Склеп духовных скреп

– Не обманывайте меня и себя, Бибиков. Вам же до боли интересны исторические личности. Ну же, соглашайтесь, Бибиков, не пожалеете. – уговаривал его Неверов.

Бибиков угрюмо оглядел свою затхлую каморку без окон и с одной хлипкой дверью и задумался: “И право дело, для чего я здесь сижу, что высиживаю? А тут такое уникальное в своем роде предложение, хотя и от несерьезной личности. Но…”

– Никаких “но”, Бибиков. – словно прочитал его мысли Неверов. – Мы с вами вместе напишем правду о современной Русии, местами ее немного приукрасим, что не возбраняется. Я не лгать я вас упрашиваю, а прошу слегка слукавить.

– И в чем состоит лукавство?

– Ирония, если быть точнее. Мы напишем всю правду, вот только эта правда будет для властей хороша и велика, тогда как для простого народа вздорна и глупа. Впрочем, народ не однороден. Поэтому не переживайте по поводу критики, их стрелы с ядом я приму на себя, ведь это моя идея, мне и ответ держать. От вас же, Бибиков требуется одно – составить исторический пантеон русийских божеств. Вам нужно будет описать их привычки, желания, какие жертвы им угодны. Я уверен, вы с этим делом справитесь. К тому же их души очень дорого стоят.

Поначалу Бибиков колебался с принятием решения, но впоследствии согласился на это странное творческое предприятие. Ему показалась, что эта затея Неверова весьма проста, ведь он изучал историю, читал про всех этих государей русийских, о русийском духовенстве он также наслышан. И что спрашивается, он узнает нового? Да, словом, ничего. Всё старо как мир. А ему бы квартирку прикупить, да жениться бы на какой-нибудь простушке, только не на студентке, после рассказа Неверова о том маньяке, Бибикову на студенток и смотреть расхотелось.

“Какой всё-таки наглый соблазнитель этот Неверов”. – размышлял Бибиков. – “Только подумай глупый ты псевдоисторик, какие это всё невозможные фантазии. Где я, и где все эти политики, генералы и архиереи. Да они и замечать меня не будут, не то, что доверительно общаться”.

– Согласен быть вашим компаньоном. Но как, по-вашему, мне к властным душам поступиться? – спросил противоречивый Бибиков, прибывая в сомнениях.

В ответ тот то ли заулыбался, то ли сделал серьезный вид, вообще Бибикову было непонятно, когда этот Неверов прямолинеен, а когда хитрит.

– А это, уважаемый Бибиков, уже не ваши проблемы. – тут журналист достал из внутреннего кармана пиджака небольшой прямоугольный бумажный конверт. – Вот вам пропуск, дарующий вам аудиенцию с любым чиновником и пастырем народа русийского. Просто покажите им содержимое этого конверта, и любой из них немедленно ответит на все ваши вопросы с превеликим удовольствием. К тому же все они тщеславны и очень любят поговорить о себе.

– Думаю одним конвертом здесь точно не отделаться. Из меня выйдет плохой интервьюер. Точно хуже Зудя.

– Для чего, скажите мне, вы поощряете в себе сомнительность. Бибиков, вам же нужны души мертвых. Так ведь? Так берите их свеженькими, такими тепленькими.

“Вот-вот, уже зубы мне заговаривает. Будто мне это нужно, а он тут не причем”. – подумал Бибиков и ответил. – На что мне души, которые то и делают, что только врут, беспардонно лгут всем и каждому. Насколько их власть мифична, настолько и мифом является история, которую они пишут. Мифотворчество мне не интересно.

– И что с того, что они лгут. Наша с вами жизнь, мудрейший Бибиков, не миф и не вымысел. Наша с вами жизнь это сатира, которую мы превратим в моралите. Да и на что, Бибиков, вам, правда? А впрочем, берите этот конверт и с помощью него вы раскроете любую правду.

Бибиков сконфуженно взял конверт у Неверова, затем просил.

– А что находится в этом конверте. Письмо?

– Это не важно. Вы же литератор, Бибиков, вы должны рассматривать разные стороны, ракурсы тех или иных событий, людей, предметов. Может быть, в этом конверте листок бумаги с цифрой, может на нем печать, а может быть на нем написана поэма, или он пуст. Что вам с того? Незнание оно порою полезно. Ваша задача, любознательный Бибиков, слушать и записывать. И главное – запоминать.

“Ага, еще и литератором меня назвал, льстивый плут. Вот и тайны появились. Мало мне проблем, еще и нужно конверт неизвестно с чем всем совать под нос”. – подумал Бибиков и произнес. – Какие же вопросы мне нужно будет задавать всем этим современным вельможам? – возмутился Бибиков, уже желая пойти на попятную.

– Жизненно важные вопросы. Так я, пожалуй, вам отвечу. – сказал Неверов и поглядел на циферблат дорогих часов. – Всё, Бибиков, раз вы согласились со мной поработать, то жду вас утром у входа в университет. И не опаздывайте. Мы с вами поедем к одному известному министру. В девятом часу будьте готовы, и не забудьте письменные принадлежности, раз планшета я у вас не наблюдаю. А насчет денег не беспокойтесь, вот запишем эти души и хорошенько их продадим издательствам, они купят, непременно купят, они ценят всяческую чернуху. Но, что о них говорить, главное, что мы поживимся. – Неверов осклабился всеми своими морщинами и словно призрак растворился в темноте дверного проема, оставив после себя отчетливый запах табачного дыма.

“Разве можно доверять человеку, имеющему вредные привычки?” – подумал Бибиков, словно отмахиваясь от внезапного абсурдного наваждения. – “Вопросы. У меня сплошные вопросы крутятся в голове. Не просто так этот отпетый журналист пришел именно ко мне. Здесь кроется какой-то подвох. Может это всё университетский сторож Гнидов подстроил? Но на него не похоже, он до такого и в жизнь не додумается. А ведь этот журналист знаменит экстравагантными выходками. Ведь, он, подлец эдакий всё сам напишет, а я буду участвовать в роли подставного лица. Но это как-то неправдоподобно звучит. Да и что мне с того? Я всё равно напишу свою книгу, пусть даже она не будет пользоваться спросом у читателей. Я всё опишу, как оно есть и обязательно упомяну в своих сочинениях этого чопорного циника Неверова. Он еще та мертвая душа, самая мертвецки мертвая. Душа бледного морщинистого вампира, который то и делает, что высасывает из людей всё доброе и светлое, что в них еще осталось. Но я прост, это сущая, правда. Слишком я для них прост. Но я вижу их всех насквозь, я всех их вижу как они есть, без пафоса и антуража”. – лихорадочно порою бессвязно размышлял Бибиков, его обуревали впечатления, бесконечные вопросы, его рефлексия, одаренная недюжинным воображением, буквально расширялась подобно вселенной. Вот он уже представил, как всё в будущем будет происходить, при каких обстоятельствах, каковы будут диалоги и каков станется итог его многочисленных встреч с высшими должностными лицами государства.

Когда даже неверовский запах испарился в каморке Бибикова, он немного встрепенулся рассудком, ибо никто более не довлел над его жизнью и свободой выбора.

– Зря они все меня унижают, пускай я даже и прост и люблю простоту. – произнес Бибиков, а затем подумал. – “Я ведь интеллигент, пускай и служу дворником. Я делаю мир чище. А им бы всё унизить мою значимость, они, видите ли, журналисты, медийные персоны, а я для них никто, я не существую. Но я завтра же предстану перед всеми этими властелинами мира и раскрою их души, непременно опишу, какова наша страна во всех подробностях”. – тут Бибиков испугался сам себя. – “Что-то я слишком разнервничался. Это всё Неверов на меня так повлиял. А ведь у меня была такая спокойная размеренная жизнь. И во что она превратилась за какие-то полчаса? Как же ты глуп, университетский уборщик, в тебе столько противоречий”. – Бибиков уже стал обращаться к самому себе с презрением. – “То ты ерепенишься, то боишься каждого шороха или дурного слова в свой адрес”.

– Но это моя жизнь. Жизнь, которая скоро кардинально изменится. – произнес он вслух.

До самого вечера, и ночью Бибиков продолжил размышлять подобным манером, он думал о плуте Неверове, о том, что ему в будущем предстоит совершить и о многом другом не касающегося его прямых полномочий. После сих размышлений он не мог долго заснуть, мысли в нем словно постоянно размножались, двоились, троились, и всех плодов этого древа разума было не сосчитать. Затем это ночное изобилие дум начало причинять ему некоторые недомогания, еще немного и он бы начал страдать от этой лавины фантазий. Но внезапно в полночь его разум словно очистился от всех мыслей, наступила тишина, после которой он сразу же заснул. Много вертелся он на своей лежанке во сне этой ночью, много просыпался. И может быть, поэтому он проснулся рано утром, чувствуя себя изможденным и крайне болезненно усталым.

Позавтракав в университетской столовой, Бибиков распознал своим ослабленным заложенным ухом знакомый противный писклявый звонок своего старого кнопочного телефона. То звонил Неверов, видимо журналист уже ожидал псевдоисторика у ворот гуманитарного университета. Однако, Бибиков не сразу вышел к нему, а сначала взял с собой кое-какие письменные принадлежности, поместив их в небольшой пакет, ибо других предметов хранения у него попросту не оказалось. И в таком растрёпанном виде Бибиков вышел на улицу. Он увидел в дорогом автомобиле на водительском месте Неверова и недолго думая, сел к нему в авто на заднее пассажирское сиденье. Сегодня Бибиков уже не мог о чем-либо вспыльчиво думать, настолько его ум вчера напрягся, что еще чуть-чуть и он бы погиб от перенапряжения. Но сегодня к его облегчению, наступило полное очищение его мыслительной деятельности.

Неверов в этот миг разглядывал неказистый внешний вид дворника в зеркальце заднего вида и думал: “Насколько же жалок этот недоучка Бибиков. Он нищ, бледен, питается как студент, живет в казённой каморке”.

– Уважаемый Бибиков. Вам случаем не залетали совы с письмами? – поинтересовался Неверов, злобно улыбаясь.

– Это вы о чем? – возмутился Бибиков, не понимая сути неверовского вопроса.

– Да так, всего лишь утренняя шутка трудного понедельника. Ведь у нас с вами, Бибиков, впереди трудный день. Надеюсь, вы отпросились у ректора?

– Отпросился. Я, знаете ли, не каждый день тружусь, иногда и занимаюсь самообразованием. – похвастался Бибиков, а затем спросил. – Так какой вельможа у нас первый на очереди?

– Не торопитесь так, господин историк. Нам нужно будет захватить с собой одного моего знакомого, и уже вместе мы поедем на кинопоказ. Вернее, то будет презентация одного русийского фильма.

– И насколько я вас понимаю, там будет присутствовать один из министров.

Неверов снова заулыбался, но теперь гораздо мягче.

– Насколько же вы, Бибиков, не осведомлены о политики, ведь вы даже фамилий не знаете нынешних столичных господ. Поэтому я избрал именно вас для реализации моей идеи. Вы, Бибиков будете относиться к ним непредвзято. Вы словно отшельник, выбравшийся из своей пещеры. Случаем, вы, Бибиков, не пророк?

– Никогда не замечал за собой пророческого дара. – выпалил Бибиков слегка конфузясь. – И что с того, что у меня нет интернета, и телевизор я не смотрю, и что я не осведомлен в их министерской деятельности, и не знаю каковы их фамилии. Все правители одинаковые, они винтики системы.

– Как же плохо вы сейчас их охарактеризовали. Для чего тогда скажите мне, все эти многочисленные учебники по истории, если все правители одинаковые?

– Конечно они одинаковые. Их правления подобны распорядку дня какого-нибудь пьянчуги. Вот он проснулся, купил выпивки, напился, уснул. Так и цари. Сначала взошли на престол, сумасбродничали, воевали, губили человеческие жизни, умерли или были свержены. Вот и вся история. Что в первом случае не интересна, что и во втором. А историки что, они графоманы. Одни историки рассматривают и пишут историю, опираясь на личности. Другие опираются на народный выбор. А другие любят завинчивать исторические явления. Мистификаторы они, мягко говоря.

– Что ж, Бибиков, будь у вас интернет, вы бы знали, что видео с алконавтами набирают много просмотров. Также видимо и история царей и императоров пользуется не меньшим спросом. Но ответьте мне, Бибиков, А какой способ изучения истории нравится лично вам больше всего? Имеется ли у вас увеличительное стекло, с помощью которого вы можете разглядеть этих букашек правителей?

– Я же вам уже говорил, что я не историк. Но я бы хотел, чтобы была описана жизнь каждого когда-либо жившего на земле человека и на основе этих всех жизней была бы составлена всемирная история. Настоящая история. Однако это невозможно. Поэтому историки и выбирают упрощение метода изучения, они стерилизуют историю, и вы Неверов, призываете меня поступить как историки, вы хотите, чтобы я обратился к самому ничтожному методу и гадкому методу изучения исторических реалий. Вы хотите, чтобы я сделал акцент на всех этих министрах, якобы они творят историю, а мы так, простые зрители их безумств, мы будто бы обречены страдать от произвола этих как вы только что выразились – букашек в погонах. Блохи, знаете ли, и собаку могут замучить до протяжного воя.

“Смотрите-ка, как Бибиков заговорил. Не думал, что в нем есть анархические задатки. Это хорошо, это пригодится”. – подумал Неверов, а Бибиков тем временем спесиво продолжал.

– Подхалимство это, человекоугодие, лесть – вот что это. Но я так поступать не буду, не буду писать таким гнусным манером. Я многое прошлой ночью обдумал, и тогда во мне рождались только исключительно протестные чувства, и больше никаких других.

– Так вы Бибиков, протестант, выражаясь не религиозным языком, а разумным. Так это отлично. – обернулся Неверов к Бибикову. – Мы с вами напишем всю правду без прикрас, без льстивой патоки. Смело, Бибиков ломайте ржавые скрепы и обрывайте узды правления. Только помните при этом о последствиях. Ведь ныне, да и всегда так было, льстят не ради похвалы, а по причине уклонения от последствий начальственного неодобрения. А впрочем, Бибиков, что у вас могут отнять, когда у вас ничего нет.

– Вы правы, они у меня ничего не отнимут. Моя свобода во мне, а вне меня свободы нет.

“Наивный идеалист”. – подумал про Бибикова Неверов. – “Они отберут твое здоровье, и может быть и твою жизнь. И эта твоя свобода не вернет твое здоровье, да и не воскресит тебя. Она оставит о тебе память, как о мученике, да и только. И отдавать жизнь за заметку в Яндекс новостях, которую скоро перекроют другие новости и о которой через неделю забудут, за то не стоит расплачиваться жизнью. Это не самое выгодное вложение. Но я тебя переубеждать не стану. Ты мне нужен таким, каков ты есть, Бибиков”.

– Что ж, неплохо сказано Бибиков. Но хватит попусту сотрясать столичный душный воздух, ведь мы не мутинские пропагандисты, нам за то не заплатят. – ухмыляясь произнес Неверов. – Пристегнитесь, Бибиков, и положите свой пакет себе на колени, а то мне видится сомнительной его чистота. Да и скоро вам придётся потесниться, так как я вас познакомлю с одним очень интересным человеком. – и сказавши эти слова, Неверов завел свой дорогой автомобиль, который немедленно тронулся, и они покатили по столичной дороге к центру города.

Глава вторая. Культ культуры

Поговаривают, будто вся власть государства русийского сосредоточена в столице империи. И что, если и протестовать против этой всем надоевшей власти, так только здесь, в столице. В других же областях всем управляют свои местные чиновники, которые на политическую обстановку в стране никоим образом не влияют. Отремонтируют кое-где дорогу, да новый ледовый дворец выстроят, дабы дети, не получившие место в детском саду, сразу же минуя всё детсадовское обучение, направлены были в хоккейную команду. Ведь если вдруг приедет в город президент, то супротив его уникальной спортивной подготовки нужно будет выставить не менее мастеровитых спортсменов, пускай и детсадовского возраста. А то взрослые дяди, то галантно клюшки убирают в сторону, то широко ноги раздвигают, чтобы ворота в подходящий момент оставались незащищёнными. Ведь, как известно под ударами президентской клюшки раздвигаются любые препятствия, и его шайбы летят в светлое будущее, не портя тем самым цифры статистики. Впрочем, с детьми ему играть будет даже лучше, только так президент сможет забить в ворота соперников не десять шайб как обычно, но гораздо больше. Оно и почетней, да и цифры будут внушительней. Вот только дети могут оказаться неподкупны, что осложнит череду героических президентских побед. Но это скучные провинциальные истории. Пожалуй, стоит вернуться в столицу, где правит настоящая тоталитарная власть и где недавно развернулся настоящий массовый супротив этой мавританской власти протест, который, и тот, задушили. Вот не допустили на выборы оппозиционных депутатов. И что же произошло? А вот что. Люди тот произвол не стерпели, и потому вышли на улицы протестовать против несправедливости. Но забыли люди, что где власть, там справедливость не ищи. И как же отреагировала эта власть, что она предприняла? Известно, как она поступила, так, сколь она хорошо умеет, а именно – насилием ответила на мирное скопление людей, кои скандировали – “допускай”. И власть допустила к ним армию полицейских и русгвардейцев, которые и стали теснить людей, они разгоняли протестующих, а некоторых из протестующих избивали. После некоторым из задержанных, а автозаки были заполнены, тем несчастным грозили тюремные сроки, некоторые из них так и попали в тюрьмы. Полицейские творили насилие, не терпя и намека на насилие в свою сторону. Видимо они пацифисты-эгоисты, другим они готовы причинить боль, а в отношении себя насилие не допускают, ведь они столь хрупки. Вот пятеро из них скручивали актера, и один из них в порыве трудовой отваги поскользнулся, да руку вывихнул. В другого полицейского пластмассовый стаканчик бросили. Да как так можно, ведь это самое настоящее орудие убийства! Другой законник вообще и взгляда гневного в свою сторону не стерпел, да и ударил молодую женщину кулаком в живот. Словно он шлёпнул еще даже не зачатого ребенка, дескать, пусть знает, что в этой стране его ждет, если будет мальчик, то пусть готовится к побоям в армии, а если девочка, то пусть будет готова к мужнину насилию. Даже не рождённых здесь закаляют рукоприкладством. Но при этом, сколько же в храбрых русгвардейцах обидчивости и самомнения. Они настолько хотят порядка и мира в стране, отчего готовы избивать калечить, вести в тюрьмы каждого, кто этот порядок хотя бы мыслью нарушает. Вот только каков этот полицейский порядок? Это государственный порядок, это государственный строй, платящий им деньгами и пенсиями за охрану. Или полицейские – это космонавты, открывшие новую планету, на которой, как некстати, обосновались какие-то дикари. Одним словом – инопланетяне, которые простые слова не понимают, всё лепечут свои странные словечки – свобода, выбор, демократия. И потому бедным космонавтам остается только оголять дубинки, да учить ими варваров правильному русийкому языку послушания и терпения. Что ж обучение любви к родине только так и преподается, как и патриотизм, религия и милитаризм. Всё противоестественное прививается насилием.

Проблемы всемирной космонавтики и освоения космоса ушли на второй план, да и что о них думать, когда здесь люди заняты отечественной космонавтикой, им нет никакого дела до вселенной. Неужели Русия это планета, для которой люди это инопланетяне? Впрочем, к чему все эти философские разглагольствования. Да и кому они нужны. Когда власти земной надо лишь одно, чтобы ей не мешали править и господствовать. К чему тогда протесты, претензии и кляузы, этот народный ропот лишен всякого смысла. Это то же самое как спрашивать у депутата – вы же понимаете, что ваша зарплата несоизмерима с вашей деятельностью, вы получаете каждый месяц до четырех сот тысяч, тогда как прожиточный минимум в стране девять тысяч, вы хоть понимаете разницу? Пустой, однако, вопрос. На это ответит депутат – так не я себе плачу, мне государство платит, я тут не причем, моей вины здесь нет, я может быть и хотел бы столько не получать, но приходится. Ну а если у вас денег нет, то вы держитесь. Сколь власть русийская скромна, аж прослезиться, бывало, хотелось, и снизойти до умиления. Вот поглядите как она скрывает свои зарубежные вилы и поместья, сколь тихо виртуозно она ворует, что никто будто бы того не видит. А если кто их и обличает, то те изображают кроткий вид и отвечают со слезами на глазах – не мы так хотим, но нам приходиться, ведь власть должна выглядеть дорого-богато, иначе вы не будете нас уважать, вы всё думаете что мы для себя богатеем, нет, мы для вас богаты, мы хотим чтобы вы нами гордились и приговаривали – вот, дескать, сколь наши правители, законодатели, судьи и прокуроры, генералы и митрополиты, министры и президенты богаты, а вы всё неблагодарно ропщите на нищету свою, да что вы за люди такие, научитесь же, наконец, радоваться чужому счастью. Складно звучит, но чужим счастьем сыт не будешь. И потому народ русийский брови хмурит да гадости пишет в интернете, да митинги устраивает, одиночные пикеты разные. Ведь власть требует другого подхода. Повиновения. Потому несанкционированные мероприятия разгоняются или наказываются пятнадцатью сутками заключения под стражей. А чтобы так не происходило, и если хотите вы собраться и выразить свой протест, то извольте на это получить разрешение. Люди же тому дивятся – это что значит, получается, вы за нас решаете, кого нам выбирать, а кого нет, вы, значит, решаете, когда нам можно протестовать, а когда нет, так скоро государство будет за нас решать, кому родиться, а кому не родиться, кому жить, а кому умереть, кому учиться, а кому неучем быть, кому жениться, а кому быть холостым, кому в армию, а кому в психбольницу, кому в тюрьму, а кому на свободе быть, кому верить в бога, а кому можно и не верить, кому править, а кому быть подчиненным, кому дышать, питаться и размножаться, а кого всего лишить. А впрочем, так всё и есть и с тем все согласны. Но кто такой – свободный человек? Свобода – это что такое? Спрашивает молодежь двадцать первого века. В ответ молодые люди слышат голос рупора – расходитесь, не мешайте движению. История движется то ли по кругу, то ли по прямой траектории. А наивные юноши и девушки пытаются что-то изменить, застой силятся взбудоражить. Милые романтики, они не понимают, что государство консервативно, и потому для него люди это содержимое консервов. Но и консервные банки пухнут, разрываются на части. И в молодежи взрастает неисправимый протест, потому ветхая правительственная фальшь, что и может вызвать так только умственное несварение. Всё миновало, что о том вспоминать, народ русийский покуда тепло, он смел и дерзок, но вот зима настала, и на плакатах вместо политических лозунгов заулыбался краснощекий дед мороз. Вот вместо флагов ели высятся на городских площадях. Зима охладела юношеский праведный пыл, только в интернете не утихают распри, обличение и смехотворство. Цензура не дремлет, выписывает штрафы тем, кто власть каким-либо словом нехорошим оскорбил, или чью-то веру оскорбил. И, конечно же, не смей насаждать зарубежные идеи, вмиг запишут цензоры в инагенты, что наказывается высылкой или тюрьмой. Ведь и правда это хорошо, не оскорбляйте никого, живите мирно вы со всеми, а если плохо вам, то радуйтесь тому, что есть. Радуйтесь – государство своими законами народу возвещает. А народ в ответ рот кривит в усмешке и пишет – да если бы вы правители жили б, по совести, то и не услыхали б в свой адрес оскорбления, а раз уста глаголют и негодуют, значит, есть за что, определенно есть за что. Еще говорят, что история ничему не учит, или же может быть истории нечему учиться. Истории бы хорошенько подумать над своим поведением, а она проказница всё куда-то торопится, не замечает соринки под своими быстроходными ступнями или под колесами дорогого автомобиля. История она как тот начальник полиции, собьет пешехода, оттащит труп на обочину и поедет дальше по своим должностным делам. Либо история – это богатая дама, которая сбила на своем автомобиле маленького мальчика, затем дала взятку врачу, и тот в заключении о смерти написал – в крови мальчика найден алкоголь, значит, он сам виновен в своей смерти. История словно готова любое свое злодеяние оправдать, любую войну готова назвать великой, и неважно поражение то или победа, для истории смерть тысяч людей ерунда, а смерть одного человека вообще пустышка. Ей главное сделать величественный вид. Сами виноваты – скажет она мертвецам, и дальше по дороге жизни поедет, не замечая одиноких путников на закате дня идущих в небытие, в забвенье, ведь история о них скоро позабудет.

Но в отличие от упрямого движения исторического процесса, автомобиль журналиста Неверова угодил прямиком в столичную пробку, в это легендарное стояние. А ведь находятся те, кои смеют утверждать, будто бы в стране нищета, однако взглянув на количество личного автотранспорта, о нищете и язык не посмеет утверждать такой бред. Может быть, конечно, такое автотранспортное обилие происходит исключительно в больших городах. Но тут действуют общественные стереотипные ценности, якобы если человек желает казаться успешным и материально состоятельным, то он обязательно должен обучиться вождению и купить автомобиль. Вот каждый, сделав такой выбор, и выкатился сегодня на городские дороги тысячами, дабы добраться до места работы. Впрочем, и общественный транспорт переполнен людьми. Да, столица – это то место, где чувствуешь себя маленьким человеком, в сравнении с толпой. Здесь речи о демографическом спаде звучат как несуразная глупость. Или вот построят дом на четыре сотни человек, а возле дома обустроят всего сотню парковочных мест. Отчего можно сделать простой вывод, что инфраструктура городов не рассчитана на такое огромное количество личного транспорта. Видимо, человек столь завистливо устроен – есть у других, так пусть будет и у меня. Однако сидящий на заднем сиденье автомобиля дворник Бибиков живет не так как все, у него нет ни собственного жилья, у него нет машины, да и смартфон у него отсутствует. В общем, технический прогресс его мало интересует, ему интересна история жизни. И Неверов, зная это, несколько утомившись ждать, когда змея из авто двинется с места, начал рассказывать тому одну историю.

– Неподражаемый Бибиков, ответьте мне. Вы верите в ад?