Чужие грехи

А желчь из них высасывайте жадно,

Невидимые демоны убийства,

Где б злу вы ни служили. Ночь глухая,

Спустись, себя окутав адским дымом,

Чтоб нож не видел наносимых ран,

Чтоб небо, глянув сквозь просветы мрака,

Не возопило: "Стой!" Вовеки

Не будет утра для такого "завтра"![46 - У. Шекспир «Макбет». Перевод Ю. Корнеева.]

Галашне выдержала паузу, опустила руки, и напряжение спало. Зрители сумели пошевелиться. Реакция… была неоднозначной. Женщины смотрели на Фружину так, словно видели ее в первый раз, и в их взглядах мешались восхищение, опаска и зависть. Пробрало даже достаточно толстокожую Жанетт Хегедюшне, что уж говорить о мужчинах, которые чуть дара речи не лишились, глядя на такое одновременное воплощение красоты, злодейства и коварства.

– Да, – сумел наконец пробормотать Бенедек Иллешем, – искренне жалею, что раньше не видел Вас в театре, госпожа Галашне. Только теперь понимаю, как много потерял.

– А я не жалею, – отрешенно произнес Андор Велеш, – если бы раньше видел, сейчас бы такого эффекта не было…

Расходились по комнатам притихшие и задумчивые, что, впрочем, не помешало мужчинам устроить короткие переговоры в комнате Иллешема.

– Ну, что Вы мне можете сказать по прошествии дня, иллы? – с легкой усмешкой спросил инквизитор.

– Самое главное. Что она здесь, – невозмутимо ответил Андор.

– Из чего это следует?

– Из того, что все они под действием обережного става. Иллы, Вы же с ними беседовали, неужели не почувствовали?

– Да я как-то больше…

– В декольте Хегедюшне заглядывали, понимаю, а я заранее нанес в помещении столовой рунный став на просмотр ауры и могу вам точно сказать – они все под «малым щитом». Так, с ходу его не пробить…

– Думаете, ее работа?

– А чья же еще? Полагаю, до прибытия сюда она не догадывалась о том, кто их пригласил, но увидев нас, сообразила, что ее ждет. И поставила блокировку на всех пятерых, чтоб у нас был выбор. А у нее время на принятие решения.

– А что ж она сразу не сбежала?

– Не успела. Метнись она от фургона на выход, и мы бы ее впятером задавили, так?

– Так…

– Поэтому она бегать и не стала, а поставила нас перед выбором – кто?

– И как вы думаете – кто?

– Ставлю на Дору Сёкене, – высказался Андор. – Пройдошливая, но умная. Похоже на то, что мы ищем.

– Мне подозрительна Джулия Добошне, – поджал и без того узкие губы Виктор. – Если она в этом теле совсем недавно, понятно почему в отличие от остальных она все время молчит, боится проколоться.

– Я бы скорее поставил на Хегедюшне, – задумчиво проронил Дежё. – Хитрая… Эта нарочитая хамоватость, эти ухватки бой-бабы могут как раз оказаться тем самым идеальным прикрытием.

– Я не доверяю Бригитте Юнг, – сказал Корнель. – Ренатка вполне могла вспомнить о своих аристократических корнях и начать вымораживать собеседника до того, как он задаст ей нужные вопросы.

– Думаю, что это не Галашне, – пробормотал Эрнё.

– Потому что она Вам понравилась?

– Нет, потому что я не верю в то, что Рената смогла достичь таких высот в искусстве перевоплощения. А Фружина Галашне по-настоящему талантлива. Жаль будет губить такой талант.

– Пожалуй, я с Вами согласен…

– Так что? Дадим ей возможность уехать?

– Да, … предварительно применим к ней став на забвение последних событий… но уже завтра, сейчас какие отъезды на ночь глядя…

– Виктор, Вы ток по проволоке пустили? Не хватало нам еще, чтоб нам кто-нибудь помешал…

– Сразу после приезда господина инквизитора.

– Тогда всем спокойной ночи…

* * *

А утро началось с истерики. Истерика случилась у Доры Сёкене, обнаружившей труп Фружины Галашне. Когда на крик сбежались все остальные, их глазам предстало пренеприятнейшее зрелище – из левой глазницы актрисы, лежавшей на кровати навзничь, торчала декоративная головка шляпной булавки, оформленная в виде ангела.

– Та-ак, – мрачно процедил Андор, – и кто ж ее? …

– А не Вас ли надо об этом спросить? – спросила Жанетт Хегедюшне, подозрительно разглядывая мужчин.

– Мне кажется, нет… – протянул Корнель. – Булавка – не мужское оружие, это, во-первых. Не в наших интересах было ее убивать, это, во-вторых.

– По долгу службы, – пробормотал Иллешем, – довелось мне изучать материалы судебных хроник 1900-х годов, где рассматривались дела об убийствах женщинами своих спящих любовников шляпными булавками, к которым прикалывались записки: «Тебе – неверный». Страшное, между прочим, оружие, почти двадцатисантиметровый кусок заточенной стали. Кстати, дамы… а чей это аксессуар?

Дамы мгновенно замолчали и начали внимательно оглядывать друг друга.

– У Вас, – тихо, но неожиданно твердо произнесла Джулия Добошне, глядя на Бригитту Юнг. – У Вас вчера было такое украшение на шляпке.

– У меня много украшений…, я не помню, каким именно я прикалывала шляпку вчера.

– Этим, – поддержала Джулию Жанетт. – Я помню, у вас были парные булавки. Впрочем, это можно легко проверить, достаточно увидеть вторую.

– Я не…

– Я надеюсь, Вы не станете возражать, если мы поищем в Вашей комнате булавку, парную к орудию убийства?