потому, что в сердце больше не находится уголков для родственной души. С рубцами, запечатанное долгими годами, оно больше никого к себе не подпускает. Так неужели и я вскоре совсем перестану чувствовать?
Неожиданно звонит сотовый. Ярый закатывает глаза и рычит:
– Меня ищут.
– Мамочка? – Саша начинает хохотать. – О, мой сыночек, где же ты? Куда же ты пропал? Неужели до сих пор учишь геометрию? Алгебру? Французский? Обществознание?
– Нет, нет, мамочка, – подыгрываю я, понизив голос, – изучаю влияние крепких напитков на отдельные участки головного мозга.
– Химию, значит? Тогда ладно, учись, – продолжает баловаться брат, и мы одновременно сгибаемся от смеха.
– Очень смешно, – рявкает Ярослав и толкает меня в бок. – Совсем напились?
– Ага.
– Так, все, заткнулись. Тише! Да, мам?
Парень спрыгивает с капота, отходит в сторону, а мы с Сашей затухаем, осознав, что нас никто не ищет. Может, Константин уже выбросил мои вещи, а сына поджидает с толстенным, кожаным ремнем?
– Как думаешь, они злятся?
– Скорее всего. – Брат кивает. Кладет голову мне на плечо и со свистом выдыхает теплый воздух. Удивительно, как мы стали близки. Так привычно ощущать его свежий, мыльный запах, слышать его голос, видеть его веснушки. Мы ведь едва знакомы! Но я уже не представляю, как жила без него раньше. Да, пустота не уходит, но дышать легче, когда он рядом. Будто Саша моя кислородная маска. – Думаешь, Соня вернется?
Не знаю, что ответить. Мне бы хотелось верить, что девушка в порядке. Правда, уже суть Сашиного вопроса кажется мне неверной. Вряд ли Софья осознанно ушла. Уверена, здесь нечто другое. Нечто ужасное и трагичное. Живот скручивается от неприятных мыслей, и я задумчиво замираю: вдруг ее уже нет в живых?
Ярослав возвращается с кислым лицом. Кидает в меня сотовый и рычит:
– Родители!
– Осторожно! – Я ловлю телефон. – Убить меня решил? Займи очередь.
– Мама никак не угомонится. Хочет, чтобы я вернулся домой.
– Давай, я ей позвоню и скажу, что ты уже взрослый чувак и способен сам контролировать свою картонную жизнь! – Саша с вызовом улыбается. – Пора поставить предков на место.
– Не вздумай.
– С чего вдруг? А? – Брат выхватывает из моих рук телефон и спрыгивает с капота. – Так-так-так, что тут у нас. Где же номер мамочки?
– Эй! Ну прекрати. Хочешь, чтобы с меня кожу живьем сняли, да?
– Я просто скажу: мой друг – личность! Он нуждается в независимости и свободе. И вы обязаны оставить его наконец в покое.
Парни бегают вокруг машины, а я громко вздыхаю:
– Хватит уже. Надоели!
– Отдай телефон! – вопит Ярослав, поправляя пышную шевелюру. – Слышишь?
– Ого!
Саша замирает. Недоуменно вскидывает брови и выругивается. Я с любопытством изучаю его физиономию и уже собираюсь спрыгнуть с капота, как вдруг слышу:
– Теслер? У тебя есть телефон Теслера?
Брат смотрит на Ярого. Ярый смотрит вдаль на кривой, плавающий горизонт. А я почему-то смотрю на тонкий телефон в руках Саши, ощущая, как сотни мурашек пробегают по спине.
Я хочу этот телефон. Но я не могу пошевелиться.
Затуманенный рассудок еле соображает, но с губ невольно срывается:
– Теслер?
– Да, тот самый, что подставил тебя, – рявкает Саша и вновь переводит взгляд на друга. – Откуда у тебя его номер?
– Какая разница.
– Он же псих. Ты сам мне рассказывал.
– И что теперь? Никогда не помешает знать того, кто способен решить твои проблемы в два счета. Особенно в нашем положении.
– Он людей убивает! – дребезжит Саша. – Ты же помнишь об этом?
– Убивает. И что теперь? Я ведь не звонил ему и не заказывал никого. Это так. На всякий случай. – Ярослав подходит к Саше и вырывает из его рук сотовый. – Мой папа хотел, чтобы я был защищен.
– Так это еще и папаша постарался?
– А ты что думал? Решил, что я, блин, сам подошел к Теслеру и попросил его телефончик?
– Откуда мне знать! – заводится брат и удивленно пожимает плечами. – Безумие какое-то. В твоем телефоне записан номер киллера, чувак! Вот уж дела!
– Не визжи так. Иначе позвоню ему и скажу, чтобы он прострелил твою веснушчатую рожу. Он ведь сможет, ясно? Не играй с огнем.
– Я жу-у-утко испуган.
– Позвони.
Парни оборачиваются и синхронно вскидывают брови, а я медленно сползаю с капота и взволнованно улыбаюсь. Не знаю, что именно так действует на мою голову, но я неожиданно отчетливо понимаю, что хочу сыграть в игру. В игру с Теслером.
И желательно, чтобы в конце этого эпичного сценария он осознал, как ужасно поступил, бросив меня на растерзание сумасшедшему психопату.
– Я ведь не просто так оказалась на вечеринке… Это он меня привез. И это он убил того мужчину.
– И что? – растерянно спрашивает Ярый.
– А то, что в списке должно быть не три человека, а четыре.
– Четыре, – будто эхо повторяет Саша. Затем поправляет волосы, кивает, отворачивается, вновь кивает и восклицает: – Ты рехнулась? Решила, блин, отомстить наемнику? Серьезно? Зои! Да ты в своем уме? Он же прикончит всех нас!
– Он не сделает этого бесплатно. – Я легкомысленно отмахиваюсь. – Только за большие деньги. Можешь, не беспокоиться.
– Я – пас.
– Я тоже, – соглашается Ярый.
– Перестаньте, – умоляющим тоном тяну я. – Это же весело!
– Весело получить пулю в лоб?
– Весело обвести этого ублюдка вокруг пальца! Он – обычный человек. У него есть слабые места, есть прошлое.
– Да, все мы наслышаны о его прошлом. Вот только я еще пожить хочу.
– Ты совсем спятила. – Саша переводит взгляд на Ярого и кивает: – Домой?
– Ага. Поехали, пока она не выдумала еще что пострашнее.
Парни убирают вещи, решают оставить черный «Ауди» Болконского прямо здесь, посреди пустыря, и запрыгивают в салон «Тойоты». Я неохотно следую за ними. Сажусь назад и ужасно медленно соображающим мозгом пытаюсь понять, что со мной происходит.
Разумеется, отомстить Теслеру – правильное решение. Он заслужил наказание. Заслужил его в той же степени, что и остальные участники произошедшего. Но мы мстили подросткам, у нашего плана и не было иной цели. Как же вести игру с по-настоящему опасным противником?
Я невольно замечаю телефон Ярого рядом со своими пальцами и замираю.
«Это знак» – говорит мой пьяный внутренний голос. Я лукаво улыбаюсь, смотрю, чтобы парни не заметили искр в моих хитрых глазах, и хватаю сотовый. Все происходит слишком быстро, необдуманно, стихийно. Я просто начинаю бегать пальцами по клавиатуре и печатаю первое, что приходит в голову.
«Есть заказ. Письмо анонимно, деньги переведут на счет в банке».
Смотрю то на брата, то на дисплей и жду чего-то такого, что перевернуло бы мою жизнь.
Телефон вибрирует. Я ошеломленно открываю сообщение и читаю:
«Сначала имя – потом сумма».
Какой лаконичный ответ, Андрей. Ничего лишнего. Голый расчет. А ведь он говорил, что мое похищение – последнее дело. Обманщик. Это начинает злить меня еще сильнее. Я отсылаю новый текст:Зои Регнер. Посмотрим, что теперь он скажет. Сколько стоит моя смерть?
За какую сумму он готов меня убить?
Сотовый вновь вибрирует, и я смело открываю сообщение.
«Не интересует».
Что? Растерянно откидываюсь на сиденье. Не может быть. Вновь просматриваю текст, вожу по нему пальцами, приближаю к лицу, отдаляю от лица, и недоуменно хмурю лоб. Он отказался? Но почему? Обозленно стискиваю зубы. Значит, на такое мы не способны? Кишка тонка? Или что? В чем проблема? Недовольно вновь барабаню по клавиатуре.
«Деньги неважны. Называй любую цену».
– Что ты там делаешь?
– А? – Я резко прижимаю телефон к себе и наклоняюсь немного вперед, чтобы Саша не смог его заметить. – Что ты говоришь?
– Чего замолчала?
– Просто сижу. А что?
– Мы думаем сходить в кино на выходных. На какой-нибудь триллер…
– Ага, хорошо. Давайте.
Я киваю, откидываюсь назад и абстрагируюсь. Плевать мне на кино! Смотрю на дисплей. Он уже ответил? Так и есть. Сообщение короткое, зато весьма информативное.
«Нет».
– Вот же ублюдок.
Парень не захотел выпотрошить мои мозги на асфальт центральной питерской улицы. Но почему? С какой стати ему отказываться от выгодной сделки? Господи, да что с этим Теслером не так? Что у него творится в голове? Он хладнокровный, ненормальный наемник, спасающий особо невезучим неженкам жизнь.
Я удаляю историю сообщений и кидаю телефон Ярого в самый дальний угол салона. В груди странное чувство, будто мне только что признались в чем-то секретном. Я смотрю в окно, пытаюсь отвлечься, но думаю о переписке с Андреем.
Почему он отказался? Неужели убить меня – невыгодное дело. А может, это Дима держит персонал под крылом и не хочет, чтобы его любимая игрушка осталась с пробитым черепом? В таком случае ясно, почему парень отказался от сделки.
Пусть в глубине души я и не верю, что Теслер способен кому-либо подчиняться.
Глава 14
– Зои! Зои!
Они выкрикивают мое имя, что само по себе дикость. Откуда они вообще его знают, ведь я – изгой, меня ненавидят и бла-бла-бла. Однако добрая половина толпы рвет глотку именно за мою победу, и я со свистом дергаю брюнетку за волосы.
– Сволочь! – Аня верещит, впивается ногтями мне в кожу, и я отскакиваю, чтобы не остаться без глаз. – Психопатка!
Я психопатка? Я? Да я просто самый адекватный человек в этом чертовом лицее! Иначе вместо драки я бы понеслась в магазин за ружьем и вернулась уже не волосы рвать.
– Тебя посадят! – шипит она.
– Мне нет восемнадцати.
– В колонию для несовершеннолетних!
– Размечталась.
Вытираю вспотевший лоб и готовлюсь вновь напасть, как вдруг слышу голос директрисы. Толпа расступается, словно в коридор пришла не Любовь Владимировна, а сам пророк Моисей, и уже через миллисекунду я встречаюсь взглядом с ее налитыми злостью глазами.
Она не двигается. Испепеляет меня черными точками и ждет какого-то развития, но мне лень оправдываться. Я просто пожимаю плечами и говорю:
– У нас тут вышло небольшое недоразумение.
Не успевает она произнести и звука, как вдруг к ней подпрыгивает Аня.
– Она неуравновешенная! – гортанно вопит брюнетка. – Ее надо срочно изолировать от людей! Исключить! Выгнать к чертовой матери!
– Анна.
– Она накинулась на меня! Я ничего не сделала!
– Ты говорила про мою маму, – холодно напоминаю я и делаю шаг вперед, чтобы все ее органы вновь сжались в клубок. – Когда-то в столовой я промолчала. Теперь – пеняй на себя.
– Идиотка! Ты поцарапала мне лицо! Ты…
– Тихо, – рычит Любовь Владимировна, а затем смотрит на меня таким взглядом, что я готова провалиться сквозь землю. Однако, к счастью, совесть я потеряла в тот же день, что и девственность, поэтому вместо страха я ощущаю внеземную скуку. – Зои, идемте со мной.
– У меня сейчас литература. А опаздывать на уроки – гнилое дело, вы же понимаете.
– Зои, – рявкает директриса, – живо.
Я вздыхаю. Подхватываю с пола рюкзак и закидываю его на плечо. Люди рассматривают мое лицо, мои руки, взлохмаченные волосы, но я не обращаю внимания и иду дальше.
Аня кидается к своей похожей подружке. Они обнимают друг друга за плечи и выглядят безумно несчастными, будто я разрушила их жизни. Если бы. Когда я прохожу мимо их третьей черноволосой копии, она отрезает:
– Слышала, ты ублажала своим чудным ротиком всю нашу футбольную команду.
– О чем ты говоришь? Я бы ни за что не оставила тебя без работы.
Теперь страдальческих лиц больше.
Мы проходим в уже знакомый мне кабинет. Любовь Владимировна закрывает за собой дверь, приближается к столу и спрашивает:
– У меня чисто?
Недоуменно вскидываю брови.
– Что, простите?
– В моем кабинете убрано, Зои?
– Наверное, – я растерянно пожимаю плечами. – Как это относится к тому, что ваша тупая ученица обозвала мою маму шлюхой?
– Здесь чисто, потому что я не скапливаю мусор. Так как ты думаешь, может, и тебя стоит депортировать обратно в родной город, где вся школа стоит столько же, сколько керамическая ваза на моем столе?
Теперь мы смотрим друг на друга, и не знаю, что там эта женщина пытается показать мне своим ледяным взглядом, но я усмехаюсь.
– Пугаете меня?
– Предупреждения закончились.
– Да что вы говорите. – Я театрально скрещиваю на груди руки. – Правда? Все-все?
– Зои, это недопустимо!
– Я просто дала сдачи.
– Анна никогда бы не подняла руку первой.
– Да она просто избалованная, тупая дура, которая привыкла, что ей все сходит с рук! Она оскорбила мою маму. И я рада, что хотя бы попыталась размазать ее намазанную тональником рожу по блестящему полу. Это справедливо.
– Не тебе решать.
– Кому же? Вам? Да вы ей ни слова не сказали.
– Не она лезла в драку.
– Она перешла все границы.
– Зои…
– Да послушайте себя! Что вы делаете? Вам не противно? Вы каждый день лижите этим кретинам задницы. Опомнитесь, они…
– Довольно! – Директриса кидает в мою сторону молнии. Она указывает на меня пальцем, подходит ближе и шипит: – Ты должна либо жить по их правилам, либо вообще не совать в этот мир свой нос! Ничего хорошего из этого не выйдет! Храбрецы не всегда побеждают, Зои. Да и что такое победа? Ты хочешь биться против всех? Против каждого? Ты не сможешь. Эта школа – не место для таких, как ты. Это не оскорбление, это факт. Ты нам не подходишь, и ты должна уйти.
– Исключаете меня?
– Исключаю.
– За два месяца до экзаменов?
– Ты прекрасно понимала, на что идешь, когда избивала бедную девочку.
Бедную девочку? Наверное, я язык проглотила потому, что все слова застревают в горле.
Просто не верится. Как такое вообще возможно? Неужели в одном месте может уживаться столько гнилых людей? Что это за школа такая? Что за сосредоточие несправедливости и зла? Я смотрю на эту женщину и понимаю, что нам с ней не о чем разговаривать.
Она куплена, продана. Снова куплена. У нее нет своего мнения, каждое слово стоит денег, а деньги нынче – слишком важный атрибут.
– Как скажете.
Я ухожу из кабинета, не понимая, что мне делать? Надо срочно поступить в новую школу. Если я не сдам экзамены, я не поступлю в университет. А если я не поступлю в универ, сколько еще лет я буду сидеть на шее у Константина? Я же не выдержу. Сбегу. И как буду зарабатывать на жизнь? Как мама?
По спине пробегает холод.
Что я натворила?
Мне противен этот лицей, противны эти дети, их правила, законы, сплетни, но я должна учиться, чтобы поступить в институт. Должна! О чем я только думала?
Неожиданно вижу Диму.
Только его мне не хватало. Он хищно улыбается, наверняка собирается подойти ко мне и напомнить о том, как засовывал свой скользкий язык мне в рот. Зажмуриваюсь. Пусть он уйдет, пусть он пройдет мимо. Пожалуйста. Пожалуйста!
– Как прошел день?
Господу насрать на меня, как и всем взрослым.
Я открываю глаза и встречаюсь с блондином взглядом. Внутри так пусто, что страшно. А вдруг однажды, опустив глаза, я увижу вместо сердца огромную дыру?
– Понравилось разъезжать на моей тачке, лгунья?
– Очень, – еле слышно отвечаю я. – Правда, теперь тебе придется с ней попрощаться. Как и нам с тобой.
– Пойдешь на панель, как твоя мамочка?
Еще один удар. Но едва ощутимый. Этот человек причинял мне куда более сильную боль, так что на такую встряску я даже не реагирую.
– Молчишь, – протягивает он, ухмыляясь, – правильно. Молчи.
– Или что ты сделаешь? Разозлишься? Ударишь меня?Изнасилуешь?..
Дима удивлен, что я так открыто заговорила о произошедшем, но я не позволяю ему даже помыслить о новой порции слов, оскорблений, действий. Я провожу ногтем по его подбородку, и в глазах у парня вспыхивает настоящий шок. Болконский так и застывает с открытым ртом, а я наклоняюсь ближе и шепчу ему прямо в губы:
– Не скучай. Надеюсь, ты скоро сдохнешь.
И ухожу.
Медленно. Заторможенно. В тумане из вопросов и парализующего страха. Выхожу во двор, останавливаюсь около металлической изгороди и достаю сигареты. Делаю затяжку. Смотрю на то место, где мы когда-то стояли с Соней, и хмыкаю.
– Да уж, – бормочу я, изучая свои пальцы, сжимающие сигарету, – что я творю…
Выбрасываю окурок и тушу его носком балеток. Я совсем с ума сошла. Меня исключили. Я пожелала сдохнуть человеку, который в состоянии избавиться от меня взмахом руки. Теперь убиваю себя никотином, словно не слышу в голове упрямый голос мамы, осуждающий каждую горькую затяжку.
Я собираюсь уйти, когда выпрямляюсь и вижу Теслера. Он стоит в нескольких метрах от меня и не двигается, будто ждет, что я сама кинусь к нему в объятия. Но нет, черт подери. Ни сегодня. И никогда. Я так зла: зла на этот день, на эту школу, на Диму, директрису, на себя, что могу поджигать предметы взглядом.
– Какой сюрприз, – мурлычу я, сделав пару шагов к нему навстречу. – Очередной заказ? Куда теперь мы поедем? Может, я просто расплачусь прямо здесь, с тобой, и дело с концом?
– Вряд ли у тебя есть столько денег.
– Я и не деньги имела в виду.
Андрей вытаскивает руки из карманов и приближается ко мне, будто собирается напасть, но мне наплевать. Я даже не пытаюсь сорваться с места. Вскидываю подбородок и смотрю ему прямо в глаза, ощущая безумный прилив адреналина.
– Вчера мне пришло сообщение.
– Правда?
– Да. Предлагали деньги за твою смерть.
– Что тут скажешь? Я популярна.
– Вычислить номер было не так уж и сложно. – Теслер пронзает меня испепеляющим взглядом. – Знаешь, что твой друг хочет тебя убить?
– Не может быть! Правда? – Я театрально охаю. – Какой ужас!
– Ужас в том, что он тоже ничего об этом не знает.
Соблазнительно улыбаюсь, а Андрей нависает надо мной и отрезает:
– Не шути со мной, Зои.
– Как мне страшно. Думаешь, меня напугает твой свирепый голос? Или грозный вид?
– Ты под кайфом? Что это? – Он потрошит карманы моей юбки и достает пакетик с белым порошком. – Серьезно?
– Еще как. Правда, сегодня я не успела им насладиться. Может, присоединишься? Или ты не нюхаешь на работе? Только в баре, со шлюхами. Хотя, стоп! Подожди! – Нервно хихикаю и кладу ладони на его твердые плечи. – Ты ведь обратился точно по адресу!
– Что ты несешь? – вспыхивает Теслер и сбрасывает мои руки. – Кто заставляет тебя принимать это? Он?
– Он?
Андрей нервно оглядывается, а я вскидываю брови.
– Неужели ты взволнован? Тебя беспокоит, пичкает ли Дима меня наркотой? О нет. Так далеко мы с ним еще не заходили.
– Но ты принимаешь.
– Совсем немного.
– И делаешь это добровольно?
– Это единственное, на что я решилась по собственной воле.
Парень продолжает испепелять меня недоуменным взглядом, а я лишь улыбаюсь, пытаясь казаться легкомысленной, непринужденной, внутри умирая, сжимаясь, крича. Меня так и тянет орать во все горло, но я молчу и испытываю головокружение. И я бы справилась с гневом, я бы сумела сдержать пожар в груди, если бы Теслер вдруг не сказал:
– Понятия не имею, о чем ты.
Земля исчезает. На глаза падает тьма. Я грубо отталкиваю Андрея от себя и спрашиваю:
– Не понимаешь? – Вновь ударяю его и чувствую, как воспламеняется кожа. – Объяснить? Рассказать, что ты привез меня не для того, чтобы мы с Димой позанималась математикой? Что он с нетерпением ждал меня, а затем отлично провел время? Ты бросил меня!
– У меня не было выбора.
– Ты мог меня увезти.
– Не мог.
– Ты ведь понимал, что последует дальше.
– Меня это не касается.
– Тогда зачем ты здесь? – на выдохе кричу я. – И почему отказался от сделки? Если тебя ничего из этого не касается, какого черта ты тут стоишь?
– Не твое дело. – Глаза у Теслера огромные, и они прожигают меня насквозь. Он внезапно придавливает меня к стене и рычит: – Чего ты добиваешься?
– А чеготы хочешь? – вспыхиваю я, морщась от такой близости. – Меня тошнит от тебя! Отвали, не прикасайся ко мне! Ты трус! Мерзкий ублюдок!
– Что еще скажешь?
– Ненавижу тебя!
– И все? – Он практически прикасается носом к моему лицу. – Это все, что накопилось у тебя за день? Может, объяснишь, зачем ты вчера отправила мне свое имя?
– Хотела убить тебя. Раз это так просто, почему бы и нет? Почему не лишить тебя жизни, Андрей? Так же как это делаешь ты. Научишь?
– Замолчи.
– Я и так молчу. Изо всех сил сдерживаю вопли. Каждый день. Каждую минуту! Секунду! Я только и думаю о том, чтобы не заорать, потому что сил уже нет. Сил больше нет, Андрей. Я больше не могу, не могу, не могу!
Я зажмуриваюсь, а Теслер неожиданно касается лбом моего лба. Тяжело дыша, раненые, сломленные, мы стоим так близко, что слышим сердцебиение друг друга. Из глаз текут слезы, я приказываю им остановиться, но они не слушаются.
– Нужно было уехать, – хрипло произносит Андрей, – давным-давно уехать.
– Ты бросил меня, – повторяю я сорвавшимся голосом, – бросил. Никто не пришел. Никто не помог мне. Никто не спас меня.
– Но ты еще жива, Зои.
– Уже нет.
Теслер приподнимает мой подбородок и произносит:
– Не говори так.
– Он выиграл. Меня больше нет. Они победили.
– Зои…
Мне кажется, Андрей хочет признаться в чем-то важном. В чем-то таком, что изменит раз и навсегда мое мнение о нем. Позволит понять его. Найти объяснение его жутким поступкам. И он уже открывает рот, как вдруг в моей сумке звонит телефон.
Парень отстраняется, а я в смятении достаю мобильный. Что это было?
Отвечаю на незнакомый номер и откашливаюсь:
– Да?
– Зои? Это Наталья Игоревна.
– Наташа? – удивленно вскидываю брови. – Здравствуйте. Не ожидала вас услышать.
– Привет, дорогая! Как ты?
– Нормально. А… вы?
– Славно! Спасибо, что спросила. На самом деле у меня нет времени на формальности, скажу прямо: есть проблемы и нам нужно лично их обсудить. Когда ты будешь свободна?
– Вы хотите встретиться? – Я бросаю взгляд на Теслера, правда, тут же отворачиваюсь.
– Я бы приехала, – извиняющимся тоном тянет женщина, – однако не могу уйти с работы. Дело срочное, и твое присутствие обязательно. Это касается того места, в котором работала твоя мама.
– Бар? Что-то случилось?
– Ты можешь поговорить с отцом и уехать на пару дней?
– Конечно.
– Тогда не затягивай с билетами, хорошо? Я встречу тебя на вокзале. Пришли мне дату и время прибытия.
Мы прощаемся, и я недоуменно цепенею.
Какие проблемы могут быть у моего социального работника с тем местом, где работала мама? Вряд ли поездка в родной город благополучно отразится на моем желании жить дальше.
– Что случилось? – спрашивает Теслер.
– Ничего.
– Кто это был?
– Социальный работник.
– И что она хотела?
– Встретиться.
– Встретиться? Собираешься к ней поехать?
– Придется. По всей видимости, у меня нет выбора.
– Когда?
Я перевожу взгляд на Андрея и пожимаю плечами. Какая ему вообще разница? Вряд ли его волнует то, как безжалостно стискивают мои легкие мысли о грядущей поездке.
– Наверное, сегодня. Из школы меня все равно исключили.
– Тебя исключили? – Теслер подходит ближе. – Что произошло?
– Именно то, что поджидает меня в родном городе. Одна сучка всколыхнула болезненные воспоминания. А там они повсюду.
– Тогда останься.
– Я не могу. Не все так просто. Лишь некоторые могут жить, не заботясь о последствиях. Остальные же сталкиваются с неприятностями и пытаются их преодолеть.