Честь и Вера
Вера опешила.
– Я не могу… – начала она.
– Можешь, – отрезала Мелия. – И возьмёшь. Иначе я решу, что ты глупая. А глупым я не доверяю.
Интересный выбор: или деньги, или уважение, подумала Вера.
Она аккуратно взяла две монеты – небольшие, но тяжёлые.
– Спасибо, – сказала она. – Я передам Бертe всё, как вы сказали.
– Передай, – кивнула Мелия. – И запомни. В этом городе всё стоит. Время, слова, долги, слухи, работа чужих рук. Если кто-то тебе что-то даёт – не из милости. А потому что от тебя тоже что-то хотят. Всегда.
– А вы что от меня хотите? – спросила Вера.
Мелия посмотрела на неё долго, пристально.
– Увидим, – произнесла она. – Может быть – только то, чтобы ты выжила достаточно долго, чтобы не сделать глупостей.
Она чуть усмехнулась. – А может – однажды ты принесёшь мне что-то ценнее денег. Правда о людях, к которым у меня уже нет ключей.
Она тоже из тех, кто любит информацию, поняла Вера. Только её ключи – не только железные.
Она поклонилась – чуть, без раболепия – и вышла.
-–
Обратная дорога показалась иной.
Теперь, проходя по улицам Торгового квартала, Вера уже не просто смотрела. Она примеряла на людей слова Мелии: «всё стоит».
Вот мужчина поправляет вывеску – значит, для него важен вид, а значит, он или боится потерять покупателей, или хочет привлечь новых.
Вот женщина торгуется с возницей у ворот склада – значит, она отвечает за деньги.
Вот мальчишка с кожаной сумкой, похожий на Лана, несётся куда-то, прижимая к груди свёртки – значит, он несёт чужие договоры. И его шаги – тоже цена.
Она остановилась у перекрёстка, чтобы дать проехать телеге с бочками. В этот момент кто-то рядом негромко произнёс:
– Для чужой ты слишком внимательно всё разглядываешь.
Вера обернулась.
Возле стены стоял мужчина в сером. Не страж, не торговец, не писец. Обычная, почти неприметная одежда, простая пряжка на поясе, руки в рукавах. Если бы он молчал, его можно было бы не заметить. Но говорил он так, будто уже давно здесь стоял и ждал именно её.
– А вы слишком внимательно разглядываете чужих, – ответила Вера. – Для человека, который хочет остаться неприметным.
Он слегка улыбнулся – уголком губ.
– Может быть, я тоже… издалека, – сказал он. – Только давно.
Она оценила его быстро. Лет тридцать пять–сорок, или чуть больше. Лицо обычное, не запоминающееся. Но глаза… глаза были теми самыми, «опасными»: не потому, что в них было зло, а потому что в них было слишком много наблюдений.
Ещё один, кто смотрит, подумала Вера. Город ими усыпан, как небом звёздами. Просто не все горят одинаково ярко.
– Вас что-то интересует? – спросила она.
– Меня многое интересует, – ответил он. – Но сегодня, пожалуй, достаточно того, что я убедился: слухи о чужой, которая работает у Берты и за которую поручился дом Норвинов, не врут.
Слухи ходят быстрее, чем люди, отметила Вера.
– Значит, вы любите проверять слухи, – сказала она. – Не просто слушать.
– В этом моя работа, – чуть наклонил он голову. – И то, что приносит мне хлеб.
Он скользнул взглядом к её руке. – Вижу, кто-то уже оплатил и твои ноги.
Рука Веры сама сжалась вокруг монет в кармане. Не от жадности – от внезапного ощущения, что её внутренний баланс кто-то заглянул без приглашения.
– Кто вы? – спросила она.
– Сегодня – никто, – ответил он. – Просто человек, который даёт совет: не спеши. Твой путь вверх, если ты его задумала, не будет быстрым. И не будет прямым. Здесь за прямые дороги платят слишком дорого.
– А за кривые? – уточнила Вера.
– За кривые платят хитростью, – сказал он. – Но даже хитрость иногда заканчивается.
Он чуть выпрямился. – И ещё один совет. Если дом Норвинов протянул тебе нитку наверх – держись за неё. Но только одним пальцем. Остальные оставь свободными. Вдруг понадобится взяться за другую.
– Вы говорите, как человек, который уже падал, – тихо произнесла Вера.
Его улыбка на мгновение исчезла.
– Я говорю, как человек, который видел, как падают другие, – ответил он. – И иногда – слишком близко.
Он оттолкнулся от стены.
– Увидимся, чужая, – сказал он. – В таких местах, как твой трактир, всё равно рано или поздно сходятся все дорожки.
И, не дожидаясь её ответа, нырнул в переулок – так, будто его туда втянул сам город.
Вера ещё мгновение смотрела ему вслед. Потом повернулась и пошла дальше.
Сколько же нитей тянется сейчас к одному маленькому трактиру? подумала она. Дом Норвинов. Торговый Совет. Гильдия писцов. Долги Берты. Люди, которые любят слухи. Люди, которые любят тишину.
И она – чужая, с двумя монетами в кармане и чужой жизнью за плечами.
-–
Когда она вернулась, Берта стояла у стойки, как обычно, но в лице её было что-то настороженное – как у человека, который ждёт удара.
– Ну? – спросила она, едва Вера переступила порог. – Дошла?
– Дошла, – кивнула Вера. – Передала. Госпожа Мелия сказала…
Она пересказала всё: и слова про долг, и про то, что важен сам факт, а не сумма. И про чужих. И про «спроси свою Бертy, кто я для неё».
Берта слушала молча. На словах про «старый долг» губы её сжались. На словах про монеты она вдруг нахмурилась.
– Стой, – сказала она. – Какие ещё монеты?
Вера протянула две монеты.
– Она сказала, что это за дорогу, – честно ответила. – И что если я не возьму, она решит, что я глупая. А глупым она не доверяет.
Берта взяла монеты, сжала их в кулаке. Вера на мгновение подумала, что сейчас они просто исчезнут в этом кулаке навсегда. Но трактирщица вдруг раскрыла ладонь и положила монеты обратно в Верину.
– Забирай, – сказала она. – Это твоё.
– Но это же… часть долга, наверное, – осторожно возразила Вера.
– Это часть нашей с ней истории, – поправила Берта. – И если она решила дать тебе кусок – значит, увидела в тебе что-то своё. Я не буду лезть туда.
Она вытерла руки о передник. – И не спрашивай пока, что между нами. Рано. Для тебя ещё рано.
– Я и не собиралась, – сказала Вера. – Она сама сказала, что вы расскажете, когда захотите.
Берта фыркнула.
– Конечно, она так сказала, – пробормотала она. – Всё как всегда, эта ведьма.
Но в голосе её не было настоящей злости. Скорее – усталое, старое поражение, которое давно перестало болеть, но осталось шрамом.
– Ладно, – отмахнулась Берта. – Деньги не швыряй. Спрячь. Может, скоро пригодятся.
Она пристально посмотрела на Веру. – Ну и? Как тебе Торговый?
– Плотный, – ответила Вера. – Люди там ходят, как слова в договоре. Ровно и быстро. Но некоторые… – она вспомнила мужчину в сером и Мелию, – некоторые – как приписки мелким шрифтом.
Берта хмыкнула:
– И с приписок, чужая, иногда всё и начинается.
-–
Поздним вечером, когда трактир уже догорал, как костёр, из которого вылетели почти все искры, Вера сидела в чулане на лавке и крутила в пальцах одну из монет.
Круглая, тяжёлая, с выбитым рисунком на одной стороне и почти стёртым на другой. Одной ногой в чужом долге, другой – в её собственном будущем.
Она положила монету рядом с собой, так, чтобы её было видно даже в полутьме.
Мелия сказала: всё стоит. Каэль сказал: информация ценна. Лан сказал: мы можем обмениваться глазами. Мужчина в сером сказал: держись за нитку одним пальцем.
Она вдруг увидела в этом узор.
Если я хочу наверх – мне нужно не просто цепляться. Мне нужно, чтобы за меня цеплялись тоже. Чтобы однажды, когда кто-то произнесёт «чужая Вера», это было не ругательство, а обозначение должности.
Она легла, поджав ноги, повернулась к стене. Чулан был тесным, но сейчас он казался ей не клеткой, а… началом лестницы. Ещё очень низкой. Но уже её.
Перед тем, как уснуть, она подумала:
Я не знаю, что будет завтра. Но знаю точно: я перестала просто выживать. Я начинаю считать.
И монета рядом на лавке тихо блеснула в темноте – как первая, пока ещё маленькая, но настоящая ставка в игре, которую она только начинала.
Глава 6. Первый заказ
Утро началось мирно – настолько, насколько вообще что-то могло быть «мирным» в трактире.
Аграфена ругалась на кашу, как обычно. Грузчики спорили о цене муки. Кто-то жаловался на погоду, кто-то – на жену, кто-то – на налоги.
Вера мыла посуду и думала о нитках.
Вот эта женщина, у которой муж пьёт, – нитка к кому-то из стражи: она вчера говорила, что «опять его тащили из ямы у заставы». Вот тот мужик, который всё время заказывает самое дешёвое, но носит хорошую рубаху – нитка к какому-то складу. А Лан – нитка к бумаге, где всё это в конце концов окажется.
Ей нравилось чувствовать, как мир перестаёт быть набором случайных лиц. Как постепенно всё складывается в узор. Неровный, непонятный, но уже не хаотичный.
К полудню дверь открылась – и внутри стало одновременно как-то теснее и тихо.
Каэль вошёл без свиты. Без перстня на виду, без лишнего блеска. Но Вера всё равно заметила лёгкое изменение в воздухе. Так бывает, когда в комнату входит человек, привыкший, что для него всегда найдётся место.
Он окинул зал быстрым взглядом, заметил Берту, кивнул ей чуть заметно. Берта ответила так же: не кланяясь, но признавая.
Потом его взгляд нашёл Веру.
– Девка, – коротко бросила Берта. – Это твой гость.
Мой гость, отметила Вера. Ей понравилось, как это звучит.
Она подошла к его любимому углу.
– Похлёбка и честное вино? – спросила она.
– Сегодня – нет, – сказал он. – Сегодня у меня мало времени и много вопросов.
Он сел, положил руки на стол, переплетя пальцы. – Принеси мне что-нибудь, что можно пить быстро. И сесть… тоже быстро. Не напиваться.
– Лёгкое пиво, – решила вслух Вера. – Или отвар. Отвар честнее.
– Отвар, – кивнул он. – Я сегодня хочу думать, а не забывать.
Она ушла и вернулась с кружкой травяного отвара, который Берта делала для тех, кто «болеет головой или совестью».
– Думать собираетесь о ком? – спросила Вера, ставя кружку перед ним. – О себе или о других?
– О других, – ответил он. – О себе я думал вчера.
Он сделал глоток, поморщился – вкус у отвара был… честный.
– Вера, – сказал он, ставя кружку, – помнишь, я говорил тебе, что иногда от тех, кто внизу, видно больше?
– Да, – кивнула она.
– Сегодня я хочу проверить, насколько хорошо ты видишь, – продолжил он. – Не переломы, не кровь. Людей.
Она чуть наклонила голову.
– Вы хотите, чтобы я… на кого-то посмотрела? – уточнила.
– Твоя работа – смотреть, – напомнил он. – И носить миски. Иногда в этом порядке, иногда – в обратном.
Он глазами указал на дальний стол, у самого окна, где сидело двое.
Вера уже заметила их.
Они появились недавно. Мужчина лет сорока, плотный, с аккуратно подстриженными усами и короткими ногтями. Руки у него были грубые, но движения – неторопливые, уверенные. Одежда простая, но добротная, без явной роскоши. Перед ним – кружка пива и миска, до которой он почти не дотрагивался.
Рядом – юноша, худой, нервный, с постоянно дёргающимися пальцами. Он то брал ложку, то клал, то крутил кружку. Пил мало, но всё время смотрел по сторонам.
– Они приходят третий день подряд, – сказал Каэль тихо. – Заказывают одно и то же, садятся в одно и то же место. Говорят мало, но глаз у них… слишком много.
Он посмотрел на Веру.
– Сходи к ним. Как будто просто обслуживаешь. Посмотри. Послушай. Вернёшься – скажешь, кто они. И – главное – чего хотят.
– Если захотят, чтобы я ушла? – уточнила Вера.
– Уйдёшь, – кивнул он. – Жить тебе ещё нужно. Но, думаю, они тебя тоже уже заметили. Такие редко смотрят только на одну сторону комнаты.
Ну что ж, подумала Вера. Вот и первая проверка.
Она взяла кувшин с водой и пару чистых кружек – чтобы был повод подойти.
– Не волнуйтесь, господин, – сказала она спокойно. – Если ошибусь – скажу честно. Если промолчу – значит, лучше не знать.
Он на это только усмехнулся.
-–
Подходя к столу, она уже собрала первые заметки.
У мужчины плащ был не новый, но недавно аккуратно залатанный – значит, у него есть кто-то, кому не всё равно, как он выглядит. На ботинках – дорожная пыль, но не свежая. Значит, в город он прибыл не сегодня, но ещё не обосновался.
У юноши рукава были испачканы чернилами. На ногтях – следы обгрызания. Глаза – слишком быстрые, как у человека, который боится не конкретной угрозы, а всего.
– Налью вам свежей воды, – сказала Вера, остановившись у их стола. – Ваша уже остыла.
Юноша вздрогнул, мужчина поднял на неё взгляд.
– Спасибо, девка, – сказал тот. Голос у него был низкий, спокойный. – Мы и не заметили.
Вы вообще много чего не замечаете, пока смотрите по сторонам, подумала Вера, но вслух этого не сказала.
– Вы у нас недавно, – произнесла она мягко, наливая воду. – Заведения обычно меняют чаще, если не нравится.
– Нам подходит, – ответил мужчина. – Здесь… удобно.
Это «удобно» прозвучало как «достаточно незаметно».
– Здесь вкусно, – быстро добавил юноша, явно пытаясь смягчить грубость собеседника. – И… шумно. Удобно.
Шум – хорошее прикрытие, отметила Вера.
Она поставила кувшин, не торопясь уходить. Стояла так, будто просто ждала, не нужно ли ещё чего-то.
– Хозяйка у вас… серьёзная, – сказал мужчина. – Берта, верно?
– Верно, – кивнула Вера. – Но это вы и так знаете, раз спрашиваете так, будто проверяете.
Она чуть улыбнулась. – У нас либо знают Бертy, либо узнают очень быстро.
Юноша снова дёрнулся, мужчина чуть прищурился.
– Ты шутишь? – спросил он.
– Я говорю то, что вижу, – ответила Вера. – Вы смотрите по сторонам, как люди, которые уже знают, что ищут. Но выбираете стол, как те, кто не уверен, стоит ли им быть на виду.
Она пожала плечами. – Если хотите быть незаметнее, вам лучше сесть ближе к кухне. Там шум, туда никто не смотрит.
Юноша прикусил губу. Мужчина усмехнулся.
– А ты что, любишь, когда на тебя смотрят? – спросил.
– Я люблю, когда знаю, кто на меня смотрит, – спокойно сказала Вера. – А вы пока ничего не сказали.
Он оценил ответ. Это было видно по тому, как на секунду медленно кивнул сам себе.
– Мы – люди, – сказал он. – Которые едят и пьют. Этого довольно?
– Для стражи – да, – ответила она. – Для Гильдии – нет. Для тех, кто живёт в Пасти, – слишком много. Для меня… – она на секунду задумалась, – мало. Но я беру деньгами, а не историями. Пока.
Юноша тихо хихикнул и тут же осёкся, встретившись со взглядом мужчины.
– Осторожнее с языком, – тихо сказал мужчина. – Здесь не место.
Здесь как раз место, подумала Вера. Просто не для любых слов.
– Если что-то нужно – зовите, – сказала она. – Я рядом.
Она отошла, как будто просто делала свою работу.
-–
Каэль смотрел на неё, не прикасаясь к кружке.
– Ну? – спросил он, когда она вернулась.
– Мужчина старше, – начала Вера. – Не из простых, но и не из верхушки. Лицо не похоже на того, кто всю жизнь носил мешки. Скорее, на того, кто командовал теми, кто носил. Руки – рабочие, но не стёртые в кровь. Недавно в дороге. Слишком много показывает, что он «обычный», чтобы быть обычным.
Она на секунду задумалась, подбирая слова.
– Говорит мало, смотрит много. Считает, что контролирует всё вокруг. Но не привык к тому, что кто-то ответит ему прямо.
– Хорошо, – кивнул Каэль. – А юноша?
– Писец или помощник, – сказала Вера. – На рукавах – чернила, на пальцах – зубы. Боится не конкретного человека, а всей ситуации. Смотрит на мужчину так, будто тот или кормит его, или держит. Может и то, и другое.
Она вспомнила дерганье его рук, как он пытался дополнить фразу.
– Хочет казаться полезным, но пока больше мешается. Своим смехом чуть не выдал вашу проверку. Если они здесь надолго, он станет слабым местом.
Каэль медленно крутил кружку.
– Ты спрашивала, кто они, – заметил он.
– Нет, – покачала она головой. – Я спрашивала, чего они хотят.
Он чуть улыбнулся.
– Ладно, – согласился. – Тогда скажи: чего они хотят?
Вера на секунду закрыла глаза, словно ставила внутри себя фигурки на доску.
– В трактир они приходят не есть, – сказала она. – Они приходят смотреть и слушать. Им нужен шум, чтобы скрывать свои разговоры, и место, где собираются разные люди. Значит, они ищут либо слухи, либо клиентов.
Она посмотрела на Каэля.
– Вы сказали, что они здесь третий день. За это время они выбрали стол, с которого видно вход, стойку и часть зала. Не господский угол, не самое тёмное место. Значит, они хотят видеть тех, кто приходит и уходит. Особенно тех, кто приходит к вам или к тем, кто выше их.
Он молчал, не помогая ни кивками, ни вопросами.
– Если бы они были из Торгового Совета, – продолжала Вера, – они бы сели более открыто и разговаривали бы громче. Им важно, чтобы их видели. Если бы они были простыми сборщиками налогов, они бы считали деньги и жаловались на жизнь. Они не жалуются. Они… оценивают.
Она чуть нахмурилась.
– Вы сказали, что они – не ваши. Но вы о них знаете. Значит, это чьи-то люди. Или те, кто хочет ими стать.
Она пожала плечами. – Думаю, либо чья-то «тень» из Господского, либо посланцы тех, кто хочет вмешаться в ваши дела. Они пробуют почву.
Повисла тишина.
Где-то в другом конце зала кто-то громко смеялся, кто-то ругался из-за мяса, кто-то стучал кружкой. Здесь же было ощущение, будто воздух чуть загустел.
– Сколько прошло времени, – спросил Каэль, – с тех пор, как я попросил тебя подойти к ним?
– Пять минут, – ответила Вера. – Может, чуть больше.
– За пять минут ты сказала мне больше, чем мои люди за три дня, – спокойно произнёс он.
Он не выглядел поражённым. Скорее – удовлетворённым.
– Значит, вы меня проверяли? – уточнила она.
– Конечно, – кивнул он. – Вера, я не благотворитель. Я не спасаю людей с рынка просто так. Я вкладываю в то, что может приносить пользу.
Он сделал глоток отвара. – Сегодня я убедился, что ты – не просто чужая, которую жалко. Ты – глаза. Очень хорошие глаза.
– И уши, – напомнила она.
– Уши – тоже, – согласился он. – Но с ушами легче. Слишком много людей любят слушать. Мало кто умеет смотреть и понимать, что видит.
Он наклонился чуть ближе.
– Они действительно не мои, – сказал он негромко. – И действительно пробуют почву. Я подозревал, от кого они, но не был уверен. Теперь уверен больше.
– От кого? – спросила Вера, прежде чем успела прикусить язык.
– Пока не твоё дело, – мягко, но твёрдо ответил он. – Чем меньше ты знаешь имён и домов, тем дольше сможешь честно говорить, что «не знаешь».
Он поставил кружку. – Но кое-что для тебя всё же важное: то, что ты сейчас делаешь, – опасно. Для тебя. Для Берты. Для тех, кто вокруг.
Он чуть усмехнулся. – И выгодно. Для тебя. Для меня. Для тех, кто умеет пользоваться информацией.
– Вы сейчас предупреждаете или заманиваете? – спросила Вера.
– Делать два дела одновременно – этично, – сказал он. – Я даю тебе выбирать, в какую игру ты хочешь играть.
Он откинулся на спинку стула. – Можешь сказать: «мне это не нравится». И тогда я не буду просить тебя смотреть для меня. Ты останешься просто чужой, которая моет посуду. Может быть, доживёшь до старости. В трактире.
– А если скажу «нравится»? – спросила она.
– Тогда, – ответил он, – ты начнёшь играть в игру, где не всегда понятно, кто тебе враг, а кто – союзник. Но у тебя будет шанс подняться выше. Намного выше. Если, конечно, выживешь.
Он говорил без угрозы, почти ровно. Как человек, который честно предупреждает о цене.
Вера подумала. Не долго. На самом деле решение она приняла раньше – когда впервые услышала слова «Пасть» и «дом Норвинов».
– Мне уже не нравится просто выживать, – тихо сказала она. – Я хочу считать.
Она посмотрела ему в глаза. – И если мой взгляд может быть вам полезен, я хочу, чтобы он был полезен мне тоже.
Каэль на секунду замолчал. В его глазах мелькнул тот самый, опасный блеск – не жестокости, а интереса.
– Тогда слушай правила, – сказал он.
-–
– Первое, – он поднял палец, – никогда не спрашивай того, что тебе явно не хотят сказать. Если хочешь узнать – смотри. Люди сами рассказывают о себе больше, чем думают. Особенно когда молчат.
Умею, отметила Вера.
– Второе, – продолжил он, – никогда не произноси имён и домов слух. Даже у себя в голове, – он усмехнулся, увидев её выражение, – нет, шучу. В голове можешь. Но в зале – нет. Здесь стены тоньше, чем кажутся.
Понятно.
– Третье, – он стал серьёзнее, – когда ты что-то видишь – сначала спроси себя: «кому это выгодно?». Не мне, не тебе, а вообще. Иногда выгоднее промолчать. Иногда выгоднее сказать. Иногда выгоднее сказать не всё. Ты должна будешь выучить разницу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: