Треугольник короля

– На дороге появился кабан, – спокойно ответил тот и стал оборачиваться по сторонам.

Недолго думая Владимир сполз обратно к своей машине, и залез в засыпанный битым стеклом салон. Там он нашёл сумку, и тут же вылез обратно. Ещё секунда промедления и вот он уже бежит прочь от машины.

– Какой ещё кабан? – услышал минчанин, уже убегая в лес.

Владимир тяжело дышал, но старался бежать как можно быстрее. Делать это было тяжело, так как голова у него кружилась, поломанный палец ныл довольно сильно, а снег в лесу был чрезвычайно глубокий. Кроме того, Владимир никогда не отличался особой любовью к спорту и был не в той физической форме, чтобы запросто развить спринтерскую скорость по ночному, заснеженному лесу, да ещё и после вылета вместе с машиной с трасы.

Наконец он почувствовал, что устал настолько, что если ещё немного пробежит, то просто ляжет, уже не встанет и заснёт.

«Ни в коем случае не спать, тут на снегу, нельзя…» – пронеслось у него в голове.

Постояв минуту, он оглянулся вокруг и вдруг впал в полное отчаянье.

– Холод, лес, куда бежать? – тихо спросил сам себя историк.

Не затрудняясь с ответом, минчанин вновь побежал вперёд, но споткнулся и упал прямо лицом в снег. Обжигающий холод, коснувшийся лица, взбодрил беглеца, и он проворно вскочил на ноги, а затем с новыми силами понёсся вперёд. Пробежав ещё более ста метров Владимир присел у какой-то сосны, прислонился к ней спиной и стал шарить по карманам в поисках телефона. Не найдя его, он полез в захваченную сумку и довольно быстро нащупал в ней трубку мобильного. Подняв голову вверх, он увидел ясное звёздное небо и подумал, что уже очень давно не дышал таким чистым воздухом. Он опять забылся.

«Телефон!» – промелькнуло в голове у Владимира.

Он поднёс трубку поближе к глазам. На экране зияла огромная трещина, а на попытку включения аппарат не реагировал хотя историк и жал на нужную клавишу изо всех сил. В этот момент минчанину захотелось заплакать, но он только опустил голову вниз и через мгновение поднял её, выдохнул и поднялся на ноги. Молодой человек опять полез рукой в сумку, нащупал там ворох денег и жевательную резинку. Не долго думая, беглец достал и распаковал жвачку, а затем положил её в рот.

«Хоть какая-то еда!» – решил он.

Историк уже чувствовал сильный холод и слабость и решил, что жуя что-то сможет немного взбодриться.

Бежать со жвачкой во рту оказалось весьма непросто, пару раз Владимир чуть не подавился и вынужден был выплюнуть её на снег.

Между тем беглец замерзал всё больше и больше, а двигался вперёд всё медленнее и медленнее. Он падал и вставал, иногда лежал по несколько минут и лишь сжав всю волю в кулак заставлял себя подняться. Его всё больше клонило в сон, всё больше ему хотелось просто лечь и заснуть, заснуть так, чтобы избавиться от холода и боли, чтобы больше не чувствовать дикой усталости. Он устал настолько, что уже почти не чувствовал страха.

Неожиданно для себя Владимир скатился с какой-то небольшой горки и лишь с третьей попытки смог подняться на ноги. Подняв отяжелевшую голову и всмотревшись вперёд, историк оцепенел от ужаса, который накрыл его разом, как большая волна.

Прямо перед ним, метрах в трёх, стоял довольно крупный волк. Он пристально смотрел на незваного гостя, но не проявлял никакой агрессии или страха. Владимир даже не заметил валявшуюся под ногами большую палку, а просто отступил на шаг назад и схватил в правую руку свою сумку, приготовившись отбиваться её от волка. Страшная пауза длилась ещё несколько мгновений, после чего волк просто резко отскочил в сторону и скрылся за деревьями. Владимир в изнеможении упал на колени и тут же рассмеялся.

– Да, ты бы отбился от волка сумочкой, – сказал он сам себе, нащупывая под ногами палку, – вот что надо было схватить.

Следующие несколько часов Владимир плёлся вперёд. Иногда он падал и подолгу валялся в снегу. Во время одного из самых длинных своих привалов, историк вдруг услышал звук ломающихся веток и даже, как ему показалось, звуки человеческого голоса. Он находился в чуть возвышенной точке с которой мог видеть вдаль довольно далеко, поэтому он обернулся и, припав к стволу ёлки, пристально смотрел туда, откуда пришёл. Через несколько секунд он отчётливо увидел троих людей Пануриша, выскочивших из-за огромного бурелома. Они шли по следу… по его следу.

Владимиру ещё не случалось чувствовать такое сильное отчаянье.

«Я пойду и поговорю с ними. Что им нужно от меня?» – подумал историк.

Но он тут же вскочил на ноги и побежал вперёд. Ему казалось, что он бежит довольно быстро, но треск веток сзади становился всё ближе. У Владимира не осталось сомнений – за ним бегут и его догоняют. Очень скоро он услышал и громкий насмешливый крик:

– Ты не убежишь!

Владимир ещё прибавил ходу. Ему показалось, что лес стал редеть.

– Стой, мальчик, мы тебя поймаем и разделаем! – донёсся сзади крик.

Владимир не утерпел и обернулся. Преследователи были уже близко, а в руках одного из них блеснул огромный охотничий нож. Владимир вновь отвернулся и подталкиваемый вперёд приливом страха побежал ещё быстрее. В этот момент в промелькнувшее рядом с ним дерево ударился какой-то предмет и отлетел в сторону. Историк понял, что догонявший его человек метнул нож… Ещё через мгновение другой нож пролетел рядом с ним и, вонзившись глубоко в ствол, издал характерный, резкий звук. Даже в своём полуобморочном состоянии Владимир понял, что человек, метнувший нож, обладал огромной силой. Оружие вонзилось в сосну на треть клинка. Беглец снова обернулся назад и заметил, что у преследователей в руках появились кривые сабли.

– Мы тебя обдерём, подранок! – выкрикнул, насмешливым голосом, бежавший впереди двух других, преследователь.

В этот момент Владимир почувствовал, что земля ушла из под ног и он кубарем летит куда-то вниз. Упав в большой сугроб, он поднял голову и, оглянувшись, понял, что только что слетел с невысокого обрыва и лежит на берегу довольно большого озера. Минчанин сразу вскочил на ноги и бросился на лёд. Первый же шаг на замёрзшую поверхность и его ботинок провалился в воду. Видя хрупкость льда, Владимир в нерешительности остановился и тут же почувствовал толчок и резкую боль. Он не удержал равновесие и, упав вперёд, провалился под лёд. Он тут же вынырнул назад и заметил, что в его правой руке торчит длинный нож, пробивший мышцу. На небольшом расстоянии от него находились люди Пануриша. Они радостно кричали и аплодировали.

– Да-да-да, сейчас мы разделаем тебя, кабанчик! – радостно закричал один из них.

– Свежее мясо, – добавил другой, спокойным голосом.

Владимир выполз на лёд и, не понимая откуда берёт силы, стал потихоньку продвигаться дальше. боясь снова провалиться. Люди Пануриша замешкались на берегу, но только на мгновение. Они тоже ступили на лёд и стали осторожно догонять свою жертву. Владимир попытался вытащить нож, застрявший в руке, но не смог и не удержался от болезненного крика, чем вызвал взрыв хохота у своих преследователей.

– Упорное мясо, но наверняка и вкусное! – крикнул ближайший к Владимиру преследователь.

Беглец продолжал отчаянно стремиться вперёд, стараясь ступать как можно аккуратнее. Минчанин попытался идти быстрее и тут же вскрикнул. Пролетевший со свистом нож оцарапал беглецу ухо. Преследователи разразились новыми угрозами и в этот момент нога Владимира провалилась в воду. Люди Пануриша радостно закричали, но тут же, под одним из них проломился лёд, и он стремительно опустился под замёрзшую поверхность озера. На преследователях поблёскивали небольшие кольчуги, которые, несомненно, могли утянуть своих хозяев на дно. Двое оставшихся охотников яростно закричали и замахали саблями.

– Твоя шкура будет отличным трофеем! – громко вопил один из преследователей пока Владимир, аккуратно достав ногу из разлома, потихоньку скользил вперёд.

– Мы всё-равно догоним тебя, свинья, – спокойно сказал второй, вращая своей саблей.

Преследователи всё ближе подбирались к жертве.

Беглец уже почти добрался до берега, когда, сделав резкий шаг, с громким треском вновь провалился под лёд. Он вынырнул и вдруг увидел на берегу кабана, внимательно смотрящего в его сторону. Выбиваясь из последних сил Владимир выбрался на берег и обернулся. На том месте, где ещё недавно стояли люди Пануриша, зияло огромное темноватое пятно разлома. Владимир перевернулся на спину, попытался встать и потерял сознание.

Глава 12. Недоброе утро

Вика открыла глаза. Она медленно поднялась на постели и провела ручкой по волосам. Утро было светлым и тёплым, но это не порадовало девушку, которой понадобилось довольно много времени, чтобы сообразить, где именно она находится.

«Ах да, я же у Мечика…» – подумала Вика и стала вспоминать события вчерашнего дня.

Картина вырисовывалась не самая радужная, да и необычные сцены, которые девушка наблюдала во время сна, и отчётливо запомнила, были не самыми приятными.

Вика никак не могла избавиться от мысли о том, что она видела, не совсем обычный сон и о том, что происходящее сейчас, тоже как-то смахивает на ночное видение. Ей казалось, что всё вокруг немного нереально, у девушки было ощущение погружённости в какой-то волшебный. иллюзорный мир, и, как бы для подтверждения этого ощущения, она снова увидела бабочку…

– Я снова вижу бабочку зимой! – сказала с выражением недоумения Вика.

Она ещё долго смотрела в окошко и не могла отвести глаз от крыльев страной гостьи, пока та не вспорхнула и не скрылась из вида.

Покрутившись немного у окна, Вика убедилась, что бабочка исчезла. Девушка решила, что пора отправиться ванную и привести себя в порядок. На дверце шкафа висел оставленный для неё женой Мечислава белый, пушистый халатик. Гостья накинула его и, открыв дверь, прошла по коридору, из которого попала в ванную комнату. Вернувшись назад спустя полчаса, Вика оделась в свою одежду и снова вышла из комнаты. В коридоре уже стоял Мечислав и сосредоточенно листал книгу по археологии.

– Доброе утро, – весело сказал историк и улыбнулся.

– Доброе утро, – ответила девушка и улыбнулась в ответ.

– Что за книга? – спросила она, указывая ручкой на толстый том в коричневой обложке, который Мечик держал в руках.

– А… Так… Одна книга по археологии, – ответил хозяин дома сосредоточенно рассматривая книжную картинку.

В этот момент молодые люди одновременно повернулись, так как услышали звук разбившейся посуды, исходивший откуда-то с первого этажа.