«Ах как вкусно!» – говорила она про себя, откусывая кусочек за кусочком, и смотрела аббатисе в глаза, повторяя то же самое вслух:
– Ах как вкусно! И это простой хлеб без молока и яиц, какие ваши сёстры кудесницы!
Кому расскажи – Всеблагая Брындуша отнеслась к посланнице герцога со всем радушием, принимала у себя, будто не имела иных дел, кроме как встречать незваных гостей за несколько дней до Рождества Христова.
Фица всё пила чай, улыбалась, кивала, рассказывала всё, что просили, и терпеливо ждала, когда трехсотлетней деве-ведунье, носящей титул великой княгини, надоест играть в равную низкородной любовнице герцога, и она закончит допрос. Ни одной лишней мысли Фица не допускала, так что если читали её, будто книгу, то не нашли бы в её голове иных слов, кроме тех, которые слетали с её языка.
Науку помалкивать Фица давным-давно изучила в совершенстве, как и не лгать, глядя в глаза. Секрет её искренности заключался в том, чтобы всегда говорить то, что на сердце. А на сердце класть то, что потом собираешься говорить.
«Ах как вкусно, мило, сердечно! – повторяла она про себя. – Правда ведь, Всеблагая сестра?»
– Давно я не встречала таких цельных натур за стенами монастыря, – похвалила её Брындуша и дала знак, что хочет уже наконец увидеть письмо, которое и привело собеседницу в эти покои, усадило за стол.
Фица с поклоном отдала письмо герцога лично в руки той, которой оно предназначалось.
– Вы знаете, что в нём, дорогая София? – спросила Брындуша, разглядывая конверт и печать и не спеша вскрыть послание.
– Да, конечно. Герцог прочитал его мне, чтобы если случится письмо потерять, то я бы смогла повторить его слово в слово. Кроме того, он передал мне часть послания на словах, не доверяя свои и чужие тайны даже бумаге.
Брындуша открыла письмо и, расхохотавшись, будто девчонка, прочитала вслух то, что Фице, да и любому, даже самому забывчивому человеку, не составило бы труда повторить:
– Верь всему, что скажет тебе Фица Быстрицкая… А вы необычная женщина, София, раз заслужили доверие Григораша Сташевского.
– Я его женщина, – призналась Фица, ни капли не сомневаясь, что аббатиса с её талантами читать души людей всё про неё давно поняла.
И правда, Брындуша её словам не удивилась.
– Что вы для него человек особый, я поняла, как только вас увидела. Вы преданы ему, это и странно. То, как он обычно обращается с женщинами, до сих пор превращало всех их в его врагов. Вы – исключение.
«Возможно, те женщины были настолько знатны, сильны, родовиты, богаты, что могли позволить себе иметь герцога Сташевского во врагах».
Глаза Брындуши лукаво сверкнули, будто она услышала то, что Фица подумала, но о чём вслух говорить не собиралась.
– Так что он просил мне передать на словах? – спросила аббатиса, отложив раскрытое письмо на заставленный чашками и вазочками с угощениями столик.
Она откинулась на спинку кресла, удобно расположила белые ухоженные руки на мягких подлокотниках, обшитых тканью в мелкий цветочек, и приготовилась слушать. Её нежная улыбка и добрый взгляд никак не позволили бы заподозрить под столь ангельской внешностью того дьявола, о котором Фице рассказывал герцог, требуя быть очень и очень внимательной и осторожной к мыслям, чувствам, словам.
Фица повторила слово в слово то, что поручил ей сказать Григораш:
– Агнешке следует немедленно вернуться в отчий дом. На Рождественском балу в королевском замке она будет представлена достойному претенденту на её руку и, в случае его согласия, немедленно обручена и сразу же выдана замуж.
– Об этом я уже знаю, он мне писал, – сказала аббатиса, – и получил соответствующий ответ: отъезд Агнешки из монастыря не угоден богам.
– Да, это так. Он получил ваш отказ. – Фица наклонила голову и вновь посмотрела в чистые глаза Всеблагой Брындуши. – Но, когда он писал вам, то не доверил бумаге имя того, кто готов взять Агнешку в жёны – причину, побудившую его изменить решение о судьбе старшей дочери. Узнав, вы перемените решение. Его Высочайшая Светлость рассчитывает на ваше щедрое к горестям простых людей сердце и любовь к нашей стране.
– Даже так? – Аббатиса приподняла брови. – Высокородный торгаш вспомнил о патриотизме? Ну что ж, продолжайте, мне уже до крайности любопытно узнать, в какую аферу ввязался Григораш в этот раз.
Фица удивилась резкости слов Всеблагой сестры, как и тому, что она не смогла подсмотреть ответ в чужой голове. Или всё же все её прежние догадки – случайности и совпадения, и мысли она читать не умеет? Было бы хорошо.
– Как вы знаете, на границах страны неспокойно, – заговорила Фица словами Григораша, зазубренными, словно «Отче наш». – Девятнадцать лет прошло с последней великой войны, и обескровленные прежде враги набрали силу, вырастили новые поколения, и юные головы жаждут славы и битв, мечтают о богатствах наших земель, городов, монастырей.
Услышав последнее слово, Брындуша заметила:
– А он старательно подготовился к переговорам. Прежде таким красноречием не отличался. Видно, предложенный ему выкуп за дочь вправду велик. – Она задумчиво побарабанила пальцами по подлокотнику. – Но вы продолжайте, София.
– Наших врагов сдерживают только старые договоры и те, кто их подписывал. Время неумолимо, и новые властители готовятся занимать престолы предшественников. Король Драгош считает, что мы находимся на пороге войны, и королевский совет с ним согласен.
Фица остановилась, но Брындуша дала знак продолжать. Теперь она слушала внимательно, улыбка исчезла с её лица, и блистательная юность уступила место многоопытной сосредоточенности.
– Без помощи извне, как считают при дворе, нам не выстоять. Нужны союзники, в первую очередь – против османов-губителей. Король Драгош отдаёт свою младшую дочь за наследника франкских вампиров. Но ей пятнадцать, и до свадьбы придётся долго ждать. В залог союза нужна ещё одна невеста из высшей знати, и Его Высочайшая Светлость на совете назвал имя Агнии и дал слово, что если жених согласится – дочку отдаст.
– Он отдаст? Григораш обезумел! – возмутилась Брындуша. – Я не отдам Агнешку на растерзание. С текущей в ней кровью, она станет не временной женой вампира, как девочка Драгоша, а вечной жертвой его клыков.
У Фицы от волнения ладони вспотели, но она не позволила себе даже шелохнуться. Уложенные в косы волосы начали потрескивать, серёжки в ушах зазвенели, такова оказалась сила гнева вечно юной сестры.
Глаза аббатисы потемнели, будто чистое только что небо затянуло страшными тучами. В глубине зрачков засветились искристые молнии.
– Нет, Всеблагая сестра, – поспешила сказать Фица. – Франки подпишут договор, удовольствовавшись обручением с юной княжной, задержка в несколько лет вечных не беспокоит. Сейчас королю Драгошу намного важнее мирный союз с германскими волколаками. Агнешку им хотят предложить.
Она задохнулась от волнения, и аббатиса поторопила:
– Ничего не утаивай от меня. Говори всё, что знаешь.
– Альфа альф Фридрих на смертном одре, говорят, остались недели, и в круг совета войдёт Вольфганг, его старший внук. Он ещё молод и не имеет пары. Сейчас самое время предложить ему невесту из наших, и тем самым в будущем избежать непременной войны, – Фица повторила услышанное от Григораша слово в слово – не часть письма, а что ещё недели назад говорилось в герцогской спальне.
Аббатиса Брындуша забыла о том, что являет миру один лишь свет и доброту. Смотрела на Фицу тёмными, как ночь, глазами, прямо в душу глядела – и выворачивала её, ища неправду. Но Фица ей не лгала.
– Высокородных дев много, есть и познатней нашей Агнешки. Они подойдут лучше неё, – сказала наконец аббатиса.
– Волколаки согласны только на чистую, непорочную деву непростой крови, с даром, способную принять укус и выносить дитя от сильного альфы. Им не нужны люди, их устроит только сильная дева-ведунья, способная переродиться, стать их плоти и крови. А ещё она должна быть знатного рода, чтобы никто из наших людей не попрекал будущую королеву низким происхождением.
– Агнешка прижита Сташевским вне брака. Бастрючка, нечистая кровь. Он признал её, но другие не станут так же относиться к внебрачному ребёнку.
Удивительно, но Григораш правильно угадал все без исключений возражения Брындуши.
– Для франкских вампиров, чтящих традиции и кичащихся древностью и чистотой родов, это стало бы главным препятствием. Но волколаки создают пары, не глядя, кто какой крови. Их ведёт запах души.
– Вольфганг может не согласиться принять Агнешку. Не учуять в ней свою пару.
– Может. – Фица несколько раз кивнула. – Если он не согласится, то Агнешка сможет вернуться домой. То есть в монастырь, разумеется. Герцог клянётся, что отпустит дочь, если брак с Вольфгангом не состоится.
Брындуша долго молчала, опустив глаза, и Фица решилась сказать то, что Григораш советовал приберечь напоследок:
– Став женой волколака, Агнешка спасёт больше жизней, чем если даже проживёт полтысячи лет и каждый день будет исцелять приходящих за помощью к ней. Нам нужны силы волков, чтобы не допустить губителей в наши дома. Агнешка лишь часть договора, малая, но необходимая часть.
Глава 6. Агнешка. Предчувствие
Сегодня занятия вела сестра Теодора – готовившаяся к ним обстоятельно, со всей серьёзностью, читающая чинно, не любящая вопросы с места посреди предложения, а после лекции спрашивающая строго, требуя от учениц не только превосходной памяти, но и понимания. Выглядела она на несколько лет старше других сестёр, отличалась дородностью, величавой поступью и взглядом, которым, казалось, могла сжечь душу нерадивой ученицы.