Ревность богов Помпеи. Повесть. Драма

Прошло времени около получаса. Было очень тихо, как никогда. Только встревоженные прохожие взволнованно спешили по своим домам. До дома нам оставалось пути еще очень даже прилично, часа полтора, примерно. Вдруг, со стороны Везувия раздался резкий удар, как будто в один раз ударили в сотни тысяч барабанов, если не больше. У меня заложило уши.

– Что это было? Я тебя не слышу, – испуганно кричал Арес, но я его понимал только по губам, так как сам на время оглох.

Мы посмотрели в сторону божественной горы. Везувий испустил уже, не как раньше простой белый дымок, а огромную струю черного дыма, которая прорвалась выше облаков и растекалась в стороны шляпой лесного гриба. Мы встали, как вкопанные, и глазели на это поражающее зрелище.

– Эй, мальчики, вы откуда? Давайте я вас до дома подвезу. Здесь довольно небезопасно, – услышали мы, будучи отошедшие от оглушительного удара, мужской голос позади себя.

Сзади резко затормозил военный колесничий.

– Залезайте в колесницу, мигом вас до родителей доставим. Марий и Орий, жеребцы, у меня резвые, быстро домчат. Да и смелые, не в одном бою вместе сражались, – подсаживал нас в колесницу мужчина в боевых доспехах, – Меня зовут Маркус Теодий, я декурион в коннице двенадцатого легиона из Нуцерии.

– Ура! Так мы оттуда же, – радостно сказал Арес, – вы знаете Мартию, жену римского сенатора Антония Дилениуса? Так мы возле их дома живем.

– Да мне знакомы эти люди. Так мы почти соседи. Я через улицу от вас живу, только редко бываю дома, все время на службе, на заставе, – гнал Маркус жеребцов по дороге в Нуцерию так, что потрескивали колесничные ступицы в колесах, – а вы случайно не рыбацкие дети? Вашего отца не Порферием зовут?

– Да, это наш отец, – уже более спокойно отвечал я, чувствуя облегчение, что мы встретили человека из родного города.

Домчались мы довольно быстро. Маркус также ловко нас спустил на землю, как и поднимал в колесницу. У дома уже взволнованно встречала нас мать.

– Ваши чада, Лукреция?

– Да, Маркус. Благодарю, что подвезли моих сыновей. Теперь за Порферия, мужа, переживаю. Как бы, что в море не случилось. Молю богов, чтобы гнев Везувия отклонили, – ответила наша мама Маркусу.

– Надеюсь, ничего серьезного. Помню, был еще маленький, так боги Везувия тоже гневались. Неделю вулкан гудел, да и утих, – успокаивал Маркус, – но посоветую, собрать необходимое, да после прихода вашего супруга, направиться в Нуцерийский порт. Вечером я отплываю по службе в Рим, могу взять вас с собой в мой служебный дом, так, на всякий случай. Торговая галера отходит, когда солнце дотронется до Фирского валуна, то есть за час до захода.

Маркус ловко вскочил в колесницу, да уехал по дороге, ведущей на край города, где стоял лагерь, там он служил.

День клонил к обеду. Изредка мы чувствовали редкое земное потряхивание, как будто бы всю землю поставили на огромную колесницу, и тихо ее покачивало. Отца еще не было. Мать встревожено собирала в корзины необходимые для отъезда вещи. Через некоторое время нас опять оглушил резкий удар, исходящий от зловещей горы. На стене нашего дома появилась трещина. На улице послышался треск от колесницы. На пороге опять стоял Маркус.

– Срочно собирайтесь в порт. Лукреция, отойдем на минуту, мне надо сообщить наедине важную новость, – Маркус завел мать в другую комнату.

Через несколько минут они вместе вышли. Мама была очень бледная с набегавшими в глазах слезами.

«Что-то серьезное с отцом случилось», – сразу сделал вывод я сам в себе.

– Мы поедем на запасной военный порт. Торговый порт разрушило большой волной от землетрясения, – помогал собирать вещи Маркус.

К дому подъехали еще две колесницы с сослуживцами Маркуса, в которые мы складывали свои вещи. Мама сидела за столом и со слезами на глазах, в забвении, смотрела в одну точку. Маркус обхватил маму за плечи и повел к колесницам. Только потом я узнал, что в этот день погиб мой отец. Их рыбацкую галеру накрыла именно та волна, что разрушила торговый порт. Галера ушла на дно, никто из рыбаков не спасся.

Колонна из трех колесниц мчалась к военному порту. Мы ехали во второй по счету колеснице с Маркусом по извилистой горной дороге, которая серпантином спускалась к порту. Раздался опять резкий удар. Впереди треснула дорога, и с оползнем первая колесница рухнула в обрыв. Мы резко затормозили. Дальше дороги не было.

– Дальше придется спешиться. Ни кони, ни колесницы тут уже не пройдут, – взволнованно сказал Маркус.

Мы собрали оставшиеся вещи, и пошли впятером, так как первый колесничий погиб, по узкой дорожке, оставшейся на склоне. Запахло сильной гарью. А с неба посыпались белые хлопья пепла.

Глава IV

Потихоньку по склону мы приближались к морю. Внизу доносился людской гул: крики, ругань, женский и детский плач. Нам уже стал виден пирс, к которому было пришвартовано четыре галеры, еще семь стояло в море поодаль. Мы приближались к толпе людей, пытавшихся любыми способами пробраться на галеры для спасения.

– А ну назад! Сказано, первые места для приближенных к императорскому двору! – разъезжал военный всадник и разгонял толпу длинным хлыстом.

– Тут мы не проберемся, – взволнованно, но со спокойствием сказал Маркус, – тут эвакуируют только начальство, пойдем на лодочный пирс, может, там прорвемся.

Внезапно просвистел кнут над моим ухом. Сзади услышал стон моей мамы. Ее лицо было наискось, через глаз, рассечено красной полосой. Арес, громко закричал. Маркус видя бесчеловечность всадника, сбросил его с коня, выхватив его кнут, начал хлыстать его самого. Мама громко рыдала, обняв Ареса, закрывая его глаза ладонью.

– Сервий, что же ты творишь?! Негодяй, это же беспомощные люди, – Маркус яростно хлестал сослуживца.

– А ну разойдись, – послышался крик сзади, – дорогу сенатору!

Слева, по дороге из Стабии, к пирсу рабы несли паланкин в окружении нескольких конников, которые хлыстами разгоняли простой народ в стороны. Заметив стычку Маркуса и Сервия, центурион показал в их сторону. Два солдата направились в сторону передряги. Первый удар хлыстом по спине получил Маркус, от которого он упал на землю. Далее, их били уже обоих. Мелкие брызги крови попадали на мое лицо. Солдаты так увлеклись избиением, что хлыстали всех вокруг себя, освобождая проход сенатору. Это было страшно. На моих глазах у женщины хлыстом выбили младенца. Тот бездыханно упал на землю. От криков и плача я уже ничего не понимал. Я пришел в себя, когда я почувствовал сильную боль в плече. Тога на плече начала багроветь от крови. Тут меня за руку оттянул колесничий, тот, что провожал нас из дома.

– Пошли быстро, а то вас тут затопчут. Попробуем добраться до лодок разведки, – и он повел меня, маму и брата в неизвестном направлении, где находился секретный пирс.

– А как же Маркус? – заикался я.

– Маркус крепкий воин, выкарабкается. Сейчас главное спасти вашу семью. Обещание боевому другу, как обещание брату! Меня зовут Аверьян. Товарищи по оружию меня просто называют Веря, так короче и проще. Пошли скорее, там есть небольшая казарма. Надо перевязать тебе и твоей маме раны.

Мы только успели выбраться из толпы, как опять по земле прошла ударная волна. Люди в толпе, давя друг друга, двинулись к трапам. Скидывали в воду, кто слабее. На помощь сенатору, уже двигался пеший отряд, отодвигавший щитами всю толпу. Изредка из-за щитов наносились смертельные удары мечами в толпу. Толпу это не пугало, они еще больше давили на военную преграду. Щиты загремели от попадающих в них камней из толпы. У некоторых граждан в руках появились мечи и дубины. Это была неравная схватка армии и мирного населения за выживание.

– Не смотрите туда, – прокричал Аверьян, – они не понимают в панике, что творят. А у военных – приказ. К сожалению, жизнь – эта та еще несправедливая штука!

Эти слова Аверьяна вошли в мое сердце на всю жизнь, которая мне много раз доказывала эту простую истину.

А с неба все сыпал и сыпал пепел. Видимость стала слабой. Становилось труднее дышать. Аверьян попросил у мамы вещь, которую можно было разорвать на тряпки. Мама отдала старую накидку. Аверьян порвал ее на несколько кусков. Спустился к морю, намочил и раздал нам:

– Дышите через мокрые тряпки. Чтобы не отравиться.

Мы добрались до секретного лагеря легионерских разведчиков. Там тоже все куда-то бегали в разные стороны, кричали. Конники метались в разные стороны, отдавая приказы пешим воинам. Те собирали в лодки все самое необходимое.

– Аверьян. Какого рожна ты привел сюда этих простолюдинов? Тут территория имперской армии, а не какой-нибудь рынок! – прозвучал грозный командирский голос.

– Мое почтение, приор Клементий Растус, это близкие люди нашего декуриона Маркуса Теодия. Найдется ли для них место в лодках? – склонив колено и голову перед центурионом, произнес Аверьян.

– Посмотрим. Если место останется в лодках с провизией. Мне в первую очередь надо армию спасать. Таков приказ трибуна провинции Помпеи.

– Мой сир, можно я проведу людей в казарму для перевязки ран? Кровью же истекут.

Приор-центурион посмотрел молча на нас, не ответив ни слова, дернул коня и умчал к суетившимся солдатам на пирсе у лодок. Аверьян поспешил нас отвести в свою казарму, обеззаразить мои с мамой раны от кнутов. А подземный гул все нарастал и нарастал с большей силой.

Глава V

Аверьян, перевязав раны моей маме и моего плеча, начал рыться в каком-то сундуке.

– Это мои вещи, тут есть немного сухарей, возьмите, подкрепитесь, чем боги послали, я же пробегусь до пирса, подыщу для вас место в лодке, – Аверьян вышел из казарменной палатки и отворил штору дверного проема, сшитую из меховых шкур.

– Дядя Веря, ты ненадолго? – вымолвил утомленный Арес.

– Нет, дружище. Сейчас мы, думаю, двинемся в огромное плавание. Ты еще не видел, как выглядит великий Рим. Мы будем в самом величественном городе мира!