Смерть надевает маску

Поняв, что сказала больше, чем хотела, я залилась краской. И тут же напоролась на бесстрастный взгляд Майло – как он раздражал меня своей проницательностью!

– Эймори, ты снова ввязалась, куда не следует?

– Понятия не имею, о чем ты, – отозвалась я.

– Правда? – На его лице было написано сомнение.

От неискреннего негодования меня уберег внезапный телефонный звонок.

– Кто бы это мог быть в таком часу? – спросила я.

– Скоро узнаем.

Вскоре тихо постучала Винельда.

– Входи, – позвала я.

Как и всегда, она чуть-чуть приоткрыла дверь и застенчиво высунула голову, словно боясь застать нас в разгаре страсти.

– Винельда, кто звонит? – поинтересовалась я.

– Это миссис Баррингтон, мадам, – ответила она, по-прежнему глядя в пол.

Мы с Майло переглянулись, и в его глазах сверкнул огонек.

– Спасибо, Винельда, – пробормотала я и попыталась подняться на ноги, но Майло меня опередил.

– Я поговорю с ней, дорогая, – сказал он. – Лучше лежи, тебе не следует пока ходить.

– Майло, мне надо с ней поговорить…

Но он уже стоял в дверях, а Винельда боязливо отпрыгнула с дороги. Через секунду до меня донеслось его басовитое любезное бормотание. Разговор длился пару минут, и за это время Майло применил к миссис Баррингтон весь арсенал своего обаяния. Не сомневаюсь, до того как повесить трубку, он успел полностью ее очаровать. Досадно, но я не услышала ни слова, да и разговор их закончился прежде, чем я успела добраться до двери и хоть чуточку подслушать. Все это так мне не понравилось, что я ждала возвращения Майло со стиснутыми зубами.

Естественно, стоило ему войти, как я сразу же выпалила:

– Ну что же? Что она сказала?

– Хочет тебя видеть, по возможности уже сегодня. Миссис Баррингтон, конечно, не знала, что ты ушиблась.

– Всего лишь растяжение… Ну и что дальше?

– Правда, будь поосторожнее с лодыжкой, – посоветовал Майло и поднял к губам мою чашку, которую, похоже, безвозвратно присвоил. И как будто нарочно, перед тем как начать говорить, сделал неспешный глоток. – В общем, я пригласил ее к нам на чай сразу после обеда.

Мне сразу стало спокойнее. В конце концов, не придется долго ждать, чтобы выяснить, чего же хотела миссис Баррингтон.

Майло допил кофе и встал.

– Мне нужно съездить кое-куда, но к чаю обязательно вернусь.

Он наклонился поцеловать меня в щеку. А после ушел, и я откинулась на спинку кушетки, еще более измученная, чем пять минут назад.

К обеду я хорошенько взбодрилась. Короткий, но крепкий сон, горячая ванна и новое элегантное платье улучшили и мой внешний вид, и самочувствие.

С той жалкой тросточкой, которую прислал доктор, я могла наблюдать за тем, как Винельда накрывает стол для чаепития. Только мы закончили, как прозвенел дверной звонок.

– Пунктуально, – сказал Майло, входя в комнату. Сам он вернулся буквально пару минут назад. На нем прекрасно сидел темно-серый костюм – как, впрочем, и любая другая вещь из его гардероба.

Винельда провела миссис Баррингтон к гостиной и удалилась. Наверное, боялась, что все испортит, пролив на кого-то чай или сотворив чего-нибудь похуже, и, пожалуй, боялась неспроста. Винельда очень мила, но обслуживание явно не ее конек.

На миссис Баррингтон был утонченный темно-синий костюм. Лицо ее казалось мрачным, и все же энергия ее не оставила. Больше того, настроена она была довольно решительно, так что не терпелось узнать, с каким делом она явилась.

– Миссис Баррингтон, – сказала я, коснувшись ее руки, – мне так жаль…

– Спасибо. Это шок для всех, – произнесла она скорее автоматически – занимало ее что-то совершенно иное. Миссис Баррингтон была подавлена, и все же в ее голосе чувствовалась характерная и узнаваемая сила. Она пришла сюда с чем угодно, но точно не для того, чтобы оплакивать беднягу Джеймса Харкера.

Майло поднялся с места и подошел поприветствовать ее:

– Здравствуйте, миссис Баррингтон. Примите мои искренние соболезнования.

– Благодарю вас.

– Миссис Баррингтон, какой чай вы предпочитаете? – спросила я, когда Майло отставил стул и предложил ей присесть.

Некоторое время мы провели за «чайной церемонией». В этом было что-то успокаивающее, как и в случайном звоне фарфора и серебра, заполнявшем паузы в беседе.

– Полагаю, вы все еще пытаетесь угадать, зачем я пришла, – сказала гостья, допив первую чашку и поставив ее на блюдце, а затем расправила плечи, словно готовясь к чему-то обременительному, но очень важному.

– Что ж, – заговорила я осторожно, – я… Мне было несколько любопытно, когда Майло сообщил о вашем визите.

– Так скоро после смерти Джеймса. – Миссис Баррингтон проникновенно посмотрела на меня. – И все же я думаю, что вы догадались: я здесь как раз из-за него.

Однако мне до сих пор было не понятно, к чему она клонит. Я посмотрела на Майло, но тот выглядел так безмятежно, словно мы беседовали о погоде или любых других приятных пустяках.

– Наверное, это как-то связано с пропавшими драгоценностями, о которых вы мне рассказывали, – предположила я после некоторой паузы.

– Нет, не совсем, – отозвалась она. – То есть связано, конечно, но, как говорится, Бог свидетель, я бы хотела и вовсе забыть о них… Возможно, если бы я не начала все это, Джеймс остался бы жив. Но как можно знать наверняка? Никакими «если бы» делу не поможешь, верно?

– Я… Нет, боюсь, что нет, – пробормотала я. Все еще не было ясно, о чем она говорит. Может, считает, что ее племянник наложил на себя руки из-за того, что не вынес тяжелого чувства вины? Так писали в газетах, но это еще не значит, что это правда. И потом, миссис Баррингтон добрая женщина. Если бы мистер Харкер честно ей сознался, она бы, без сомнения, сразу его простила. Нет, тут далеко не все так просто.

– Тогда что же вы узнали о смерти племянника, чем хотели с нами поделиться? – спросил Майло в лоб. И, похоже, миссис Баррингтон даже стало легче от его прямоты.

– Вы читали газеты? – вопросом на вопрос ответила она.

– Только «Таймс», – сообщила я и добавила: – Они пишут, что вы опознали камни, которые нашли в его карманах.

– Да, так я журналистам и сказала: это мои камни, а прежде пропадали и другие драгоценности. Они бы все равно узнали. Но я и без этого собиралась им сказать.

Мы с Майло быстро переглянулись. Чем больше она говорила, тем страннее все это звучало.