Грани матрицы

– Конечно, ты! Я иду домой! Буду минут через двадцать.

– Ты звонишь мне по телефону! – понял я.

– Конечно, – слегка удивилась девушка. – Телефон напрямую подключен к главному домашнему компьютеру. Камера – над экраном. Я прекрасно тебя вижу и слышу. А что, в твое время телефонов еще не было?

– Были. Немного не такие, – тихо ответил я.

* * *

В коробе возле двери лежали почти все продукты и вещи, которые я заказал. Прекрасный букет роз – в картонной коробке, чтобы не помялся. С ним я дождался Инну в прихожей, Похоже, от цветов она была в восторге.

– Мне ни разу не дарили таких букетов, – зачем-то прошептала она мне на ухо.

«Зато я дарил не раз», – подумал я, но вслух сказал совсем другое:

– Ты гораздо красивее, чем эти розы.

Не звучало ли это высокопарно? Возможно… Но я действительно так думал в тот момент. А кто считает иначе, пусть найдет розу красивее, чем женщина. Или женщину красивее, чем роза. И лишний раз убедится в относительности понятия красоты.

Вместе с Инной мы приготовили ужин. Я пожарил яичницу с сыром и помидорами, Инна заварила настоящий листовой чай. Когда я стоял у плиты, девушка бросала на меня странные взгляды. Наверное, теперь все пользовались замороженными, уже приготовленными продуктами. А мужчины не могли разогреть даже их.

– Мне бы хотелось пригласить тебя в ресторан, но я не знаю, что сейчас модно, – улыбнулся я, снимая сковороду с электроплиты. – Да и не уверен, что все приготовят так, как нужно.

– И из дома выходить не хочется, – хихикнула девушка. – Ты, наверное, так и просидел перед телевизором весь день?

– Деньгами я разжился. Вот твоя карточка, и в компенсацию долга хотел бы тебе кое-что предложить…

– Никаких компенсаций! – строго заявила Инна, взяв свою карточку и отталкивая другую, на предъявителя. – Я виновата перед тобой гораздо сильнее. Деньгами морального ущерба не исправить, но все же…

– В чем же ты виновата? – заинтересовался я.

– В том, что участвовала в проекте… Согласилась опекать тебя…

– Лучше было бы бросить?

Хозяйка хотела что-то сказать, осеклась, мило улыбнулась и предложила:

– Но мы могли бы пойти в какой-нибудь ночной клуб. Позже.

– В каком проекте ты участвовала? – все же переспросил я.

– О котором я тебе никогда не расскажу. От меня ты о нем ничего не узнаешь.

Инна взяла меня за руку, и спорить сразу расхотелось.

– Ты заказал какой-то редкий напиток? Наливай.

Я плеснул в бокалы коньяка. Коньяк сейчас, наверное, и правда редкость. Бутылка обошлась в девяносто рублей. Но зато он был настоящим – не водочной настойкой. Маслянистая влага со стенок бокала сползала медленно, красиво…

Девушка с интересом понюхала, смело отхлебнула, сильно закашлялась.

– Что это? – сквозь слезы спросила она.

– Коньяк. Ты что, никогда его не пила?

Сейчас еще выяснится, что я спаиваю малолетних. Может быть, у них напитки крепче девяти градусов положены только гражданам за сорок?

– Не доводилось. Я до сих пор вращалась в приличном обществе…

Это что, намек? Инна, видно, сама поняла, что сказала что-то не то, и с испуганной миной погладила меня по плечу:

– Не хотела сказать ничего плохого…

– Да нет, ничего. Мне, наоборот, приходилось бывать в очень разных компаниях. Но коньяк у нас пили люди высшего света.

– У нас, у вас, – вздохнула Инна. – Давай не противопоставлять… Мне кажется, ты сможешь жить здесь. А вот я слишком привыкла к удобствам, безопасности…

– Кстати об удобствах, – воспользовавшись случаем, перешел я к интересующей меня теме. – Сейчас все живут в таких квартирах? Имеют собственные бассейны, столовые, телевизоры во всю стену, неограниченный доступ в Интернет?

Инна задумчиво вертела в пальцах свой бокал, в котором маслянисто поблескивали, переливаясь по стенкам, остатки коньяка.

– Вопрос сложный, на него однозначно не ответишь. Квартиры имеют, конечно, не все. Жилплощадь, особенно близко от центра, в большом дефиците. Квартира моя принадлежит отцу, он преуспевающий нейрохирург, много зарабатывает. Сами они с мамой живут сейчас в Германии. Соответственно, и столовую имеют не все – большинство питается по-простому, на кухне. Как и я в детстве – мы не всегда жили богато, отец всего добивался сам. Бассейн может купить почти каждый, кто работает в приличной фирме. Вопрос лишь в том, куда его установить. Была бы площадь – а бассейн не проблема. Ну а телевизор во всю стену стоит копейки и есть почти у каждого. Как и доступ в Сеть. Только доступ бывает разного уровня.

– А можно сейчас снять квартиру? Небольшую, чтобы тебя не стеснять?

Девушка вздрогнула и посмотрела на меня так, будто я ее серьезно обидел.

– Ты хочешь уехать?

– Не то чтобы хочу… Но не могу же я все время жить у тебя!

– Вот как? – Лицо Инны стало холодным. – Поступай как тебе захочется, имеешь право. Пользуйся всем, чем хочешь. Чувствуй себя как дома.

Произнеся эту тираду, Инна резко встала и скрылась у себя в комнате. Я растерянно посмотрел ей вслед. Что я сделал не так? Сказал, что хочу съехать? Но разве это обидно? Или ее смутило что-то другое?

* * *

Всю ночь я просидел у компьютера. Не так-то просто найти удобное, во всем подходящее жилье даже в век победивших информационных технологий. В одном месте жилье сдавали очень странные хозяева. В другом владельцы предлагали жалкую лачугу с маломощным компьютером и ограниченным доступом в Сеть. Третьим владельцам недвижимости нужны были безупречные рекомендации – а откуда бы я их взял? Четвертые предоставляли все, что угодно, но требовали таких денег, что даже с моими тридцатью тысячами я крепко задумывался, стоит ли идти на столь крупные траты.

Пожалуй, тот, кто передал мне деньги, надеялся на более разумное их вложение. К тому же я не слишком хорошо ориентировался в современной жизни. Скажем, объявление «квартира с пансионом и милой хозяйкой» за сто рублей в день, по-моему, представляла собой своеобразный санаторий для мужчин, уставших от службы в столице и от жены. Впрочем, я мог и ошибаться.

К полуночи я нашел двухкомнатную лачужку с душем, кухней и «отличной линией связи с Интернетом». Располагалась она где-то на выселках: километров сто по Ленинградскому шоссе от кольцевой автодороги. И просили за нее поэтому умеренно: двести рублей в месяц. Вперед – за три месяца.

С помощью дистанционных камер я осмотрел жилье, перечислил сторублевый задаток в риэлторскую контору, сняв деньги со своей безличной карточки на предъявителя, и пошел спать. Было мне довольно грустно, хотелось ласки и утешения… Поэтому ничего предосудительного в том, чтобы постучаться в спальню хозяйки, я не увидел. И постучался.

Надо ли говорить, что Инна мне не открыла? И правильно, в общем-то, сделала… Тем более странной показалась мне утренняя сцена.

Хлопнула одна дверь, другая, и меня стали резко встряхивать, ухватив за плечо. Я открыл глаза. Представшая передо мной картина оказалась настолько соблазнительной, что спать сразу расхотелось. Моя хозяйка в полурасстегнутом пеньюаре, босая, сразу видно – только что из постели, хватала меня обеими руками – руки были мягкими и горячими – трясла и жарко шептала: «Да просыпайся ты наконец!»