Быстрые перемены

– Без тебя знаю! – Напильник закусил губу.

Злился, потому что все попытки прорваться в башню потерпели неудачу: хорошо вооружённые Шибзичи забаррикадировались в великофюрерской цитадели и уверенно отбивали атаки враждебного электората. Пятеро Гниличей погибли, с десяток были ранены, и Напильнику отчаянно требовалась свежая идея. Уйбуй глотнул из бутылки виски, смачно сплюнул, подумал и убрал ятаган в ножны.

– Титаник, надо двери в башню того… взрывать.

– Так королева же велела без экс… эксцессов, – осторожно напомнил помощник. – Если вырежем Шибзичей тихо, эксцессов не будет. А про взрывы она наверняка узнает. Ведьма ведь!

Напильник сделал ещё один глоток, подумал и предложил бутылку подчинённому. Отказа не последовало.

– Узнать-то она, может, и узнает, – торопливо зашептал кандидат, недовольно наблюдая за резким уменьшением количества жидкости: обрадованный Титаник намертво присосался к горлышку. – Ну и что, что королева узнает? Не станет же она всех нас вешать? Если всех повесит, то кем править будет? – Титаник округлил глаза, соглашаясь с выводами Напильника, но от бутылки не оторвался. – Знаю, что править она будет людами, но мы ведь тоже нужны, догоняешь? Зачем-то нужны… А чтобы нас не повесили, мы скажем, что Кувалда первый начал. И вообще! Не фига ему!

Помимо естественного желания прихлопнуть опасного конкурента, Гнилич лез в башню с вполне меркантильной целью – за казной. Арсенал, на который Напильник возлагал особые надежды в предвыборной гонке, ему не достался, а шасы, ссылаясь на королевский запрет, заламывали несусветные цены на оружие. Стоимость агитационной кампании росла как на дрожжах, и Гнилич остро нуждался в дополнительных источниках финансирования.

– Семейная казна общая – пусть делится, топор ему в зубы! А то получается, что одним ничего, а другим административный ресурс! Это неправильно! У нас свободные выборы, мля!

Титаник согласно кивал, преданно глядя на политического деятеля, и продолжал булькать внезапно доставшимся алкоголем.

– Так что давай, братан, тащи гранатомёты, и чтобы Шибзичей этих из Форта взрывной волной сдуло!

– В натуре, – рыгнул братан, отбрасывая пустую бутылку. – Ща всё будет.

///

– Трындец, Кувалда, они гранатомёты раздобыли! – Копыто влетел в кабинет великого фюрера одновременно с первым взрывом, потрясшим основание башни. – Слышишь?

Стоящие на столе бутылки тихонько зазвенели.

– Проклятая Всеслава! – прорычал фюрер. – Пофыгрывает Гниличам, мерзавка!

– Стерва она, – охотно согласился Копыто, отличавшийся смелыми политическими взглядами. – Как арсенал запечатать в трудную минуту, так её ведьмы сразу прискакали, а как Гниличи из гранатомётов пулять принялись, так их нету! А мы за Зелёный Дом кровь проливали! – Очередной взрыв оборвал митинговый порыв храброго уйбуя, заставил съёжиться и задрожать. – Надо спасаться, фюрер! В натуре! Бежать надо! Двери долго не протянут!

– Без тебя знаю! – Одноглазый злобно посмотрел в окно, вздрогнул, услышав следующий взрыв, и процедил: – Сколько наших осталось?

– Большинство через подвал ушли, как ты велел, – доложил Копыто. – В башне только моя десятка. Сюда отступает.

– Это хорошо, что ушли, – угрюмо осклабился Кувалда. – Буфет с кем Гниличей резать.

– Вряд ли ребята за тебя мстить станут, – честно предупредил Копыто. – Шибзичей мало. Некоторые уйбуи уже болтают, что надо с Дуричами объединяться и мочить Напильника. Поймать в сортире и мочить.

– Я сам за себя отомщу, – махнул рукой фюрер. – Не боись, уйбуй, прорвёмся. – Сглотнул, пережидая очередной взрыв, и приказал: – А имена префателей ты запомни. Потом скажешь.

– Скажу, конечно, – согласно кивнул Копыто. – Ишь, чего надумали: к Дуричам перекинуться! Обо всех расскажу!

– Вот и правильно… – Однако закончить Кувалда не успел – услышал шум, выхватил ятаган и резко обернулся к распахнувшейся двери кабинета. И расслабился, увидев перепуганных Шибзичей.

– Фюрер, двери пали!

– Гниличи прорвались!

– Ща здеся будут!

– Всех убьют!

– Напильник кричит, что топор тебе в зубы вставит!

– Сказал, что если мы твою башку принесём, то нас помилует! Ой!

Иголка, поняв, что сморозил что-то не то, прикусил язык, но одноглазый успел заметить несколько заинтересованных взглядов, которыми воины окинули его великофюрерскую голову.

– Никого он не помилует, ифиоты! – рявкнул Кувалда и коротко приказал: – Фвигайте!

Копыто и Контейнер, кряхтя, отодвинули письменный стол вождя и подняли спрятанный под ним люк.

– Все вниз, прифурки! – велел одноглазый. – Мы им ещё покажем!

И Шибзичи гурьбой посыпались в потайной ход, отдавая Форт Гниличам, которые пока уверенно лидировали в предвыборной гонке.

* * *

Денежная Башня,

штаб-квартира семьи Шась

Москва, Краснопресненская набережная

Гордость Торговой Гильдии, суперсовременный деловой центр, известный в Тайном Городе как Денежная Башня, располагался на набережной Москвы-реки, примерно на одном расстоянии и от федерального правительственного комплекса, и от Центра международной торговли, – шасы любили успевать и там, и там. Работал он, как и положено, круглосуточно, поскольку шасы любили успевать во всех часовых поясах, однако по ночам сотрудников в Башне оставалось мало, топ-менеджеров – ни одного, и Биджар Хамзи, один из директоров Гильдии, задержался на рабочем месте исключительно по доброте душевной – не смог отказать в просьбе сбежавшему из предвыборного ада Кувалде. Ну и в расчёте на прибыль, конечно…

– Излагай, фюрер, только без лишних соплей. – Биджар закинул ноги на стол и запустил длинный нос в бокал с дорогим коньяком. – В чём проблема?

Обращение получилось весьма вольным – без «Ваше высокопревосходительство» и даже без добавления «великий», однако указывать на это могущественному финансисту одноглазый не стал. Пробормотал:

– Сейчас. – Вытащил из-за пояса сложенный пополам лист бумаги, аккуратно расправил его и принялся медленно читать, водя по строчкам пальцем: – Уважаемый Бифжар! Учитывая сложную политическую обстановку, в которой оказалась семья Красных Шапок, я, как великий фюрер и как великий сын своего великого нарофа, принял непростое решение. Пользуясь своей властью, я повелел верховному казначею нашей могущественной семьи сосрефоточить все финансовые ресурсы в офном месте и перефать на хранение семье Шась. Уверен, что нафежная феловая репутация и че… че…

– Честность, – подсказал Хамзи, потягивая коньяк. Он любил использовать во время работы именно это определение.

– Фа… – протянул одноглазый, – зфесь так написано… – С сомнением посмотрел на смакующего божественный нектар Биджара, вздохнул и продолжил: – Уверен, что нафежная феловая репутация и честность семьи Шась привефут к тому, что казна великой семьи Красных Шапок сохранится и приумножится. – Фюрер сложил листок и распахнул чемодан. – Пересчитывать буфешь?

– Разумеется, – кивнул шас, с интересом разглядывая пачки крупных банкнот. – Значит, ты погрузил всю наличность в чемодан и с десятком бойцов по тёмным улицам рванул сюда… Ты, Кувалда, герой. Спутники твои, как я понимаю, не догадывались, что везли?

– Фогафывались, наверное, – угрюмо вздохнул одноглазый. – Но им феваться некуфа – если великим фюрером станет кто-нибуфь фругой, им плохо буфет! – Кувалда снял с лысой головы бандану и вытер ею пот. – Но всё равно нервничал по фороге.

– Понимаю, – усмехнулся Биджар. – Ладно, Кувалда, не волнуйся: деньги мы пристроим, как полагается. Не обидим. Желаешь организовать семейный счёт?

– Не нафо, – поморщился великий фюрер. – Клафи на моё имя – так меня точно не сразу убьют, если поймают.

– Разумно, – согласился шас, не отрывая взгляд от денег. – Кстати, Кувалда, не хочешь поговорить о будущем?

– О каком ещё буфущем? – не понял одноглазый. – Не надо мне никакого буфущего – я великий фюрер.