Все, что может быть истолковано как угроза

– Дело весьма деликатное… и не до конца ясное. Как вы, очевидно, знаете, банк Майера, кроме своих прямых обязанностей, также осуществляет функции депозитария.

Это понятно, кивнул самому себе Нортон, выделили спецпомещение, где в сейфах хранятся ценные бумаги и прочие активы клиентов, небось еще и управление ими на себя согласились возложить за неплохую денежку.

– На прошлой неделе господин Грубер производил выборочную проверку сейфов наугад выбранных клиентов и обнаружил в сейфе господина Мозера недостачу пакета акций компании «АО Бауэр». Господин Грубер не стал поднимать панику, а предпочел на следующий день, двадцать восьмого февраля, скрытно и внепланово провести ежегодную общую проверку содержимого депозитария вместе со своим заместителем, господином Пихлером.

Второй дагеротип был прикноплен к доске под первым. На диету он сел что-ли после долгого периода чревоугодия, подивился Нортон, экая морда плиссированная, как у собаки, как ее там? Мопс, нет, шарпей! А, неважно, так чего там по итогу не хватало в сейфах?

– При проверке хранилища все оказалось на месте.

Нортон разочарованно откинулся на спинку стула. Ну вот, стоило тащиться аж из Эребурга в столицу только для того, чтоб поведать им о прогрессирующем маразме директора банка.

– Не все так просто, – Хофер, оказывается, умел улыбаться, пусть и криво. – Господин Грубер прямо из банка немедленно отправился к семейному лекарю, потребовал созыва консилиума и прошел всестороннюю проверку. Несмотря на возраст и некоторый… гм… излишний вес, у него не обнаружилось проблем со здоровьем, как физических, так и психических. И только имея на руках подобное свидетельство, он явился в наш комиссариат, чтобы сообщить о неладах в депозитарии.

Предусмотрительный какой, хмыкнул Нортон, впрочем, не без уважения. Потому что господин Грубер изначально зарекомендовал себя как человека основательного, не требующего слепо верить именно ему на слово, а «подпер» это свидетельством не одного, а аж целого консилиума эскулапов. Только что именно из этого следует?

– И, о чем это нам должно сказать? – озвучил висящее в воздухе недоумение комиссар Бергер.

– О том, что господин Грубер не ошибся, заметив недостачу. И о том, что тот, кто взял бумаги, озаботился тем, чтобы своевременно положить их обратно.

– Допустим, временное извлечение бумаг действительно имело место быть… и что из этого следует?

– Мы предполагаем, что это была «пробная» кража, в смысле вор проверял: заметят отсутствие бумаг или нет. И раз уж шум не поднялся, вор вправе рассчитывать на то, что в следующий раз он сумеет обнести больше ячеек. Или покуситься на самые ценные депозиты.

«Проверочная» кража, а ведь был у них похожий случай… пожалуй, опасения этого банковского толстолобика вполне резонны. Только их-то комиссариат каким боком ко всему этому?

– А от нас-то что требуется?

– Дивизионный комиссар Эребурга обращается с просьбой к столичной полиции откомандировать к нам в город агентов, умеющих работать под прикрытием для расследования этого… эпизода.

– И как Вы себе это представляете? – даже комиссар слегка удивился, не говоря уже об остальных сотрудниках отдела.

– Понимаете, мы не можем напрямую спросить у сотрудников банка, не брали ли они этих бумаг, все должно происходить в обстановке полной секретности, да и город у нас небольшой, все полицейские служащие известны наперечет, поэтому и хотели попробовать внедрить кого-то извне.

– Но раз у вас город небольшой, то и любой новый человек будет заметен, не боитесь спугнуть своего воришку?

Вот-вот, он испугается, затаится и не даст поймать себя за руку! А угроза кражи останется.

– Новизна новизне рознь! – не согласился Хофер. – Одного мы сможем пристроить в банк под идеальной легендой! Один из охранников, Хуго Вагнер, между прочим, перешедший в банк после выхода на пенсию по ранению из полиции, как раз окончательно собирается на покой, и никого не удивит, если на его место возьмут его же дальнего родственника. Кумовство, оно в любой среде существует…

– А второго как прикажете легализовать?

– А вот второго… мы думали над личиной журналиста или писателя, тогда никто не удивиться ни факту его переезда, ни склонности задавать вопросы.

Может получиться, думал Нортон, легенды вполне «рабочие», осталось определиться с вероятными фигурантами, чтоб понять кто из наших лучше впишется в знакомство с ними.

– И к кому, по-вашему, следует присмотреться? – брюзгливо осведомился Бергер. – Кто мог целенаправленно шарить в сейфе этого… Мозера?

– И что мы зря голову ломаем, – вмешался резкий как понос хауптман Тойгер, – правила оформления депозитов стандартные: о том, что будет помещено в сейф, могли знать только трое: сам клиент, директор или замдиректора и исполнитель – ответственный из отдела ценных бумаг! Клиент не в счет, остаются двое!

– Ага, а текст договора хранения замдиректора сам печатал? – не сдержался Нортон. – А данные, о том, за кем на период сделки будет закреплен ранее свободный сейф, тоже он в картотеку вносил? А охрана сейфового зала совсем не смотрела кого они внутрь запускают?

– Ах, ты ж… ну, точно… а это и машинистка, и секретарша, и разные менеджеры, и охрана… а уж кому они могли проболтаться… значит, подозреваемых у нас много.

– Так кто конкретно кажется Вам сгнившим звеном? – вернулся к сути комиссар. – Директора банка и его зама, я, так понимаю, Вы из подозреваемых исключаете?

– Приходится, – согласился Хофер. – Директор Грубер работает в банке более тридцати пяти лет, и, более того, сам обратился к нам за помощью. Господин Пихлер трудится там не на много меньше, но, главное, не зная о проверке, не имел возможности подложить украденные бумаги обратно, попросту не успел бы этого сделать. Нет, под подозрение попадают те, кто мог заподозрить неладное во время выборочной проверки сейфов двадцать седьмого февраля, и либо вечером, либо ночью успевал вернуть ценности в сейф. Потому что утром двадцать восьмого февраля, господин Грубер пришел до открытия банка в 8.00 и вместе с господином Пихлером немедленно приступил к глобальной проверке. И не обнаружил вчерашней недостачи.

– Резонно… кто остается из тех, кто был накануне на работе?

– Эгон Штайнер, – и третий дагеротип появился на доске правее первых двух. – Тридцать девять лет. Начальник депозитария банка. Пятнадцать лет безупречной службы. Жена – родная племянница господина Грубера. Трое детей. Никаких указаний на то, что может быть нечист на руку.

Мало ли, что их нет… кто-то же акции из сейфа изъял, а потом быстренько обратно подложил, почему бы и не этот безупречный, похожий на карпа с выпученными глазами сотрудник.

– Кристиан Ланге, – четвертый дагеротип занял место на доске ниже предыдущих. -Двадцать шесть лет, родителей нет. Трудится в банке уже почти четыре года, за это время дослужился до старшего менеджера отдела ценных бумаг. Из аристократической, но разорившейся семьи. Его отец когда-то потерял все деньги на бирже. Помните, когда во время последнего кризиса обрушился строительный «пузырь»? Их семью тоже крепко «задело». Вот теперь вынужден зарабатывать на жизнь себе и сестре. Мог пойти на кражу для восстановления привычного уровня жизни, и обеспечения приданного сестре.

Н-да уж, не самая приятная личность, сделал вывод Нортон, изучая очередное изображение. Скорее, неприятная. Резковатые черты лица, жесткий взгляд, эдакий акулёнок. При этом, похоже, высокомерный и заносчивый. К такому просто так для задушевной беседы не подъедешь.

– Ярла Хинли. Двадцать три года. Младший менеджер отдела ценных бумаг. Уже два года трудится делопроизводителем. Занимается ведением банка документов, регистрацией и составлением учетных карточек. Семейное положение – сирота, да еще и вдова. Несмотря на скромный оклад, одевается в лучших магазинах города. Возможно, привыкла при муже жить на широкую ногу и, лишившись привычной финансовой поддержки, теперь вынуждена подворовывать.

Ее дагеротип, помещенный левее, большого интереса у полицейских не вызвал. Пегая блондинка с тугим пучком волос на затылке. Светлые, кажется, серые глаза. Строгий костюм. Очки. Офисная крыска.

– Слушайте, Хофер, – снова влез Тойгер, – давайте уже определимся: Ланге Вы подозреваете, потому что у него нет денег, а Хинли – потому что они у нее есть, где логика?

– Он мог еще не успеть наворовать столько денег, чтоб это было заметно со стороны, а она уже накупила дорогущих нарядов!

– Уймитесь, – одернул их комиссар, – кто еще остался?

– Матильда Эдер, секретарша господина Грубера, сорок семь лет. Трудится на своем месте уже пятнадцать лет, замужем, двое взрослых детей, до сих пор ни в чем противозаконном замечена не была.

Дагеротип секретарши тоже вызвал минимум энтузиазма: на всем облике строгой немолодой дамы читалось только одно слово – компетентность. Небось, и печатает со скоростью пулемета, и на работу никогда не опаздывает, и подчиненных шефа усмиряет одним движением брови.

– Далее, Минна Ширтиц, восемнадцать лет. Машинистка. Не замужем, проживает с родителями и старшими братьями. Работает в банке после окончания гимназии второй год, имеет веселый нрав, не пропускает ни одного фестиваля по народным танцам. Периодически ее встречают после работы разные молодые люди.

А вот тут уже оживился весь отдел. Снимок барышни Ширтиц был сделан где-то на улице, на что указывали попавшие в кадр кусты, и дополнительно раскрашен. Золотоволосая хохотушка в национальном костюме с кокетливым жакетом-корсажем сапфирового цвета была на редкость хороша. Вот такую я бы допросил, аж облизнулся Нортон. Я бы глубины ее памяти, и не только памяти, поизучал. Наверняка там таится много интересного и неизведанного…

– И, наконец, охранники: в тот день возле хранилища с 8.00 бессменно дежурила пара Хубер-Дайнц, после окончания их рабочего дня в 20.00 на ночное дежурство заступила пара Эйсманн-Вагнер. Все четверо неоднократно проверенные сотрудники, а Вагнер и вообще наш бывший коллега. Никто лишний, по их словам, в помещение депозитария не заходил.

– Так мы и ищем «своего»! – не упустил возможности подколоть провинциального коллегу Тойгер. – Вор-то явно «внутренний»!

– А это не может оказаться уборщица? На них и внимание никто не обращает, и доступ у них есть беспрепятственный во все помещения.

– Уборщик. Обращают. И не во все. – послушно разъяснил Хофер. – Банк заключил с агентством «Адлер» соглашение, что специальный человек производит основную уборку помещений с 8.00 до 9.00, причем при уборке кабинетов, помещений кассы и хранилища за ним, не заходя внутрь, наблюдают оба дежурных охранника.

– А если днем кто-то грязюку на обуви натащит? Или снег?

– С этим справляется специальный чистильщик обуви, сидящий перед банком.

– Подождите! У кого из них вообще был доступ к ключам от сейфов? И к самому хранилищу? Или и к тому, и другому? Или возможность сделать дубликат? – Нортон все еще надеялся сузить круг подозреваемых.