Я красавчик. И это бесспорно!

При ближайшем рассмотрении «ящик» оказался кое-чем другим. И тогда я замер. В ступор впал. Растерялся. Даже и не вспомню, когда настолько чувствовал себя беспомощным.

В корзине у моей двери спал младенец. Что называется спал и пускал пузыри. Хорошенький чистенький бутузик. Щекастенький, с колечками тёмных волос, что выбивались из-под шапочки.

Не знаю почему, но последние шаги я проделал на цыпочках. Шею вытянул, заглядывая внутрь этого ложа. Дыхание затаил. И сердце в груди – тададах-тададах!

Не знаю, сколько я на него пялился. Он не соседский – это точно. У них мальчишки постарше, бегают уже и разговаривают. А этот… ну, не то, чтобы совсем младенец младенцем, но точняк не соседский.

Достал телефон, покрутил в руках. Скорую? Пожарных? МЧС вызывать? Ерунда какая. На смех поднимут. Поверх одеялка белела бумажка, как выкинутый белый флаг. Мне бы не трогать, не прикасаться, а рука так и полезла, потянулась. Я малыш, а Дед Мороз мне подарочек принёс.

«Это твой сын». Три слова – и ничего больше. Чей сын? Зачем сын? Почему сын? – всякие дурацкие мысли в голове метались, как подстреленные зайцы.

Не знаю, как ведут себя другие люди в стрессовых ситуациях. До этого момента мне всегда казалось, что я умею мыслить рационально, вовремя включать мозги, хладнокровно рассуждать и находить правильные решения при любых раскладах.

Я слишком долго кручусь в сфере, где лишние нервы означают, что ты аутсайдер. Не умеешь вовремя собраться – проиграл. Но это касается спорта и танцев. А жизнь – фейерверк покруче и посерьёзней. Не знаю, чем я думал, когда сделал это. Понятия не имею, думал ли я в тот момент вообще.

«Это твой сын» – осело на сетчатке и впечаталось куда-то в затылочную часть так, что на миг я потерял ориентацию. По-другому я своих действий объяснить не могу. Потому что я, осторожно сложив записку, нагнулся и поднял корзинку с ребёнком. Смотрел на щекастенькое личико малыша и прислушался к своим чувствам.

«Сын! Сын! Сын!» – ревели трибуны моего подсознания.

«Твой! Твой! Твой!» – скандировали вконец свихнувшиеся мозги.

Ну, мой так мой, – мысленно огрызнулся я и наконец-то нашарил ключом замок. Открыл дверь и зашёл внутрь собственной квартиры с подарком от… если бы я ещё знал от кого.

Корзину я поставил на диван и присел рядом. Смотрел во все глаза. Ледяной рукой по лбу провёл, пытаясь собраться.

Что я знал о детях? Ровным счётом ничего. Ну, существуют. Орут. Кормить их надо и переодевать.

– Ёлки-палки, – произнёс я вслух, чтобы и услышать себя, и встряхнуться.

Я пытался составить план действий, но котелок мой неожиданно прохудился и забастовал – отказался генерировать идеи.

Трясущимися – не вру! – руками я пошарил в корзине. Приподнял одеялко. Малыш спал, как лягушонок: ножки, как у курицы гриль – в разные стороны, ручки в кулачки сжаты и возле головы примостились. Спит как младенец. Тьфу. Он младенец и есть. А я дурак. Осёл. Больной на голову идиот. Но в груди зашкалил какой-то мимиметр и назад сползать отказывался.

Не то, чтобы я умилялся и впадал в маразм, нет. Скорее, пытался как-то очухаться, в себя прийти. Чёрт, ну должно ж что-то ещё быть, кроме дурацкой записки – «Это твой сын». Документы какие-то. Звать-то его как?

Кроме начатой пачки памперсов, детского барахла и бутылочки со смесью я ничего не нашёл. Богатырь какой. Спит и спит себе. Надо же. Я тоже всегда сплю как убитый. И вообще у меня нервы железные.

О чём я только думаю? Что вообще за хрень происходит? Может, это вообще не мой ребёнок, а кто-то дверь спутал?

И как только мозги мои начали на место вставать и соображать, что к чему, в детских вещах я нащупал конверт – белый и безликий, но внутри что-то есть. Как оказалось, ещё одно послание.

«Дорогой Сеня! – начиналось сей опус, – если ты нашёл это письмо, значит всё же нашёл в себе силы не откреститься от малыша, как в своё время ты избавился от меня. Надеюсь, у тебя всё же есть сердце, и ты не оставишь сына на произвол судьбы. В жизни каждого человека выпадает шанс всё исправить. Считай, твой уже пришёл. Не профукай его».

И точка. Маразм какой-то. Но я мучительно перебирал в голове всех, кто так или иначе мог быть потенциальной мамашей. Таких оказалось не так и много. А точнее – вообще одна. Потому что «избавился» к случайным девушкам отношения иметь не могло.

Я покрутил в руках обе записки. Очень содержательно и свежо, как дыхание после жвачки. Почерк не определить – оба послания на принтере распечатаны. Безлико так, шрифтом «таймс нью роман».

Лана. То есть Светлана – больше некому подобную свинью мне подбросить. И вполне в духе её чокнутых шуточек. Любила она эпатировать и удивлять. То без трусов и в коротком платье по лестнице спустится на глазах всего честного народа, что внизу стоит и рот открывает. То пригласит трахнуть её в каком-то немыслимом месте.

Не скрою: это заводило. До определённого момента. А потом я понял, что сии эпатажные выходки не для меня. Вот абсолютно. Мне и без того в жизни экстрима хватало, и поэтому я больше мечтал о спокойных, домашних, уютных отношениях. О немного стеснительной девушке, какой-нибудь умке в очках.

Кстати, об умных девушках. Я знаю, кто мне поможет. И я набрал единственного человека, кто точно придёт на помощь. Нинка Миргородская, в девичестве Светличная. Свой в доску «пацан» и просто хороший друг.

Глава 3

Надя

За несколько месяцев до мая

Такие моменты, как этот, я называю «не самое лучшее время». Всё, что ни делаешь, обречено на провал. И то плохо, и это не задалось. Надо бы спрятаться в окоп и пережить, но жизнь как-то не даёт такой возможности: нужно вертеться, чтобы хоть как-то выбраться к свету.

Нет, начиналось всё слишком радужно. Во-первых, я выиграла конкурс, взяла гран-при с очень хорошей суммой в придачу. Это и гордость потешило мою, и расправило крылья за спиной. Во-вторых, мне предложили работу моей мечты, ради которой я должна была всё бросить и отправиться в столицу, чтобы сделать мечту реальностью.

Конечно же, я бросила. Кто в здравом уме отказывается от перспектив?

– Со всеми своими делами разбирайся сама! – заявила сестра. – Мне не до тебя, я замуж вышла, дети к тому же. Короче, ты меня поняла.

Поняла я, конечно. И не собиралась у неё на шее висеть. Сняла квартиру – небольшую, но уютную, недалеко от офиса к тому же, где мне предстояло работать.

И тут-то всё и началось.

– Гладышева? – морща хорошенький лобик, по слогам произнесла мою фамилию девушка-секретарь приблизительно моего возраста. – Ах, да-да, как же.

По тому, как она скривила губки, я поняла, что мне здесь не рады. Но я как-то не секретарш приехала радовать, а работать.

– Вы знаете, накладочка вышла, – обаятельно улыбнулся мне босс Фёдор Андреевич, – да, приглашали, но вы немного, как бы это точнее сказать… опоздали!

Он неестественно лучезарно мне улыбается, а я стою дура дурой и не понимаю, как быть дальше. Ну, не могу же я собрать манатки и свалить не солоно хлебавши? Да мне этого даже гордость не позволит!

Я не могу его упрекнуть – щёлкнули по носу сразу. Не подписаны никакие бумаги и договоры. Я тут как бедная родственница на пороге богатеньких дядь и тёть. Ясно, как день, что дело не в моих деловых качествах, а всего лишь нужно было кого-то пристроить вместо меня. Это смешно, потому что на такие должности требуется талант прежде всего. Но, видимо, и в таких сферах есть своя мафия. А может, я всё сочиняю, и они нашли действительно офигительного иллюстратора. Ну, что же. Нужно и поражения принимать достойно.

Я так и ушла оттуда на негнущихся ногах, но зато с гордо поднятой головой. В тот же вечер я скупила все газеты с объявлениями, открыла свой навороченный ноут и погрузилась в вакансии. Понятное дело, на первое время деньги у меня есть. Квартира оплачена на полгода вперёд. Так что фигня война – прорвёмся, как любил говорить мой дедушка-военный.

После долгих и продолжительных боёв, как говорили в сводках прошлого века, столица покорилась: работу я нашла. Правда, не совсем по своей специализации, но для начала и так неплохо.

– Нам всё вот это не нужно, – заявил мне усталый и прокуренный насквозь босс номер два, что проводил собеседование самостоятельно. – Логотипы рисовать умеете?

Ну, в общем, мне удалось скрыть недовольную мину. Я как бы знала, на что шла, в конце концов. И всегда есть возможность со временем повернуть реки вспять под себя.

– Да, могу и лого, и разрабатывать линейку любой продукции, где требуется творческий подход.

Это было слишком смелое заявление, и по скептически поджатым губам, где заиграла недоверчивая улыбка, я поняла, что не особо на меня надеются, просто сейчас им позарез нужен кто-то, а то бы видали они меня кое-где в белых тапочках.

– Тебе сколько лет, девочка?

Ой-ой-ой. Старый, блин, козёл. Ещё бы мекеке сделал для полного сходства! К слову, он не совсем чтобы старый – так, под сороковник. Но виски уже седые и складки собачьи пролегли. И выглядит он так, что… в общем, не моё дело как бы. Какая мне разница?

– Двадцать четыре. Но я талантливая, – без ложной скромности, между прочим.