Странная месть

– Ты чем-то опечалена, дорогая? – заметил Майло. Он вошел ко мне в комнату, завязывая галстук. – Ну, что тебя беспокоит?

– Сама не знаю, – ответила я. – Что-то здесь не так, и я никак не могу понять, что именно. Очень странно, что Реджи Лайонс позволил собрать всех здесь. Да и почему они согласились приехать? На их месте я ни за что не решилась бы снова ступить на эту землю.

Майло пожал плечами.

– Да, неприятно, конечно, но, с другой стороны, нет причин, по которым все должны до конца своей жизни избегать приезда в Лайонсгейт. Не думаю, что это загородное имение единственное во всей Англии, где когда-то кто-то умирал. Одному Господу известно, сколько людей умерло у нас в Торнкресте.

Это была не слишком утешительная мысль – надеюсь, что она не придет мне в голову при следующей поездке в наш загородный дом.

– Как бы там ни было, – продолжил он, – не следует забывать, сколько мужчин погибло на войне и сколько женщин потеряли своих мужей, сыновей и братьев. Поэтому смерть, пришедшая в дом, – явление, увы, весьма распространенное.

– Ты прав, – кивнула я, – но это доказывает и мою правоту тоже. Здесь нечто другое. Если бы то был просто ужасный несчастный случай, он бы не произвел столь удручающего впечатления.

– Почему бы тебе не спросить кузину?

– Да я спрашивала. Ей мало что известно о случившемся. Лорел никого из их компании не знала достаточно близко. Тогда ее лишь недавно пригласили в этот круг. Поэтому едва ли она знала все, что там происходило.

– В любом случае не наша это забота, – заметил Майло. Он, как всегда, мало интересовался тем, что его не касалось. – Пусть себе цапаются друг с другом. Хоть вино здесь подают приличное, и то слава богу.

– Послушай, Майло, не мешало бы относиться к этому хоть немного серьезнее.

– Однако я серьезно говорю, дорогая. А ты крайне внимательна к людям, которые совершенно чужды нам. И я не понимаю, почему тебя должно волновать все это.

– Но я…

– Да, дорогая, знаю, – кивнул Майло. – Ты привыкла совать свой хорошенький курносый носик в дела, которые тебя не касаются.

Я нахмурилась.

– Почему? Очень даже касаются. Это касается Лаурель, а она не только моя кузина, но и близкая подруга.

– Но ведь ты сама только что говорила, что Лаурель почти не имеет к этому отношения.

– Не важно. Она до сих пор под впечатлением. А если будет опубликована вторая книга, последствия могут быть самыми разрушительными.

– Думаю, все не так плохо, как тебе кажется, – заметил Майло.

Мне оставалось лишь надеяться, что муж прав.

– И еще я очень сержусь на мисс Ван Аллен. Какое право она имеет делать всех людей вокруг несчастными?

– Что ж, посмотрим, что за спектакль она разыграет сегодня за обедом.

Я вздохнула:

– Похоже, выбора тут у нас нет.

Усаживаясь на свое место в обеденном зале, я пыталась бороться с предчувствием, что вчерашнее представление повторится. Все та же компания, только теперь к ней присоединились еще двое гостей, Фрида и Филипп Коллинз, – а в остальном все было, как вчера.

Я опасалась, что события будут развиваться тем же взрывоопасным образом, как и на вчерашнем обеде. Однако Реджи Лайонс, видимо, твердо вознамерился исполнить свое вчерашнее обещание не выпускать ситуацию из-под контроля. Он сдержанно кивнул Изабель, когда она вошла в комнату, и та ответила ослепительной улыбкой. Похоже, эти двое намеревались соблюдать хотя бы внешние правила приличия.

Однако мы все же ждали какого-то продолжения. И мало кто сомневался, что в самом скором времени Изабель сделает очередное заявление.

Я всматривалась в лица гостей. И хотя все они дружно старались сделать вид, что ничего особенного не происходит, в воздухе отчетливо улавливалось напряжение. Фрида Коллинз чувствовала себя явно не в своей тарелке – наверно, потому, что вчера вечером ее здесь не было и она просто не знала, чего ожидать. Или же ее посветили в события вчерашнего вечера, и потому она нервничала. На лице ее мужа читалось все то же выражение рассеянного презрения, возникшее в момент появления в доме. А какие он при этом испытывал чувства – знать было не дано никому.

Я понимала, что Изабель нравится держать всех в напряжении – гости в буквальном смысле слова сидели на самых краешках стульев и гадали, что же выкинет эта особа сегодня. И снова я решила, что здесь есть еще много тайн, пока не всплывших на поверхность. А иначе почему все они так нервничают?

Но вот трапеза закончилась, десертные тарелки убрали со стола. Я думаю, Изабель просто хотелось сохранить интригу, поэтому она и позволила гостям мирно насладиться вкусной едой.

– Насколько я понимаю, для вас стало настоящим шоком мое вчерашнее заявление за обедом, – начала она. – Боюсь, я слишком увлеклась, эмоции захлестнули. Я вовсе не намеревалась устраивать такую сцену.

Однако это высказывание нас не убедило. Изабель просто упивалась напряжением, сгустившимся в воздухе, мы же ловили каждое ее слово.

– Больше всего на свете я желала бы остаться в Кении до конца своих дней, просто совесть не позволила мне этого сделать.

Я почувствовала, как Майло, сидевший в другом конце комнаты, выразительно закатил глаза.

– Совесть? – воскликнула Беатрис. – С каких это пор у вас вдруг появилась совесть, Изабель?

Изабель проигнорировала этот вопрос и продолжала все тем же ровным тоном:

– Мне нелегко это говорить, вы уж поверьте. Но пришло время сказать все открыто. А именно: теперь я верю в то, что Брэдфорд Гленн не виновен.

Эти слова все встретили с большим изумлением.

– Как мило с вашей стороны заявить такое, и это после того, как он покончил с собой из-за вас, – с горечью произнесла Беатрис.

Изабель продолжила, словно и не слышала Беатрис:

– Я поверила в его невиновность после того, как услышала о его предсмертной записке. В ней он писал не о вине, а о любви. Может, они с Эдвином и ненавидели друг друга, но Брэдфорд не имел никакого отношения к смерти Эдвина той ночью.

– Мы и без того знаем, что произошел несчастный случай, – заметил Реджи Лайонс. В его голосе, в отличие от сестринского, никакой горечи не чувствовалось. Скорее то было чувство облегчения – так мне, во всяком случае, показалось.

– Я совсем не это имела в виду, Реджи, – заметила Изабель.

– А что же вы имели в виду, мисс Ван Аллен? – осведомилась Линди Лайонс. И попыталась при этом изобразить самый незаинтересованный тон.

Изабель взглянула на нее, потом обернулась к Гаррету Уинтерсу:

– Вчера вечером вы спросили меня, с какой стати кто-то из вас вдруг захочет мне помочь.

Он, сидя напротив, смотрел на нее с самым непроницаемым видом.

– Да с такой, что один из вас знает правду. И мне бы тоже хотелось ее узнать. Вот и скажите.

– Правду? – воскликнула Беатрис. – Это вы о чем? С каких пор вас стала заботить правда?

– Я пришла к выводу, что Брэдфорд убил Эдвина, лишь на основе свидетельских показаний. Эти двое ненавидели друг друга, чуть раньше тем же вечером даже подрались и остались вдвоем в летнем домике, когда все остальные ушли. А перед уходом все видели, что Эдвин лежал там без сознания. Ну а наутро его нашли мертвым во дворе на снегу. Как он там оказался?