Свадьба вампира

– Ездюк! – выругал шофер Юра незадачливого коллегу. Сам он был в костюме с галстуком, тут сбоку выскочил чумазый парнишка в ватнике и брезентовых рукавицах, мельком глянув на озверевшего Юру, схватился за металлический трос, прикрепленный к станине, начал разматывать.

– Этого еще не хватало. Сломался, – мэр начал волноваться.

«Волга» стояла под углом к тротуару и оказалась запакована между бордюром и грузовиком. Паренек, взявшись за стальной крюк на конце троса, отступил в сторону и поднял руку. Самосвал дернулся и завелся, выплюнув отработанные газы. «Волга» окуталась черным дымом.

– Что он делает?! – воскликнул мэр.

Паренек нырнул к передку исполкомовской машины, лязгнуло железо.

– Не смей!! – закричал Юра, выскакивая на улицу.

Но самосвал уже тронулся, а паренек сиганул в сторону стоявшего неподалеку такси. «Волгу» резко дернуло и потащило со стоянки. Шофер Юра остался стоять с разведенными в стороны руками. Никто не ничего понимал. Ежов сообразил первым. Перегнувшись через спинку водительского кресла, он дернул ручник. «Волга» визгнула, их потащило юзом, тут раздался хруст, ручной тормоз сорвало. Мэр в панике завертелся, папаха слетела на колени, газончик седины растрепался, лысина сверкала как бильярдный шар, глаза достигли размера бифокальных очков.

– Не мешай! – рявкнул Ежов, пытаясь протиснуться между креслами на водительское сиденье, но в болтающейся из стороны в сторону машине это было невозможно. Тогда он налег всем весом, рванул кресло на себя, спинка упала. Опершись на руки, он бросил ноги вперед, и тут же ухватился за баранку. И вовремя! Самосвал, почти не сбавляя ход, совершил правый поворот, прицеп по инерции вынесло на встречную полосу, Ежов нащупал ногами педали. Машина не слушалась, они едва избежали встречного столкновения с автобусом. Кое-как он выровнял движение.

Бешеная езда продолжалась. Ехали как раз не быстро, центр города все-таки, но движение было не управляемым, потому и казалось бешеным. Мимо проносились фасады, деревья и машины, пешеходы. Мимо проносилась обычная жизнь. Она была мирной и удивительно счастливой, чужой и недоступной. Шагавшие по тротуарам люди даже не подозревали, как они в сущности счастливы, им дела не было до черной исполкомовской «Волги», ни до ее пассажиров, до перепуганного насмерть мэра. Их волокли по улице как старый ненужный хлам, как допотопную пишущую машинку, которой самое место на свалке. Кто написал? Да плевать миру на это письмо с угрозами. В стране Перестройка, старье тащат на свалку, вместе с его начальниками. Казалось, их сцапало какое-то жуткое чудовище и, хрюкая, тащит в бездны мироздания.

Впрочем, философствовать Ежову было некогда. Очередной перекресток проскочили с запозданием на красный свет, водитель самосвала не пытался затормозить, его мало заботило самочувствие прицепа. Мелькнуло изумленное лицо инспектора ГАИ, бедняга хотел свистнуть и чуть свистульку не съел, распознав мэра, точнее, номера машины. Понеслась беспорядочная толпа народа, штурмующего винный магазин. Очередь занимала целый квартал и напоминала гигантского ящера с чешуей из человеческих голов. Потянулся зеленый забор строительный площадки.

– Приготовься! – крикнул Ежов. – Сейчас выйдем! Слышишь?

Глаза сверкали, он был в азарте. Тело мгновенно реагировало на указания мозга, который даже не успевал осмыслить обстановку, но посылал импульсы. Прыгающий перед самым носом зад самосвала заслонил всю прожитую жизнь и почти все небо, но вот ход бешеной гонки замедлился, близился большой перекресток, который нахрапом не проскочишь. Ежов, по возможности сохраняя дистанцию, нажал бесчувственной ногой на тормоз, еще раз. Снова. Все! Остановились.

– Выходим! Папаху не забудь.

– Портфель! – мэр поднял из-под ног свой каракулевый убор, с которым не стыдно подняться на трибуну Мавзолея. – Портфель! Там папка…

Едва они покинули горемычную «Волгу», как самосвал злобно зарычал, и потащил свою жертву. Ежов проводил его взглядом. Такой прицеп без водителя далеко не уедет. Он присоединился к отцу, стоявшему на обочине с непокрытой головой. Сыну показалось, что тот не в себе, иначе не понять, почему ярый коммунист, перед тем как водрузить папаху, истово перекрестился. Глаза под очками были совершенно дурными, зрачков не было. Они сократились до булавочного укола.

– Скорую? – Ежов искал глазами телефон-автомат.

– Волки, – не своим голосом сказал мэр, безумными глазами глядя на сына. Это был не голос, а скрип железа по стеклу. Похоже, пережитый стресс не прошел даром.

– Какие волки, ты что. Пап! Может, в больницу. Как себя чувствуешь? – Ежов приподнял портфель, поводил им перед носом мэра, надеясь, что вид важного предмета приведет отца в чувство.

– В Обком, Сережа! – мэр забрал портфель. – Поймай машину.

Ежов вышел на дорогу и поднял руку, останавливая любого частника в потоке машин. С обочины неподалеку тут же отъехал оранжевый «Москвич», и остановился перед ними.

Глава 7

Макс

Принц Уэльский

Я мертвых дядей вовсе не боюсь.

Глостер

Ну, а живых, надеюсь, тоже?

«Ричард III». Шекспир.

– Здесь остановите, – сказал пассажир в клетчатом пальто, и сунул руку в карман. Макс, нижнюю половину лица которого скрывал широкий шарф, угрюмо кивнул. В последний момент они проскочили перекресток, желтый свет уже мигал. Глянув на знак, запрещающий остановку, Макс прижался к тротуару возле гастронома, и резко затормозил. Старенький «Москвич» от такого обращения дернулся и заглох. Клетчатый пассажир сочувственно вздохнул.

– Три рубля устроит?

Макс в ответ что-то буркнул и, не удостоив клиента взглядом, взял протянутую купюру и небрежно бросил в бокс на панели. Пассажир с любопытством глянул на неразговорчивого водителя и вышел из машины. Макс проводил его пустым, ничего не выражающим взглядом, заблокировал двери. Когда спина пассажира скрылась за углом, Макс тяжело повернулся, отчего сиденье под ним жалобно скрипнуло, взялся обеими руками за увесистый кофр, какими обычно пользуются киношники, и переставил его на соседнее сиденье. Огляделся.

Снег усиливался, начал валить крупными хлопьями. У винного отдела толпа прессовалась в шевелящийся массив, от которого тянулся безнадежно длинный хвост черной очереди. Падающий снег превращал мир в кадры старой кинохроники. Подавшись корпусом вперед, через облепленное снежинками лобовое стекло, Макс глянул круто вверх, на окна объекта. Затем достал из бардачка баллончик с аэрозолем, и тонким слоем запылил стекла специальной эмульсией, вздохнул. Теперь салон машины и сам водитель защищены от взоров случайных зевак. Народу возле гастронома толклось множество, и меры предосторожности могли оказаться не лишними.

Макс снял шапку и сдернул с шеи основательно надоевший шарф, бросил маскировочный антураж на заднее сиденье и рукавом куртки вытер вспотевший лоб, на котором отпечаталась багровая полоса. Закурив, он с наслаждением затянулся. Чуть приоткрыв боковое стекло, выпустил клуб дыма, после чего взялся за дело. Откинув крышку, извлек диктофон и наушники, вытянул антенну и, склонившись над кофром, где находилась профессиональная аппаратура, защелкал переключателями. Появилась возможность описать Макса поподробней.

Это был массивный темноволосый мужчина лет сорока. Угрюмое лицо с выпирающими надбровными дугами, кустистые брови и нечитаемые глаза с неподвижным взглядом производили тяжелое впечатление. Бесформенные уши, приплюснутый нос с разбитой горбинкой, жестко очерченный рот, на правой щеке шрам, упрямая челюсть с черной щетиной, он только что начал отращивать бороду, одним словом, милашка. Мрачное лицо Макса несколько оживилось, мясистые пальцы, испещренные белыми шрамами, зависли в воздухе над сумкой, оставив в покое кнопки и регуляторы. С минуту он выжидал, прислушиваясь к голосам, доносящимся из наушников, потом проворчал что-то себе под нос и нажал на диктофоне клавишу записи. После этого он отодвинул кресло и устроился поудобней, собираясь провести в этом положении немало времени, во всяко случае, сколько потребуется. Так хищный зверь, устроив засаду на тропе, проводит долгие часы в абсолютной неподвижности.

Несмотря на свою, мягко говоря, неинтеллигентную внешность, Макс был умен, точнее, хитер, так как ум его был скорее звериный, чем человеческий. В настоящее время он выполнял обязанности шефа службы охраны, так обозначил его должность босс городской мафии, человек, которому он был всецело предан до последнего времени. Сейчас, записывая на пленку разговор, происходящий на квартире своего знакомого, Макс выполнял указания Хозяина. Впрочем, на то имелись и другие причины, личного характера. Например, ему очень хотелось ответить на вопрос: каким образом его, Макса, приметы оказались опубликованы в газетах? Маньяком он, конечно, никогда не был, но к этой истории, тем не менее, имел отношение самое непосредственное. Вот и пришлось в срочном порядке сбривать усы, отращивать бороду и ездить по городу на чужой машине, кутаясь в широкий шарф и натянув меховую шапку, опасаться каждого встречного и поперечного. От неприятностей Хозяин его, конечно, избавит, но тут, Макс это чуял сломанным носом, нечто другое, более сложное. Отсиживаться нельзя, обстоятельства вынуждали действовать.

Чтобы понять ситуацию, в которой Макс оказался, надо знать предысторию его жизни. Родился в тюрьме, уже весело. Мать воровка, умерла при родах. Отец неизвестный солдат ВОХРы. Воспитывался в детдоме, где голод и побои обычное дело, обучался на малолетке, в колонии для несовершеннолетних, куда угодил за покушение на жизнь Кобры, очкастого директора детдома: зарезать не сумел, слишком мал был и худ. Завершил образование в ИТК строго режима, отбывал срок за ограбление сберкассы. Откинулся жестким парнем, с дубленой душой и уверенностью, что эта жизнь не для слабых духом. Работать не собирался, да и при всем желании устроиться с его биографией невозможно. Что дальше? Без вариантов. Сколотил банду из молодых уголовников: доили проституток, барменов, пивных жуков, прочую шваль, но случалось, что кидали крупных фарцовщиков, перекупщиков машин, валютчиков и разных барыг, тут и начались неприятности. Пока партизанили по мелочам, в захудалых районах, их не трогали, хотя не раз предупреждали. Но аппетиты у начинающих гангстеров росли, они все чаще влезали в так называемый «котел», центральный район города, где находились лучшие рестораны, гостиницы и тусовки разного рода фирмачей. Этот район тогда считался вотчиной картежных шулеров, держащих под контролем теневой бизнес.

И вот однажды случилось так, что Макс со своей бандой помог взять и отбить большой банк заезжему гастролеру. Тот нанял бригаду Макса на сутки, заплатив 10 кусков до игры, и 10 после. Оно, конечно, 20 тысяч вещь приятная, если бы рассерженные шулера не кинули Максу предъяву в 100 тысяч и не включили счетчик, добавляющий каждый день по штуке. Вооружить своих парней он бы сумел до зубов, но воевать вчетвером против всей мафии и многочисленной банды Шипилова, нанятой для выбивания долга, не говоря уж про силовые структуры, которые несомненно вмешаются, было чистым безумием. Отдавать половину, меньше или больше, также не имело смысла, их бы все равно убили, поскольку война шла не за деньги, дело попутное, а на полное уничтожение. Один из четверки не выдержал, прихватив долю, бежал на юга, другой переметнулся к Шипилову, надеясь заслужить прощение. И зря. Перебежчику отрезали голову, и прислали в качестве весомого аргумента Максу. Скоро пришла точно такая же «посылка» с юга. Макс запил. Кончался последний срок, объявленный для отдачи выросшего как снежный ком долга, а он беспробудно пил и, честно говоря, прощался с жизнью, прогуливая остатки денег с проститутками. И вот одна из них, еще юная Багира, посоветовала обратиться к Драме. Макс никогда о нем даже не слыхивал, справки наводить было некогда, а утопающий, как известно, хватается за любую соломинку. Встреча состоялась.

Вначале Драма ему не понравился. Холеный тип, каких на зоне, мягко говоря, не любят. Но после довольно продолжительной беседы Макс начал трезветь, более того, появилась надежда. В общем, они договорились до следующего. Драма с лучшей стороны его рекомендует сильному человеку, который не только спасет жизнь и свободу, но обеспечит работой до конца дней своих. Разумеется, Макс должен будет подтвердить свою готовность служить честно и преданно. Для себя же Драма выговаривал скромное и приемлемое условие. Услуга за услугу, когда потребуется, он к нему так же обратится без денег и дополнительных обязательств. Что и говорить, Макс согласился с радостью. Правда, он не представлял тогда, чего это будет ему стоить. Через пару дней должна была состояться встреча с нынешним Хозяином. Макс волновался и, что для него было делом непривычным, привел себя в порядок. Надел купленный специально для этого случая костюм, белоснежную рубашку и даже галстук, чего не только никогда не делал, но презирал тех, кто на это способен. Наодеколонившись, он посмотрелся в зеркало, и решил, что стал походить на жениха, идущего делать предложение.

Он сидел в боковой аллее в парке культуры и отдыха, на третьей от центрального входа лавочке, где была назначена встреча. Была пятница, предвыходной день, погода хорошая, люди прогуливались, пенсионеры читали газеты, все было мирно, но он опасался, что знакомство может сорваться в результате какой-нибудь непредвиденной случайности, примерно так и вышло. За пять минут до назначенного времени привязался высокий парень, явно подшофе, который попросил закурить, потом предложил выпить, и показал зеленое горло бутылки, торчащей из кармана.

– Отвали, дорогуша, – вежливо посоветовал Макс, сдерживаясь, чтобы не послать как положено. Но парень оказался настырным и, нависнув над ним фонарным столбом, задышал перегаром.

– Брезгуешь, гнида?

Алкаш выхватил бутылку и замахнулся. Обстоятельства, что называется, неодолимой силы. Макс, откинувшись на спинку, носком одной ноги захватил его щиколотку, а другой ногой толкнул под колено. Долговязый, как стоял столбом, так и упал во весь рост, затылком об асфальт стукнулся, и бутылка разбилась. Бормотуха растеклась лужей под лежащим неподвижно телом. Неподалеку остановились гуляющие. Зеваки боялись идти мимо. Какая тут встреча! Макс с досадой посмотрел вокруг, на соседней лавочке мужик прикрылся газетой. Остановилась молодая пара, боясь пройти. Девица при виде парня в красной луже вскрикнула и нырнула за очкарика. Из кустов выскочили два бравых молодца с повязками на рукавах. От кого не хватало! Активистов. Кто их ждал, кто просил? Одна дура вскрикнула, двое на помощь бегут. Сидел мирно, никого не трогал. Макс поднялся.

– Стоять! Милиция! – кричали дружинники, храбро наступая. Ладно бы, милиция! Он знал, что бежать бесполезно, еще хуже будет, озвереют-засвистят, поэтому повернулся навстречу и приподнял ладони. Здесь он, на месте. Они и размечтались, надеясь с ходу взять под белы руки. Если выходка алкаша огорчила, то сытые рожи разозлили, и деваться некуда. Не теряя времени на уговоры, Макс с разворота пнул одного молодца в пах, тот сделал ноги буквой «X» и схватился за покалеченные органы, закричать не успел: ударом локтя в лицо Макс отправил его отдыхать в кусты. Второй, видимо, был начинающим боксером с чубом на голове. Прическа полубокс, а кто еще подскочит и будет наносить удары в живот? Макса в детском доме так били пацаны постарше, тренировались на малышах. Он не стал отбиваться и схватил за чубчик одной рукой с поворотом пальцев, удары прекратились. Боксер вскинул руки, больно. Этого и надо. Второй рукой Макс взял его за нижнюю, оттопыренную губу и дернул вниз. Пальцы соскользнули с мокрого, дело сделано. Кровь хлынула из порванного рта на подбородок, на грудь, брызнула на землю. Макс отстранился от водопада, похлопал боксера по плечу и, не оглядываясь, пошел к выходу из парка. Никто его преследовать не будет, от него шарахались, как от бешеной собаки, пенсионеры прятались за газетами. Драма нагнал его у самого выхода.

– Ну ты даешь! Это была проверка. Хозяин хотел посмотреть, на что ты способен.

Макс остановился и смерил Драму злобным взглядом, сказать ничего не успел, мог и убить под горячую руку, раздалась милицейская трель. Драма воскликнул:

– Быстро в машину.

Они сели в тачку, ожидавшую у входа, и уехали. Встреча с Хозяином состоялась через полчаса. Драма отослал водителя перекусить, велел Максу пересесть вперед, и не оглядываться, сам исчез. Несколько минут он провел в ожидании, наконец, дверка за спиной открылась.

– Не оборачивайся, – предупредил чей-то суровый голос.

Макс промолчал, чего ерепениться. На заднее сиденье кто-то сел, дверка захлопнулась, он не шевелился. За спиной слышалось мерное дыхание. Человек, устроивший ему проверку, не спешил начинать разговор. Что-то не так? Молчание затягивалось, на лбу Макса выступила испарина. Пот скапливался в бровях, глаза щипало, а незнакомец продолжал испытывать его терпение. Сопляка нашли, мальчика для битья? И тут сообразил, это тоже проверка. На лояльность, как сказали бы в Комитете. Вербовали однажды, и тоже мариновали. Ничего не вышло, не сломали, а что теперь?.. Наконец, сопение прекратилось, и совсем другой голос, не который дверь открыл, сказал:

– Здравствуй, Макс, – голос не строгий. Высокий, чуть дребезжащий. Таким разговаривают пожилые люди, уверенные, что их внимательно слушают. Они как бы изображают немощь, самые опасные люди. Им рисоваться не надо, строгость изображать, кричать или воспитывать, зачем. Для этого подчиненные есть. Они шутить любят, по душам поговорить, а потом приговор подпишут. Нет, Макс дураком не был. Со слухом у него полный порядок. И он тоже выдержал паузу.

– Привет, – буркнул он в ответ, решив не очень-то заискивать.