О людях уходящего времени

– Поедешь в Кедровый искать посадочный материал.

– А пожары? Как я лесничество брошу?

– Без тебя дотушим. Едешь на неделю.

Посадочный

Кедровый встретил ласковым весенним солнышком и яркой зеленью кедра на вырубах. Только кедр может так веселить глаз, только кедрушки переливаются почти изумрудным цветом, хоть и названы темнохвойниками. Площади вырубов послевоенной поры были разработаны и засажены елью и кедром. Саженцы поднялись, распрямили свои стволики, уставились в небо, намерились жить. Старые лесные дороги, которые вели к тем вырубам, чуть подняты повыше, очевидно отсыпались стройучастками, как это по всему Союзу было принято. А сами выруба где как. Какой в болотце, какой в низинку, какой по берегу ручейка. В мае месяце площади уже начали отходить оттаивать, оттаивать начали и лесные дороги. Их с тех пор никто и не ремонтировал, во многих местах колеи заполнены болотной водой, кое где прокинута гать, если по дороге местные до лесных покосов добирались. Лесхоз после посадок, как водится, лет пять проводил уходы, а как окрепли посадки, так и дороги не нужны стали.

Опять клещи, опять обед на свежем воздухе под пихтой на краю чьего-то покоса. В ста метрах площади с посадочным материалом, выдал Козульский лесхоз лесничеству разрешение зарабатывать деньги. Зарабатывать лесничество хотело, лесничий тоже. Дали городским озеленителям добро на выкопку кедров и елочек. По весне копали еще на этих лесокультурных площадях, но… дороги совсем расползлись, даже ЗИЛ-131 уже не мог пролезть с большака на лесную дорогу. Ухнулся на все три моста в жидкую болотную грязь, елозил в колеях, пока ни увяз окончательно. Кроме лесничего и одного родного лесника, Сашки Приходько, рабочие остальные были с центрального участка. Работники спорые, но с лесным делом совсем не знакомые. Копать они умели, садить комом тоже, а вот как машину вызволить, как веток нарубить, руки не оттуда растут.

– Ты уже пьяный?! Ты когда успел та!?

– Та я эта… красиньку тока.

– На обеде что ли? Вас хоть не оставляй одних.

Пока ходил осматривался, разведывал, рабочие после долгой дороги, перед тяжёлой работой перекусили, да и выпить успели. Приходько смеётся, смеются и узсники, один только грустный, руками виновато разводит.

– Ну, давайте вытаскивать машину будем. Разматывайте трос, на ступицу попробуем наматывать. Трое человек, ветки под колёса рубите.

Сашка Приходько со специальным образованием, дорожник. Работал мастером, так еще и не такие фортеля с техникой приходилось выделывать. Вытащили ЗИЛ, проехали на делянку, погрузили выкопанные кедры. Назад застряли в той же болотине, перед самой дорогой твёрдой. Тут уже и трос не помогает, сели по уши. Пришлось идти в деревню за трактором. ТТ-4 прибежал живо, тракторист как раз собирался в лес, зацепил центральным тросом, выволок. Что дальше делать? В деляну больше не попасть, а посадочный материал надо. Заработок у городских срывается, заработок у лесничества вот-вот уплывёт. Решение лесничего было неожиданным, но логичным.

– Копайте вокруг деревни, по сбок дорог.

– Никто не погонит? Не пожалуется?

– Ты ж сам лесничий, знаешь. Кто тут погонит, когда лесничий в такой деревне самый старший начальник.

Так началась эта эпопея в Кедровом, растянувшаяся на год. Она до боли напоминала лесные алтайские будни, которые уже начали уплывать в прошлое. Летнее тепло и летние вечера с красным закатом, тишина в пустой деревне. Осенняя грязь и сырость в избе. И опять лютые морозы в ясном небе января. Ездили двое лесничих по очереди, неделя один, неделя другой. Один лесничий Городского, второй помощник Базайского, но уже и. о. Жили, как водится во всех лесхозах, за стеной лесничества в двухквартирном бараке. Тут же во дворе типа летней кухни, которая бытовкой для лесников служила. Железная печка и большущий стол, тусклая лампочка под потолком, нары вдоль стены. Летом она служила жильём одинокому лесничему, не любящему пивной дух и пьяный ор по вечерам. Костяк заготовителей посадочного материала состоял из лесников, механизаторы все были с участков УЗС. В какой-то период на усиление и рабочих с участков присылали по паре человек… за нарушение трудовой дисциплины. Оказалась эта лесная командировка штрафной.

Тайга, которая лежала рядом с местами родными для отца, была совсем не похожа на горные кедрачи Алтая. Но что-то неуловимо знакомое угадывалось и в ней. Кедры росли куртинами на влажных местах, перемежались еловым лесом. Ели были такими большими, что вызывали внутреннее подспудное уважение. Привезённые соседу сухие баланы были такими длинными, что впору и кедрам, а диаметр не меньше 72 см. Лесники топились всякими щепками, готовя на костре, а часто, ленясь, не готовили вовсе. Электрочайник кипел быстро, чай и кофе заваривалось в кружках, а бутерброды готовились из свежего хлеба. Такой хлеб не требовал вообще ничего к себе, можно было есть в охотку просто так. С наступлением осенней мороси всё-таки пришлось избу протапливать, да и работа стала заставлять плотно есть вечером. Домашние припасы уже не выручали, становилось всё голоднее. Тушёнка из пожарных запасов, лапша, купленная в магазине, да домашняя картошка, которую стал привозить по очереди.

Сама выкопка елок и кедров значительно упростилась при помощи современной немецкой техники. Первые свои саженцы, пробные, лесники копали вручную лопатами. Конус под корни деревца постепенно сужался, затем стержневой корешок подрубается, и ком вытаскивался на поверхность. На расстеленный брезент осторожно ставили ёлочку, заматывали сверху, старались не растрясти при перевозке. Теперь копал саженцы минитрактор Bob-cat со специальным оборудованием. Оставалось только сварить корзины под саженец, устелить эту корзину мешковиной, да погрузить потом это всё на машину. Лето и осень проходили легко. Лесничий искал подходящие экземпляры для выкопки, пара лесников помогала трактористу, подставляли корзины, мешковину вкладывали, завязывали на стволике. По окончании рабочего дня еще надо весь улов на погрузочную площадку, чтоб КАМАЗ подойти смог.