Английское дело адвоката

– Ну наконец-то ты пришла! – воскликнула бабушка, поднимаясь с кресла и устремляясь к выходу. – Пойдем, Агата, поможешь мне на кухне.

Ида Глебовна силой увлекла меня за собой и, как только мы достигли кухни, включила воду и тревожно зашептала:

– Этот товарищ явно не в себе! Он пришел сегодня утром со станции пешком, то и дело оглядываясь по сторонам, и сообщил, что желает видеть Владлена. Я сказала, что Владлен сейчас в отъезде и вернется ближе к ночи, но он все равно остался его ждать. Все это время сидит на одном месте и не шевелится, и я не представляю, что с ним делать.

– Ты что, ба, не знаешь, кто это такой? – изумилась я, испепеляя бабушку сердитым взглядом. Бабушка смущенно кивнула и опустила глаза.

Как это на нее похоже! Пустить в дом неизвестно кого и весь день развлекать незваного гостя приятными беседами и кормить горячими пышками! И эта доверчивая женщина проработала всю жизнь вместе с дедом в структурах госбезопасности![1] Фантастика!

– Нужно осторожно проверить, нет ли у него в портфеле оружия, – свистящим шепотом проговорила бабушка. – Что-то мне не нравится, как он держит этот портфель. Как будто там бомба. И зачем ему непременно нужно увидеть Владлена? Как бы при появлении Влада гость не привел бомбу в действие.

– Надо проверить – значит, проверим, – легко согласилась я, принимаясь перебирать в голове варианты решения поставленной задачи.

Способов проверки портфеля было множество. Самым простым и эффективным мне показался вариант с электричеством. Не может мужчина продолжать восседать на облюбованном месте в тот самый момент, когда слабые женщины в кромешной темноте на ощупь копаются в распределительном щитке, пытаясь выяснить причину отключения электроэнергии.

– Найди мне какой-нибудь дедов портфель, похожий на портфель гостя, – инструктировала я бабулю. – Потом я выключу свет во всем доме, а ты стой у щитка и зови на помощь. Гость прибежит помогать и положит портфель на пол, чтобы обеими руками пошарить в щитке. Ты чиркай спичками, чтобы потянуть время, и проси его поскорее найти неисправность, чтобы не отвлекался на портфель, а смотрел на тумблеры. Я как будто бы побегу за фонариком и заодно прихвачу его вещички с собой, чтобы спокойно проверить их содержимое, а дедов портфель пока будет валяться на полу на случай, если он будет время от времени ощупывать ногой местность вокруг себя. Затем я принесу фонарик и верну портфель на место.

Бабушка понимающе кивнула головой и с сомнением в голосе произнесла:

– Надеюсь, у нас все получится.

Но у нас не получилось. Даже несмотря на кромешную тьму, гость так и продолжал сидеть на своем месте. Стоя в коридоре у распределительного щитка, бабушка жалобно кричала в темноту, призывая на помощь, но на зов хозяйки никто не откликнулся, и мне ничего не оставалось, как включить тумблеры обратно. Заглянув в гостиную, мы застали гостя сидящим на краешке того же самого кресла. Локоть, которым он продолжал прижимать к себе вещи, подрагивал от напряжения. Угощение по-прежнему оставалось нетронутым. Дело принимало скверный оборот. Гость и в самом деле больше всего походил на подрывника-самоубийцу, и его, во что бы то ни стало, следовало обезвредить. Лучший способ получить желаемое – это ошеломить противника. Поэтому я, проходя мимо гостя, как бы ненароком выплеснула на него чашку горячего чая. Мужчина издал крякающий звук, но поклажу так и не выпустил. Отряхнувшись от кипятка, он первым делом полез проверять содержимое портфеля. Я стояла за его спиной и тоже во все глаза смотрела, что же он так оберегает. Как ни странно, оружия там не оказалось, но было много бумаг, разложенных по пластиковым папкам, и потому особо не промокших. Убедившись, что с драгоценными папками все в порядке, обваренный гость вскинул на меня разгневанные глаза и сердито спросил:

– Зачем вы это сделали?

– Я же не нарочно, – соврала я. И мстительно добавила: – Вот если бы вы помогли бедным женщинам починить электричество, этого бы не произошло.

Не понимая, что я имею в виду, мой собеседник раздраженно пожал плечами, и тут я услышала, как во двор въехала машина деда.

– А вот и Владлен Генрихович, – улыбнулась я. – Можете ему на меня пожаловаться, если хотите.

– Нет уж, увольте, ябедой я никогда не был, – недовольно пробурчал гость, поднимаясь с места и устремляясь к входным дверям.

С уставшим дедом он столкнулся в прихожей. Владлен Генрихович как раз целовал бабушку, здороваясь, когда распахнулась дверь, и из гостиной почти бегом выбежал заждавшийся страдалец.

– Владлен Генрихович, я к вам, – взволнованно сообщил он, и дед изменился в лице.

– Анатолий Сергеевич? Что-то случилось в институте? – забеспокоился дед, торопливо передавая бабушке дорожную сумку, с которой отправлялся в поездки.

– Случилось, и именно в институте, – упавшим голосом поведал гость и двинулся в кабинет следом за хозяином дома.

Я же устремилась вверх по лестнице и в считаные секунды оказалась в своей комнате, расположенной прямо над кабинетом деда. У меня имелся свой способ подслушать, о чем говорят в кабинете, и я не сбиралась упускать случая им воспользоваться. Расположившись у вытяжки, я приложила к решетке стетоскоп и, стараясь реже дышать, обратилась в слух.

– Владлен Генрихович, у меня большие неприятности, – без долгих предисловий начал визитер.

– Давайте по порядку, – распорядился дед.

– Институт органических исследований, который я возглавляю, провел серию экспериментов, увенчавшихся успехом. Можно с уверенностью утверждать, что наши нейрофизиологи разработали специальную программу позволяющую читать мысли.

– Боюсь, вы неоригинальны, – усмехнулся дед. – Каждый руководитель института, подобного вашему, уверен в том же самом, дорогой Анатолий Сергеевич.

– Дослушайте до конца, – повысил голос директор института. – Мы отобрали сто пятьдесят добровольцев, которым предстояло пройти хирургическую операцию на мозге по удалению опухолей или лечению эпилепсии. Им вживили по двести пятьдесят шесть электронов в верхнюю и среднюю височные извилины. Это, как вы знаете, область восприятия звука. Добровольцы с вживленными электронами входили в комнату, оборудованную звукоизоляцией, надевали наушники и прослушивали многочасовые монологи на самые разные темы. При этом электроны считывали импульсы, которые в это время проходили в коре головного мозга. Компьютерная программа запоминала, какой импульс соответствует тем или иным словам и фразам. В результате у нас в руках оказались сто пятьдесят спектрограмм. Их поочередно накладывали на звуковые монологи, которые слушали пациенты. Такая процедура позволила составить «словарь головного мозга». Вот, взгляните, эти наушники созданы на базе «словаря». По сути это протез, позволяющий людям с нарушениями речи воспроизводить то, о чем они думают. Ретранслятор мыслей. Надевайте смелее, не бойтесь. А теперь нажмите клавишу.

В кабинете тут же зазвучал раздосадованный голос деда:

– Я устал как собака, а он чушь какую-то городит! Даже неловко за него. Вроде бы солидный ученый, а…

Послышалась возня, словно кто-то в спешке что-то с себя срывал, и радостный голос Анатолия Сергеевича закричал:

– Вот видите, а вы мне не верили! Это ведь ваши мысли, верно, Владлен Генрихович? Да ладно вам, не смущайтесь, ваши-ваши!

– Э-э, ну я, конечно, скептик и не очень-то склонен доверять людям на слово, поэтому предпочитаю убедиться во всем сам, – извиняющимся тоном затянул дед.

– Не надо извиняться, вы лучше помогите мне решить непредвиденную проблему, – умоляюще проговорил гость.

– Что такое? – заволновался дед. – Не стесняйтесь, господин Кузичев, рассказывайте все как есть.

– Как только мы закончили разработку прибора, ко мне прямо на улице подошел представитель американской фирмы, предложивший купить наше изобретение за баснословную сумму. Я сначала было согласился, но этот тип – его незаметно сфотографировал – поставил обязательное условие – заключенный с ними договор должен быть эксклюзивным.

– Позвольте взглянуть на снимок, – попросил дед, и я страшно пожалела, что до сих пор не придумала, как подсматривать беседы деда.

– Это известный мерзавец, – между тем говорил дед.

– Вы его знаете? – заинтересовался Кузичев.

– Не только знаю, но и имею несчастье быть его учителем. Это Коля Жакетов.

Я тоже знала Жакетова и даже встречалась с ним, еще не зная, что он мой биологический отец. Я говорю «биологический», а не «родной», потому что родным отцом считаю другого человека, приемного сына деда и бабушки Льва Рудя, а вовсе не ушлого проходимца Жакетова, повинного в смерти моего папы. Прежде чем стать участниками одного из проектов отдела «Сигма», Лева и Николай росли и воспитывались в одном детдоме, но после судьба развела их в разные стороны, столкнув лбами только тогда, когда они оба полюбили одну и ту же женщину – мою мать. До недавнего времени я ничего не знала об этих событиях, уверенная, что папа жив, он ученый и работает где-то в Африке, но неприятная история, приключившаяся с бабушкиной подругой, открыла мне глаза[2].

– В принципе, вам нечего опасаться за свою жизнь, – говорил дед. – Он не станет идти напролом, Жакетов придумает обходные пути.

– Это не слишком обнадеживает, – уныло протянул Кузичев. – Так вот, я, естественно, категорически отказался от сотрудничества с американцами. Тогда Жакетов пригрозил, что найдет способ заполучить изобретение в обход меня. И тут я вспомнил про вас, Владлен Генрихович. Вы много лет сотрудничали с нашим институтом, знаете все подводные камни. Я собрал пакет документов, очень вас прошу присмотреть за ним, пока я ищу достойного инвестора.

– Ну что же, оставляйте ваш портфель и не забудьте положить в него наушники, а то супруга, не дай бог, перепутает с обычными, наденет ваш ретранслятор, и я узнаю о себе много нелестного, – пошутил дед. И тут же пригласил:

– Ну а теперь, может быть, чайку?

– Не откажусь, – с облегчением выдохнул Кузичев. – Со вчерашнего дня ничего не ел, я так голоден, что готов буйвола съесть!

– Что же, вам хозяйка ничего не предложила? – недоверчиво осведомился дед, прекрасно знавший хлебосольный характер своей жены.

– Ида Глебовна предлагала, но мне кусок в горло не лез, – смутился гость. – Ваша жена – отменная кулинарка. И внучка у вас замечательная. За словом в карман не лезет. Думаю заслать к вам сватов. Вы как, Владлен Генрихович, не против породниться?

– Почту за честь, только эти вопросы решаю не я, спросите у Агаты.

– Вот все закончится, и обязательно спрошу, – пообещал ученый.

Хлопнула дверь кабинета, и все стихло. Быстро переодевшись в домашние джинсы и майку, непроизвольно выбрав ту, что понаряднее, я выждала для очистки совести несколько минут и пошла вниз, к столу.

За время нашего отсутствия бабушка накрыла стол в гостиной и теперь колдовала в кухне, украшая отварную осетрину веточками укропа. Играл первый концерт Рахманинова, который бабушка очень любила.

– Ба, я все узнала, волноваться за деда нечего, – шепотом доложила я. – Это Анатолий Кузичев, он директор института органических исследований и пришел к нам за помощью. Кстати, я завтра уезжаю в Англию.

– Это замечательно, – оживилась бабуля. – И куда?

– В графство Мерсисайд, – откликнулась я.

– Желаю приятной поездки, – улыбнулась бабушка. И, мечтательно прикрыв глаза, добавила: – Знаешь, Агата, лет двадцать назад я была под Ливерпулем и привезла оттуда шикарный мед. Владлен мигом вылечил свой гастрит. Привези-ка ты из Англии медку! В таких глиняных бочонках, знаешь?

– Как у Винни-Пуха? – подмигнула я. – С надписью «Hоnеy» на боку?

– Вот именно, моя девочка, – засмеялась бабушка, ласково потрепав меня по щеке.

Я втянула носом ароматы, источаемые блюдами, и сглотнула слюну. «Все-таки здорово иметь такую бабушку и такого деда, как у меня!» – думала я, потихоньку стаскивая с тарелки кусочек рыбки.

Стоило мне перешагнуть порог адвокатского бюро, как Борис, стоя у конторки Киры Ивановны, хмуро заметил:

– Агатка, пляши. Хорошие новости. Вылетаем сегодня в пятнадцать ноль-ноль.

– Что же вы не позвонили мне домой, я бы вещи сразу прихватила, – обиделась я, с укоризной глядя на секретаршу.

– Какие еще вещи, зубную щетку на месте купишь, – отмахнулась та. – Едете-то всего на пару дней. Я про другое хотела сказать. Эд Георгиевич урезал лимит на гостиницу, и селиться вам придется в одном номере с Борисом.

Борька многозначительно хмыкнул, а старушка хитро посмотрела на меня.

– Ты как, не против?

Само собой, я была против, ибо с тех самых пор, как мы с Устиновичем проучились вместе пять долгих лет, я привыкла видеть в Борисе исключительно друга[3], однако коллеги отчего-то все время пытаются нас поженить.

– На месте разберемся, – пробурчала я.

– Пойду куплю что-нибудь пожевать в дорогу, – озабоченно сообщил Джуниор, ретируясь из конторы.

– Ну, как там дела у Ромочки? – осведомилась Кира Ивановна таким тоном, как будто речь шла о ее любимом племяннике.

– Да не очень, – честно призналась я. – Вот слетаю в Арбингтон, побольше узнаю про Шерманов, тогда будет какая-то ясность.

– А что про Шерманов уже известно? – заинтересовалась секретарша.

– Только то, что они занимаются у себя в Англии производством ламп и пытаются реализовать их на нашем рынке.

– Так себе бизнес, – поморщилась Кира Ивановна.

– А еще известно, что у них есть дикая нянька и хромоногий сыночек Джек с психическим отклонением – лупит по всем предметам железной клюшкой для гольфа.

– Какой ужас! – всплеснула руками секретарша, усаживаясь на кресло с явным намерением поболтать.

Над входной дверью звякнул колокольчик. С улицы пахнуло летним жаром, и следом за раскаленным воздухом в кондиционированную прохладу офиса вкатился профессор Зелинский. Выглядел он так, точно пришел свататься. В первый момент я растерялась, подумав, что нарушаю его матримониальные планы, и заподозрила Киру Ивановну в том, что она-то и есть объект профессорской страсти. Но я ошиблась, клиент Устиновича-младшего заглянул к нам совсем по другому поводу.

– Э-э, я бы хотел повидать Эдуарда Георгиевича, – смущаясь и краснея, протянул антрополог.

– А его нет, он уехал в суд, – безмятежно откликнулась секретарша, не замечая, что наносит клиенту сокрушительный удар.

– Какая жалость, – вздохнул Зелинский, на секунду задумавшись, но все же расстегивая сумку и роясь в ее содержимом. – Я книжку свою привез, как обещал господину Устиновичу. Авторский экземпляр, с автографом.

Клиент извлек на свет брошюру и принялся суетливо оглядываться по сторонам.

– Нет ли у вас бумаги книгу обернуть? – деловито осведомился он у Киры Ивановны.

– Писчая подойдет? – без особого энтузиазма откликнулась секретарша, роясь в столе.

– Нет, благодарю, писчая слишком маленькая, – отклонил предложение клиент. И, что-то припомнив, снова полез в сумку, приговаривая:

– У меня есть газета! Я всегда ношу с собой газеты. На всякий случай. Они частенько бывают полезны. Мало ли что – книгу обернуть, или еще для чего пригодится.

Рассуждая о пользе газет, Зелинский старательно обернул книжку и протянул секретарше.

– Очень вас прошу, передайте господину Устиновичу.

– Не беспокойтесь, передам, – благожелательно проговорила Кира Ивановна, принимая книгу из рук автора. Но, как только за антропологом захлопнулась дверь, Кира Ивановна тут же выдвинула ящик для прочитанной прессы и небрежно кинула подарок в стопку потрепанных журналов «Космополитен» и «Авторевю».

В аэропорт нас отвозил Пол Банкин. Сегодня, как ни странно, он выглядел гораздо лучше, чем обычно. Был он отдохнувший и посвежевший, как будто всю ночь проспал на превосходной кровати вместо того, чтобы намывать машину. Правда, «Логан» по-прежнему смотрелся ухоженным, и я всю дорогу размышляла, что бы это могло означать. Так и не придя ни к какому выводу, я попрощалась с Пашей, высадившим нас у стеклянных дверей аэропорта, и устремилась следом за кудрявым другом. Войдя в просторный стеклянный зал, Борис подошел к светящемуся табло, сверился с часами и, что-то прикинув в уме, размашистым шагом направился прямиком к буфету. По пути он остановился у книжного киоска и принялся выбирать, что бы такое купить почитать в дорожку.

– Мог бы взять с собой книгу Зелинского, – попеняла я приятелю, наблюдая, как он набирает стопку путеводителей по Великобритании.

– Я из принципа не читаю мусорную литературу, засоряющую мозг, – надменно заметил Устинович-младший, складывая покупки в полиэтиленовый пакет.

– По-твоему, научный труд по антропологии – это мусор? – возмутилась я.

– Однозначно, – категорично махнул свободной от пакета рукой Борис.

Регистрация на рейс застала нас в буфете. Боря доедал поджарку по-краковски, я допивала свой кофе. Покончив с едой, мы подхватили сумки и устремились к стойкам паспортного контроля. Оказавшись в буферной зоне, Устинович-младший потащил меня в дьюти-фри.

– Ты же сама хотела купить пасту и щетку, – уговаривал меня кудрявый друг, подталкивая к полке со спиртными напитками.

Наконец Борис купил все что хотел, да и я подобрала себе необходимые в дороге вещи, и мы отправились на посадку. Устроившись в салоне самолета, я с облегчением вздохнула и погрузилась в чтение купленного в киоске детектива. Но сюжет истории меня не захватил, и я отложила книгу в сторону.

– Слушай, Борь, а про Шерманов ты что-нибудь знаешь? – поинтересовалась я сразу же после того, как мы пристегнули ремни и самолет начал выруливать на взлетную полосу.

Джуниор вскинул на меня безмятежные глаза и выдохнул:

– Нет, а кто это?

И я поняла, что Борис, поглощенный перепиской с британским другом, пропустил мимо ушей все последние события, происшедшие в нашей конторе.

– Вообще-то в настоящий момент меня интересует глава компании по производству энергосберегающих ламп Кристофер Шерман, проживающий в Арбингтоне, – сухо сказала я, не вдаваясь в подробности. – Просто я подумала, раз уж ты так хорошо знаешь про Арбингтон, то, может, и про сэра Кристофера что-нибудь слышал?

– Про сэра Кристофера не скажу, не знаю, одно могу утверждать с полной уверенностью: с ним Генри не пил, иначе написал бы о старине Шермане, клевом парне и все такое прочее. А старина Шерман тебе зачем?

– Прочла в Инернете, – ехидно откликнулась я, – что он вдовец, дай, думаю, познакомлюсь, раз все равно еду в его сторону, вдруг стану королевой энергосберегающих ламп?

– Я бы не советовал, – убежденно заявил Борис, почесав кончик носа. – Раз Генри с ним не пил, значит, дерьмо мужик.

Чей-то «Самсунг», разряжаясь, издал жалобный звук, и я посмотрела на Бориса, подозревая, что это пищит мой аппарат.

– Что ты сидишь, проверь в сумке, это не мой смартфон?

Борис напряженно молчал, избегая встречаться со мной глазами. Мне это сильно не понравилось, и я, заранее зная ответ и оттого внутренне холодея, вкрадчиво спросила:

– Боречка, надеюсь, ты не забыл прихватить мой «Гелакси»?

– Как ты справедливо заметила, «Гелакси» твой, – минуту помолчав, надменно заметил Устинович-младший, переходя в наступление. – Так почему бы тебе самой о нем не позаботиться?

– Но это же ты вчера просил у меня аппарат, чтобы проверить почту, и обещал сегодня вернуть, – каменея от бешенства, проговорила я, прикидывая, смогу ли сдержаться и не убить приятеля прямо на борту самолета.

– Я и вернул, – раздраженно буркнул Устинович-младший. – Положил к тебе в стол. Ты сама его оттуда не взяла, а теперь перекладываешь с больной головы на здоровую.

Постаравшись отодвинуться от приятеля так далеко, насколько позволяло кресло самолета, я отвернулась к иллюминатору и минут пять молча бесилась, любуясь на облака. На все заигрывания Бориса я отвечала ледяным молчанием и, чтобы окончательно обозначить свое к нему отношение, взяла предложенную стюардессой газету «Ворлд Дайджест», раскрыла на первой попавшейся странице и начала читать.

«СИДНЕЙ, 3 июля. /Корр. ИТАР-ТАСС Павел Ваничкин/. Полиция Папуа – Новой Гвинеи начала расследование ритуальных убийств, совершенных в провинции Маданг приверженцами так называемого «карго-культа». Как сообщил сегодня один из руководителей полиции страны Энтони Вагамби, речь идет об убийстве семи человек в округе Богиа, «к которому причастны очень много людей». Отметив, что мотивы преступников остаются пока неизвестными, Вагамби уточнил: «Мы знаем, что это очень широко распространенное движение». «Карго-культ» /поклонение грузу/ – термин, который используют для обозначения группы религиозных движений в Меланезии. Приверженцы этого культа, которых также называют «самолетопоклонниками», верят, что западные товары созданы духами предков и предназначены для меланезийского народа.

Классические культы карго были распространены во время Второй мировой войны и сразу после нее. Огромное количество грузов было десантировано на острова в ходе военной кампании против Японии, что внесло коренные изменения в жизнь островитян. Произведенные промышленным способом одежда, консервы, палатки, оружие в огромных количествах поставлялись на острова для обеспечения армии, а также островитян, которые были проводниками военных и гостеприимными хозяевами. В конце войны воздушные базы были заброшены. Чтобы вновь получать карго и увидеть падающие парашюты, самолеты или корабли, островитяне имитировали действия солдат, моряков и летчиков. Они сделали наушники из дерева и прикладывали их к ушам, находясь в построенных из дерева контрольно-диспетчерских вышках, изображали сигналы посадки, находясь на построенной из дерева взлетно-посадочной полосе, зажигали факелы для освещения этих полос и маяков. Члены культа верят, что их постройки привлекут транспортные самолеты, заполненные грузом, которые считаются посланниками духов предков.

По данным полиции, ритуальные убийства никак не связаны с проходящими сейчас в стране парламентскими выборами. Тем не менее, голосование в Богиа и соседних округах провинции Маданг, которое должно было завершиться шестого июля, временно приостановлено».

Всю оставшуюся дорогу я продолжала дуться на Бориса и размышлять над нелегкой судьбой папуасов, верящих в духов предков, сбрасывающих им с неба на парашютах заманчивые блага цивилизации. Время от времени я снова принималась читать детектив, но с головой уйти в сюжет не давали мысли о странных культах, которые изобретает для себя человек и потом свято верит, что так оно и есть на самом деле.

Англия встретила нас солнечной погодой и ясным синим небом, кокетливо украшенным ажурными облаками. Гремя закупленными в дьюти-фри бутылками с виски, которые он собирался подарить другу по электронной переписке, Борька пристроился в конец небольшой очереди из людей, поджидавших автобус, и, размахивая руками, принялся рассуждать.

– Я ведь специально не стал писать Генри, что мы приедем, – озорно блестел он глазами. – Нагрянем, как снег на голову, в полицейское управление. Только закинем вещи в «Олд отель» и двинемся знакомиться с Кампински.

Примечания