Я не могу найти цветов расцветшей сливы,
Что другу я хотела показать:
Здесь выпал снег, —
И я узнать не в силах,
Где сливы, а где снега белизна?
Тогда бы я тебе ответил:
Как сквозь туман вишнёвые цветы
На горных склонах раннею весною
Белеют вдалеке, —
Так промелькнула ты,
Но сердце всё полно тобою!
Как видишь, они все очень короткие, пять строк – танка или три – хокку. А вот – такие:
Чем так мне жить, страдая и любя,
Чем мне терпеть тоску и эту муку, —
Пусть стал бы яшмой я,
Чтоб милая моя
Со мной осталась бы, украсив мною руку.
Или:
Когда ты спросишь,
Как теперь я сплю
Ночами долгими один, – одно отвечу:
Да, полон я тоски
О той, кого люблю.
Или:
Я полон грусти, расстаюсь с тобой,
Слезинки светлые дрожат на рукаве,
Как яшма белая!..
Я их возьму с собой,
Пусть это будет память о тебе…
А может быть, так:
О этот мир, печальный мир и бренный!
И всё, что видишь в нём и слышишь, – суета.
Что эта жизнь?
Дымок в небесной бездне,
Готовый каждый миг исчезнуть без следа…
* * *
Печально всё. Удел печальный дан
Нам – смертным – всем, иной не знаем доли.
И что останется?
Лишь голубой туман.
Что от огня над пеплом встанет в поле.
А вот про мою Японию, которую ты никогда не видела, а я, может быть, никогда уже не увижу:
В стране моей родной
Цветёт вишнёвым цветом
И дикая трава!
И это про Японию, наверное теперешнюю:
Дерево – на сруб…
А птицы беззаботно
Гнёздышко там вьют!
А это про японцев, то есть про нас:
Чужих меж нами нет!
Мы все друг другу братья
Под вишнями в цвету.
Или так:
Крестьяне отказались от сакэ…
А от чего откажутся они,
Когда им будет хуже?
А это про меня:
О смерти думаю всегда как о лекарстве,
Которое от мук освободит…
Ведь сердце так болит!..
Я ко всему готов, Соня. Эти длинноносые, эти русские, не дадут мне сделать сэппуку…
А почему?
Я этого хочу. Это мой долг. Я не защитил Императора и должен умереть.
Зачем это всё – война, лагерь, плен…
Долг – это главное!
Умереть за Императора!
Интересно, а Асакуса тоже сделает сэппуку?
Может, сделает. Должен сделать. Он самурай. Он чтит Кодекс Бусидо.