Дедушка, не спи!

– Ты посмотри на эту тварь! Какая разница, что он понимает своей тупой башкой! Я залетел из-за него в наряд!

– Я хочу поговорить с ним начистоту, – Игорь не повышал голоса, но говорил так твердо и уверенно, что Олег ненадолго остыл.

Ненадолго, не значит навсегда. Олег еще кипел. Его кулаки наливались свинцом. Он подошел к столу и с размаху ударил по крышке. Наши тетради и учебники тут же оказались на полу. Поверх всего полетела лампа и кружки. Лампа разбилась, оросив мелкими осколками пол. Кружки остались целыми лишь благодаря тетрадям. На середине стола появилась глубокая трещина.

Игорь не стал уделять этому внимание. Я думаю, что Игорь сам боялся попасть под горячую руку. В тот момент Олега боялись даже занавески на окнах, не говоря уже о людях, находящихся в кубрике. Игорь повернулся к Мише, и шлепнул его по щеке, чтобы тот открыл лицо.

– Из-за тебя, маленького заикающегося уродца, у меня меняется вечернее расписание, – начал он. – Вместо секса с очень привлекательной девочкой я должен буду стоять в па-па-патруле, – Игорь обхватил шею Миши и сдавил пальцы на лимфоузлах. – Как я должен себя чувствовать, говнюк?

– У меня сегодня тренировка по рукопашке! – Олег заглянул под кровать. Кулак был наготове. – А вместо этого я должен стоять в патруле!

– А у меня сегодня сладкая ночь с длинноногой блондинкой. Я клеил её целую неделю! И у кого, черт побери, более важное мероприятие?!

– Тогда влепи ему тоже! – Олег толкнул кровать и вдруг в кубрик постучали.

Все обернулись. Мордак отошел от окна. С его губ беззвучно сорвалось грубое ругательство, но адресовалось оно исключительно воздуху. По другую сторону двери стоял командир роты.

Обычно ни в один кубрик он не стучал. Казарма была его домом. Здесь он ел, спал, смотрел телевизор, и иногда ему было плевать, что происходит за гранью канцелярии и его комнатой отдыха. Сегодня что-то переменилось в его поведении.

Мордак неохотно потянулся к замку. Когда мой дед, кубрик словно оцепенел. Я слышал, как Мордак забился в угол и случайно толкнул свой пакет. Раздался звон, из пакета выкатилась бутылка, но Мордак так и не решился сунуть ее обратно. Игорь встал с кровати, заслонил собой Мишу и встретил командира роты, изображая верность и покаяние. Если бы у Игоря был хвост, он бы завилял им, как преданный пес. Краем глаза я видел разбрызганную по простыне кровь. Миша прикрыл ее подушкой. Свой нос он держал запрокинутым, будто только что закапал. Я не помню, как исчез из кубрика Олег. Это произошло мгновенно и бесшумно, и только балконная дверь качнулась в обратную сторону, точно ее толкнул ветер.

Командир роты вышел на середину и осмотрел помещение. Если бы он проверял так все кубрики роты, ему бы понадобился не один день, чтобы закончить начатое. Я подумал, что он что-то ищет, поэтому так обозревает и молчит. Все самое ужасное уже лежало на виду. Сломанный стол, разбросанные тетради, разбитая лампа, окровавленная простыня. Но он искал нечто похуже. И нашел. На полу рядом с нашей кроватью он обнаружил плевок, который оставил Олег, перед тем, как развалил стол.

– Как прикажешь это понимать? – он обратился ко мне.

Я безразлично пожал плечами. А что он мог придумать хуже наряда? Ничего. Но и в этом я ошибся.

– Где четвертый? – он повысил голос.

Я указал на балкон, потому что был уверен, Олег ушел именно туда.

– Ярофеев!!! – проорал он.

Его рев разорвал кубрик напополам. Я подумал, что стена, отделяющая балкон, обвалится, и Олегу не придется утруждать себя лишними движениями. Игорь вцепился в кровать, будто его утягивал ураган. Миша выронил подушку, которой прикрывал кровь. Мордак зажмурился, а я почувствовал, как по спине сползает большая капля пота.

Олег появился в дверном проеме.

– Вы что ошалели!!! – мой дед резко развернулся к Игорю, и я решил, что сейчас он отвесит ему затрещину. Вероятно, Игорь тоже об этом подозревал. С его лица мгновенно стерся летний загар. Остались только темные пятна на скулах, характерные некоторым курильщикам раннего возраста. – Командир роты вошел! Какая команда должна подаваться, придурки!??

– Смирно, – промямлил Игорь.

С тем же успехом он мог кричать водителю трактора сделать мотор потише.

– По-твоему это команда? – Он подошел к Игорю вплотную, и я почувствовал, что ярость его затаилась, и если она вырвется, нас сотрясет еще больший гром, чем был минуту назад. – По-твоему это команда?

– Смирно, – позыв Игоря был похож на оклик пьяницы, которого жена не пускает в дом.

– Смирно!!!!!!! – мой дед проорал ему в лицо. – Смирно!!! Недоумки!!! Когда вы научитесь уважать своего командира, тогда он станет уважать вас самих!!!

Из его рта брызнула слюна. Игорь вытер щеку и отошел к стене. Выглядел он, как после бомбежки.

– Какую задачу я поставил на построении?

– Навести в кубрике порядок, – ответил я, оглашая первое и последнее, что услышал перед тем, как старшина подсунул мне книгу.

– Что происходит сейчас?

– Мы убираемся, – вымолвил Игорь. – Уже начали.

– Ты держишь меня за идиота?

– Никак нет, товарищ подполковник. Просто мы только что зашли, и начинаем уборку.

Игорь ободрился. Мордак спрятался за его спину. Олег стоял у балконной двери и осматривал погром, устроенный своими руками.

– Я даю вам не больше часа устранить все недостатки, – приказал командир роты. – А завтра, вы начнете отмывать стены роты. Сверху до низу. От начала северного крыла до конца южного. Хлоркой.

– Товарищ командир, – отозвался Мордак. – Мы в патруле стоим. У нас свои обязанности. Это они… – он указал на Мишу. – За наряд по роте расписывались.

Мой дед явно этому удивился, но комментировать не стал.

– Мордаков! Какого черта ты здесь делаешь?

– Забежал на секунду тряпку взять, чтоб полы в кубрике помыть.

– Значит, за тряпкой пришел? – с порога кубрика он позвал писаря.

Канцелярия находилась напротив, поэтому писарь откликнулся почти сразу. Он принес книгу нарядов, и мой дед сделал в ней очередную поправку. Так халявный наряд в патруле для Мордака обернулся весьма ответственным дежурством в учебном корпусе. Теперь Мордак был рассыльным, и до пяти часов следующего дня ему точно не придется думать о том, как бы смыться с наряда и ничего не убирать. Он даже не сможет выбрать лучшую смену, потому как весь день проведет в компании дежурного по академии, который точно заставит его чистить мусорные баки в трех курилках, мыть палы на центральном входе, и бегать с различными указаниями от начальника строевого отдела до начальника военного факультета. Короче, Мордак влип, но это было еще не все.

– К тебе в кубрик я зайду в четыре часа, – сказал командир роты и пригрозил. – Если найду пыль на окнах или грязь на подоконниках, поставлю по новой.

Мордак расписался за наряд и отдал книгу писарю. После указаний он поплелся к себе, забыв про пакет с бутылкой.

– Ярофеев, – командир роты выдержал небольшую паузу. – Не пыли здесь. Думаешь, я не знаю, на что способна пустая башка.

Олег скупо улыбнулся.

– За уборку, товарищи! Все вместе за уборку! – мой дед хлопнул в ладоши. – Нет ничего лучше в бою, чем взаимопомощь четырех лучших друзей-танкистов.

Он удалился из кубрика, и все началось сначала. Олег забрался на кровать, и принялся руководить уборкой. Игорь взял телефон и вышел на балкон. А мы с Мишей убирались. Миша, потому что его заставляли, а я, потому что не мог смотреть, как он трудится один.

Глава 3

История о мальчике

С ноября Олег и Игорь стали заглядывать в кубрик реже. Командир роты перестал проводить вечерние проверки, довольствуясь лишь утренними и обеденными построениями, на которых доводился наряд и ставились задачи на ближайшее будущее. Иногда к нам подходил начальник строевого отдела. Он был моложе моего деда лет на десять, никогда не служил в горячих точках, и, не смотря на занимаемую должность, имел на погонах на одну звезду меньше. По отношению к нам, он ограничивался элементарной воспитательной работой. Дедушка его даже не слушал. Когда начальник приближался к нашему строю, он уходил в тень и курил, а когда начальник заканчивал, смотрел ему в след тем же унылым взглядом, каким провожали его все мы.

После четырех часов дня большая часть роты разбредалась по своим делам. Местных в казарме почти не оставалось. Иногородние стали чаще общаться друг с другом, и, наконец-то, почувствовали свободу. Как обернулось впоследствии, та свобода была весьма противоречивой.