Завидные невесты

Оглянулась по сторонам и нашла подтверждение собственным мыслям в тот же миг. Настороженные и угрюмые, все до единой, претендентки на часть состояния Стоунов медленно шли к алтарю, то есть к открытому гробу, не представляя себе, что станут делать, если их попросят в честь традиции при заупокойной службе оставить хотя бы несколько прощальных строчек в церковной книге.

Словно по команде, сидящие на скамьях в первом ряду с виду слуги, или же ряженые в подобные одежды местные обыватели, разразились неистовыми рыданиями. Нахалка, идущая позади меня, фыркнула. А вот кто-то из слабонервных упал в обморок, потому что глухой стук донесся оттуда же.

– Сабина! – прошипела маменька молодых участниц. – Ты чего это удумала?!

Вопреки жгучему желанию, я оборачиваться не стала, потому что прямо впереди увидела невероятное.

Нижняя крышка гроба медленно приподнялась, и оттуда резво выбрался жилистый худощавый старичок, назвать которого трупом было бы сверх кощунственно. Его цепкому свирепому взгляду, с которым он оглядел всех нас, претенденток на руку и сердце Стоунов, позавидовали бы самые ретивые бультерьеры.

– Не то! Всё не то!

Он махнул рукой, останавливая орган.

Позади снова послышались глухие звуки, похожие на предыдущие. Видимо, кто-то ещё не выдержал витающего в воздухе напряжения. Или же их жизненные убеждения были неумолимо попраны вставшим из гроба покойником, который на самом деле таковым не являлся.

Суть в другом.

Кое-кто продолжал громко стенать. Некто мистер-из-гроба принялся разъярённо отчитывать всю процессию:

– Вы чего ревёте, как коровы в схватках?!

Бойкий старичок качнул узловатым пальцем на сидящих в первом ряду.

– В самом деле, мужики так не плачут, ну? Билингстрот, от тебя я ожидал лучшего. Ты же в местном хоре главный запевала, а? Где весь твой артистизм? Где экспрессия? Где это все?

– Ну и не кисло же, – не удержалась я от комментария.

Нервный смешок всё-таки вырвался из моих уст. Стоящая рядом Мэри скупо кивнула, не забывая притом усиленно черкать в своём блокноте.

– Вы! – старичок так некстати узнал о моём существовании.

Вот надо же было выразиться так не вовремя? Стояла бы себе молча и горя не знала бы.

– Вы! – повторил главный гвоздь похоронной программы. – Идите сюда. Да не стойте столбом!

Несколько раз моргнув, приличия ради, я посмотрела по сторонам и поняла с неудовольствием, это он обо мне.

Делать нечего. Вышла из толпы и медленно отправилась на место собственной казни. Во всяком случае, настроение у меня были соответствующее.

Мой палач сощурился и пожевал губы.

– Дорогуша, мне кажется, я где-то вас уже видел, – удивил он.

Даже не буду оборачиваться, чтобы лицезреть злорадство той самой нахалки, которая в нашем разговоре прибавила мне лет тридцать.

– Быть этого не может, – спокойно ответила я. – Я вижу вас впервые.

– Точно? – не унимался старик.

Подошла ближе и со всей уверенностью сообщила ему:

– Точнее просто не бывает. Если бы я имела честь видеть вас ранее, я бы вряд ли забыла столь знаковое событие, сэр.

Уважение, с которым я решила потешить тщеславие собеседника, явно пришлось ему по вкусу.

– А вы быстро схватываете, милочка.

Жаль, его банальные комплименты не возымели ответного эффекта. Мне было не до смеха и совсем нерадостно. Я хотела поскорее вернуться в толпу, а то, чувствую наверняка, скоро спина начнёт дымиться от такого числа пронзительных взглядов участниц и их бдительных сопровождающих.

Палач, то есть бойкий старичок, снова поморщился, но в этот раз устремил взгляд к выходу из часовни.

– Амьен! Ты где там запропастился?

Перед глазами промелькнула тень, и участницы несостоявшегося события дружно перекрестились. В торжественно украшенную залу вошёл он. Или она, отсюда было не видать. Важно другое. Он или она было одето в чёрную-пречёрную мантию, надвинутую на глаза, а в руках этого высокого нечто на ножках пребывала самая настоящая чёрная-пречёрная коса. С виду наточенная и острая. Вот только цвет жидкости, стекающей по блестящему лезвию, явно подкачал.

О чем не преминул сообщить сам устроитель представления.

– Что это? – возмутился он во всеуслышание. – Это разве кровь?

– Судя по розовато-красному цвету, это скорее свекольный сок, – подсказала я.

Зря, наверное. Надо бы взять за правило держать язык за зубами. Но в этот раз мне несказанно повезло, потому что моя сообразительность и словонедержание явно пришлись ко двору.

– Слушайте, милочка, а вы не против переговорить со мной вон в том углу? – Старичок махнул рукой к белоснежному кусту, стоящему в высокой хрустальной вазе, и заговорщицки подмигнул.

Понять бы заранее, что он затевает…

Но была не была, делать мне всё равно нечего. Откажусь – буду мучиться всю оставшуюся жизнь, я себя знаю. После кивка меня подхватили под локоть и сноровисто потащили куда-то в сторону.

– Амьен, стой где стоишь, дамам не нравится твоё общество, – скомандовал эксцентричный антрепренёр.

Слуга, он же статист с косой, остановился аккурат позади дам и тем самым перегородил путь к отступлению, чем наверняка должен быть напугать. Их, возможно, меня точно нет. Я испытывала жгучее желание усмехнуться.

– Как видишь, постановочка неудачная вышла, думал, дезертирует сразу половина, – озадаченно поделился планами тот самый эксцентричный дед.

– Вы простите, – я решила перейти сразу к сути, – но, собственно, чем могу быть полезна в данной ситуации? – вдобавок к сказанному демонстративно обвела взглядом место в уголочке часовни, куда меня бесцеремонно притащили.

– О, всё просто! – вначале воскликнул собеседник, однако тотчас поспешил понизить голос до шёпота. – Мне нужна сообщница. Так сказать, свои глаза и уши среде конкурсанток.

– М-м-м, – я сделала вид, что раздумываю. На самом деле пыталась совладать с собственным лицом. Удивлённую округлость глаз победила с трудом, а вот губы так и норовили растянуться в идиотскую улыбочку. – Вам не кажется, что для подобного мероприятия вы слишком уж явно выделили меня из толпы, тем самым настроив против меня окружающих?

Посмотрела на предполагаемого нового работодателя и заметила на его лице прямо читаемое недопонимание.

– Взгляните на эти подозревающие взгляды. Я теперь в их глазах кажусь или предательницей, или близко к тому.

– О, так это же легко устранить.

Старичок хлопнул себя ладошкой по лбу.