Запад Беларуси: исторический пазл

«Утром витина, нагруженная рожью, и с Милановским, как только она вышла напротив замка в Гродно, попала на яростный речной порог, по вине пьяного рулевого, потому что он не смог хорошо её направить, и едва не разбилась, даже речники все отчаялись и упали в воду. Чудесным образом её Бог спас».

Храповицкий упоминает тут весьма интересное судно, витину, которую принято считать особым, характерным именно для Немана, кораблём. Витины ходили по Неману и их длинна, по некоторым данным, достигала 42-х метров. Для сравнения, флагманский корабль Христофора Колумба «Санта-Мария», на котором он открыл Америку, был приблизительно в два раза короче.

В 1708 году Неман был свидетелем военного искусства отчаянного шведского короля Карла XII. Знатный шляхтич Кшиштоф Завиша писал об этом так:

«В Гродно шведский король лично вместе с шестью сотнями кавалеристов захватил мост и шесть московских полков из города прогнал. Сам царь и Меньшиков сбежали оттуда за несколько часов».

Во второй половине XVIII века «Батька Нёман» пережил особенное событие. В те годы бассейны Немана и Днепра были соединены посредством создания канала Огинского.

Воспоминания польской шляхтянки Уршули Тарновской, касающиеся 1796 года, могут показать читателю следующий интересный эпизод:

«Выехала я из Гродно в семь вечера в понедельник, но приехав к перевозу через Неман увидела, что дорога загромождена солдатами и экипажами московскими и они сказали мне, что Репнин находится на берегу и осматривает новый мост, а также недавно построенные корабли, на которых, вместе с прусскими и другими офицерами, он должен отправиться для определения границ на воде».

Эти взаимодействия прусских и российских администраций не были единственными. В 1803—1807 годах прусско-российская комиссия занималась проектом корректировки русла Немана.

Летом 1807 года Александр I и Наполеон Бонапарт, не желая войны друг с другом, встретились на мирных переговорах, которые прошли на плоту посередине Немана, рядом с городом Тильзит (Советск). Договориться тогда удалось, и правители заключили Тильзитский мир.

Встреча Александра I и Наполеона на Немане.

Однако в июне 1812 года огромная французская армия перешла Неман, чтобы в итоге взять Москву, а затем проиграть войну.

В 1839 году был завершён Августовский канал, соединивший Неман с Вислой.

В период Второй мировой имя белорусской реки увековечили в названии эскадрильи «Нормандия – Неман».

Вот некоторые вехи истории Немана. В непосредственной близости от этой замечательной реки расположено множество достопримечательностей, которые, вне всякого сомнения, стоит увидеть белорусским и заграничным туристам.

Фрагмент 5. Из истории Беловежской пущи: от сломанной ноги короля до особого самогона

Беловежская пуща расположена на территории двух стран: Польши и Беларуси, и внесена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Ну а её белорусская часть как раз поделена между двумя областями, Гродненской и Брестской.

Когда-то, ещё до создания ВКЛ, на территории пущи жило воинственное племя ятвягов.

Название пущи образованно, очевидно, от некоей «белой башни», которой нередко объявляют именно старинную волынскую башню в Каменце, хотя точных сведений о происхождении названия именно от каменецкого «столпа» у исследователей нет.

На территории Польши находится условная столица пущи, деревня Беловежа.

Издавна пуща была охотничьими угодьями коронованных особ. Об охоте здесь короля польского и наивысшего князя (supremus dux) литовского Владислава Ягайло сообщается в работах знаменитого польского хрониста Яна Длугоша. Известно, что во время охоты в пуще Ягайло поломал ногу, которую позднее долго лечил. Видимо, именно правитель Польши и Литвы был одним из монархов-рекордсменов по количеству времени, проведённого в лесах Беловежи.

Пример благородного (по рождению, но не по характеру) предка переняли его потомки – Ягеллоны. К примеру, в пуще часто бывал Казимир Ягеллончик.

После Ягеллонов в пущу наведывались выборные монархи Польши и Литвы, например, король-охотник Стефан Баторий. Не сторонились от охоты в пуще и короли из династии Ваза, а позднее саксонские правители страны.

С Августом III Саксонцем как раз была связана масштабнейшая монаршая охота во время которой было убито, как можно прочесть на специальность обелиске, установленном в честь этого события в Беловеже, 42 зубра, а всего 57 особей из отряда копытных. К слову, уже во времена короля эта «резня» была осуждена современниками, и к подобному мнению может, спустя годы, присоединиться и автор, в целом негативно относящийся к убийству животных ради забавы.

Обелиск в честь охоты Августа III в пуще.

Во времена Станислава Августа Поянтовского, в пуще распоряжался его всемогущий в ВКЛ сторонник, граф Антоний Тизенгауз. Полулегендарные сведенья польских историков XIX века, свидетельствуют о том, что неугомонный королевский фаворит чуть не зазвал на постоянное место жительства в пущу великого философа Жан-Жака Руссо.

Жан-Жак Руссо – несостоявшийся полешук. Игральная карта XVIII – XIX веков.

После присоединения к Российской империи земель уничтоженной Речи Посполитой, русские правители довольно быстро приметили потенциал Беловежской пущи. Царь Александр III приказал возвести, примерно на месте двора польско-литовских правителей, своеобразный охотничий замок, вполне монаршего размаха. Размещался объект на окраине современной деревни Беловежа, и ныне от него сохранилось немногое, хотя туристы всё ещё могут увидеть эффектную «замковую браму» уничтоженной царской резиденции.

После того как дворец сгорел в огне Второй мировой поляки не стали восстанавливать объект, ассоциирующийся с периодом владычества России.

Ну а в белорусской части пущи после войны была построена знаменитая резиденции «Вискули» которая сначала играла роль охотничьего домика (если так можно назвать вполне солидный дом, в стиле сталинской неоклассики) для руководителей СССР, ну а затем именно в этом лесном уголке были подписаны знаменитые Беловежские соглашения, формально обозначившие распад СССР.

Царский дворец в Беловеже.

Известно, что местные жители изготавливают свой особый самогон, носящий яркое название «пущанка». В 2000-х годах автор, находясь в составе группы творческих работников, имел возможность навестить районный центр Свислочь, после чего принимающая сторона вывезла коллектив в пущу, ради организации своеобразного банкета, но просьбы угостить гостей именно «пущанкой» не были удовлетворены, так как хозяева, по их словам, не ожидали внимания работников культурного профиля к их самодельному продукту и поэтому не запаслись им, а сделали ставку на простую водку из магазина. Милые, личные воспоминания…

Вот такая вот краткая история знаменитой Беловежской пущи.

Фрагмент 6. Храм Волковыска и загадка коложской лопатки

Древнерусский храм в городе Волковыске отличается от имеющего сходную судьбу минского храма тем, что облик волковыской святыни исследователи могут реконструировать довольно точно. Возведение храмов Минска и Волковыска, по мнению историков, не было завершено и, во всяком случае, церкви известны только в раскопках. Однако храм Волковыска относится к Гродненской архитектурной школе, и более того, его план почти точно повторяет план так называемой Нижней церкви – древней святыни гродненского детинца, известного как Старый замок. Это даёт веские основания полагать, что церковь в Волковыске должна была быть похожа на гродненские церкви, представление о которых даёт, прежде всего, сравнительно неплохо сохранившейся Борисоглебскиий храм на Коложе.

Любопытная деталь связывает волковыский храм с гродненской Коложей. Западный фасад гродненского храма, как и аналогичный фасад волковыского, несимметричны. В правой части фасада Коложи находилась широкая лопатка, непохожая на соседние, а в волковыском храме в этом месте к фундаменту фасада примыкает фундамент отдельного прямоугольного объёма, позволяющего предположить, что древний зодчий собирался возвести там некую башню.

Церковь XII века в Волковыске. Авторская, гипотетическая реконструкция архитектурной идеи.

Странной коложской лопаткой, утраченной в результате обрушения стен храма, заинтересовался гродненский историк Андрей Вашкевич, предположивший, в своей публикации «Цi мела Каложская царква вежу-званнiцу?», что здесь некогда размещалась звонница храма. При этом специалист предполагал, что сама звонница не сохранилась, а широкая лопатка представляла собой её внутреннюю стенку, то есть когда-то была закрыта внешними стенами. В доказательство этого предположения Вашкевич указывал на крайне скромный декор широкой коложской лопатки по сравнению с соседними, изукрашенными, согласно канону гродненской школы, полированными камнями и майоликовой плиткой.

Однако анализ высокоточных зарисовок Борисоглебского храма, созданных в середине XIX века, показывает, что, судя по деталям лопаток и порожка, широкая лопатка задумывалась зодчим именно как наружный, несимметричный элемент композиции. Да и малочисленные, но всё же использованные в декоре лопатки, камни, применялись в гродненской школе именно для внешней отделки фасадов. Кроме того, находившаяся со стороны Немана апсида Коложи, также декорирована беднее, чем противоположная ей северная апсида, а фасад со стороны Немана явно уступает северному фасаду в пышности отделки. Всё это наводит на мысль, что архитектор XII века выделил для себя своеобразную «мёртвую зону», в южной половине церкви, и при её отделке экономил камни и майолику.

Коложская церковь, середина XIX века. Справа видна широкая лопатка.

Можно осторожно говорить о том, что широкая лопатка Коложи задумывалась видимой частью фасада, а не являлась внутренней стенкой, как предположил Андрей Вашкевич.

Обращает на себя внимание и небольшое окошко широкой лопатке Коложи. Подобные проёмы находились в тех местах, где внутри зданий помещалась некая витая лестница на верхние ярусы. Таким образом, широкая лопатка может быть внешним обозначением внутреннего объёма лестничной клетки, ведущей в верхний ярус церкви, например, в некий, накрытый куполком, барабан с арочными проёмами, где, теоретически, мог помещаться колокол.

Возвращаясь к храму Волковыска стоит заметить, что его строительство нередко относят к историческому отрезку после строительства гродненских Нижней и Коложской церквей. Подобный подход выглядит логичным. Некий член гродненского княжеского рода Всеволодковичей получил в удел Волковыск и решил построить главный храм на его детинце, по образцу главного храма гродненского детинца. При этом учитывался и опыт строительства Коложской церкви, имевшей внутреннюю лестничную клетку, спрятанную за той самой широкой лопаткой. Зодчий решил улучшить проект, сэкономив место внутри храма, и вынес лестницу наружу: с этой целью в проект и был внесён башнеобразный объём, фундамент которого открыт археологами в Волковыске.

Две башни с лестницами вписаны в композицию церкви Св. Васислия в Овруче, которая считается ближайшим аналогом гродненских храмов.

Говорить тут, разумеется, стоит лишь о гипотезах, но, как думается автору, довольно занимательных.

Фрагмент 7. Пинчуки и создание Великого княжества Литовского

Формирование Великого княжества Литовского в качестве своеобразного симбиоза балтских и славянских земель шло в XIII веке на территории княжеств Понеманья и собственно самой Литвы Миндовга. Зачастую именно государствообразующим процессам, идущим на территории современной Гродненской области, уделяют особое внимание исследователи. Между тем, весьма любопытную роль играли в этой истории князья Пинска.

Обратимся к Галицко-волынскому летопису (ГВЛ), который считается важнейшим источником информации о раннем ВКЛ. В этом историческом документе читатели могут заметить описание странноватого поведения пинских правителей, которые как будто проявляют некоторую симпатию к литовцам.

«В год 6755 (1247). Литовцы с Лугвеном воевали около Мельницы и взяли много пленных. Даниил и Василько гнались за ними до Пинска. Михаил Пинский предупредил литовцев. Они сидели в лесу за оградой, а Михаил послал им весть из Пинска. А Даниил и Василько преследовали их, и дворский Яков со своими воинами. Литовцы же не поверили Михаилу и вышли из станов своих».

Таким образом пинский Рюрикович Михаил почему-то помогает литовцам против других Рюриковичей, галицко-волынских правителей Даниила и Васильки. При этом и сами литовцы как будто не ожидают такой помощи и не верят Михаилу. Тут бы и предположить, что пинчане готовы активно поддержать литовские отряды, но далее летописец добавляет:

«По милости Божьей побежали литовцы и были перебиты, и пленные были отбиты, а сам Лугвен бежал, раненный. Пришла эта весть Даниилу и Васильку, и была великая радость в Пинске».