Три измерения времени

– Конечно. На современных рынках можно найти что угодно.

– Действительно… Просто я не торгую вольфрамовой проволокой.

– Неудивительно. Кому, кроме меня, она в этом городе нужна?

– Занятно, занятно, – хмыкнул Маковский. – Ну, будем считать, что расчеты верны и машину вы соорудили. Что же сможет делать ваш преобразователь? Перемещать предметы в будущее?

– И в прошлое, – прищурившись, заявил Василий.

– А как же причинность?

– Континуум, – заявил Звягин. – Связность. События можно изменять. Сейчас. В будущем. И в прошлом. Просто люди еще не привыкли к тому, что могут влиять не только на настоящее и будущее, но и на прошлое. Однако это столь же обыденно, как звонить по телефону. Любой звонок, по сути, изменяет положение вещей в мире. И это никого не удивляет.

– Не любой, – ухмыльнулся Дмитрий Олегович. – Моя первая жена могла сделать десять ничего не значащих звонков в течение часа. Хотя нет, на десять звонков ей нужно было часа три…

– Так и в прошлое можно попасть, ничего не меняя, – заявил Василий.

Маковский поднялся, подошел к осциллографу, постучал пальцем по экрану. Лицо его приняло брезгливое выражение.

– Не верю я тебе, Звягин, – сообщил он. – По-моему, задурил ты моей жене голову, а теории твои на практике работать не будут. Перпетуум мобиле хочешь построить? Да что там вечный двигатель – эта штука покруче будет… Но давай будем следовать элементарной логике. Дам я тебе денег на золотые катушки…

– На вольфрамовые, – желая возразить хоть здесь, поправил Василий. Тон коммерсанта его возмутил, но он счел за лучшее не замечать оскорбления – в конце концов, рыльца у них с Машей были в пуху…

– Организую подключение к подстанции – вопрос, кстати, тоже приличных денег стоит, но, как я уже говорил, вполне решаемый, – продолжил Дмитрий. – А ты вернешься в прошлое и меня убьешь. За полгода до того, как мы вот сейчас с тобой разговариваем.

– Зачем же за полгода? – невпопад спросил Василий. – То есть зачем мне вас убивать?

Маковский с удивлением воззрился на него.

– Мы проводим мысленный эксперимент, Звягин. Я дал тебе денег, а ты меня шлепнул. Черная неблагодарность. Такое бывает в жизни, особенно когда имеешь дело с женщинами. Скажем, не ты киллеров нанял, а Мария. Она меня разлюбила в последнее время…

– Глупости говоришь, – сквозь зубы процедила Маша.

– Ладно, оставим лирику – кто-то захватил твою машину, вернулся и устранил меня. Каким же образом тогда ты получишь деньги на машину? Откуда она возьмется в будущем?

Василий тоже встал – чтобы Маковский не нависал над ним, отыскал три чистые чашки – теперь, когда Маша работала здесь, чистые чашки в лаборатории перестали быть редкостью, – бросил в них пакеты с заваркой и залил кипятком.

– Противоречий нет, – сообщил он. – Тогда в будущем я не получу никаких денег и преобразователь не будет построен. Мировая линия изменится и станет другой.

– Ну, как это? – расхохотался Маковский. – А на чем ты прибыл в прошлое?

– Ни на чем. Аппарат переместит только меня. Сам он останется здесь. А появление одного человека в прошлом – не такое уж заметное явление. Люди появляются, люди исчезают – и никто этого не замечает. Даже сто человек прошлое не изменят. И тысяча. Но если все же изменят – на связность это не повлияет.

Коммерсанта, похоже, больше всего заинтересовал факт перемещения в пространственно-временном континууме без «машины времени». Он заинтересованно спросил:

– То есть, построив аппарат, ты исчезнешь из нашего мира? И все? С нашей точки зрения это будет выглядеть так?

В глазах Маши зажглись огоньки тревоги. Будучи философом, она рассматривала глобальные модели – и, поскольку Звягин говорил ей, что жизнь можно изменить, она в это верила. А представляла себе грядущие изменения так, что она засыпает в одной жизни, а просыпается совсем в другой. И нет рядом опостылевшего Маковского, а есть преуспевающий Звягин, влюбленный в нее нобелевский лауреат. Сейчас она взглянула на проблему под другим углом зрения, и увиденное ей не понравилось.

Василий на мгновение замялся.

– Мысленные эксперименты не помогут. Теория темпоральных преобразований гораздо непривычнее и сложнее для понимания, чем, скажем, теория относительности Эйнштейна. Как может быть, что два космических корабля, движущихся относительно нас со скоростью в двести тысяч километров в секунду навстречу друг другу, сближаются со скоростью меньшей, чем триста тысяч километров в секунду? Просто так этого не понять, нужно считать. И уже расчеты дают нужный результат. В темпоральной физике тоже нужно просчитывать каждое изменение. Задействовать логику бесполезно, ибо логика – система представлений, работающая при линейном течении времени.

– То есть ты задействуешь мощность в несколько киловатт и мир изменится? – продолжал забавляться Маковский. – Возьмешь с собой атомную бомбу, взорвешь ее в прошлом, сотрешь с лица земли город – и мы все умрем, так и не поняв, что случилось?

– Скажите, а если я взорву эту бомбу прямо здесь и сейчас, вы поймете, что случилось? – спросил физик. – Разница лишь в моменте применения. Если мы имеем средство изменить мир, почти неважно, когда его задействовать. Любые преобразования, которые могут произойти с миром, локальны и ограничены во времени скоростью распространения света. Мы изменяем только пространственно-временной континуум в пределах радиуса событий. Вы знаете, что такое радиус событий?

– Примерно, – Маковский кивнул.

– И мир, когда мы воздействуем на него, изменяется не полностью. Любое воздействие распространяется всего лишь со скоростью света – в лучшем случае. А Вселенная огромна. Поэтому ничего удивительного во временных изменениях нет. Вас же не удивляет, что камень можно перетащить с места на место, дерево – пересадить, дом – снести, человека – убить? В случае действия темпорального преобразователя изменения происходят во времени. Никаких отличий.

Дмитрий Олегович вновь хмыкнул.

– Ладно, отойдем от философии – пусть Маша на досуге подумает, что к чему. Ей по работе положено. Мы – практики, верно?

– Да, – не стал спорить Звягин.

– И ты утверждаешь, что твоя машина времени не проникнет за тобой в пространство? – уточнил Маковский. – А только перебросит тебя? И сама останется здесь?

– Именно так.

– А как я тогда узнаю, удался ли эксперимент?

– Узнаете, – хитро усмехнулся Василий. – Или нет. Дуализм – неотъемлемое свойство континуума.

– Вот как? – осклабился Маковский. – Ну-ну. Я дам тебе денег, ученый. Сколько захочешь. Точнее, сколько надо на машину. Делай хоть золотые катушки. Они ведь здесь останутся. И точка подключения к подстанции мне пригодится. Супермаркет у вас на первом этаже открою. Или мастерскую какую-нибудь. Руководство института не прочь мне в аренду первый этаж отдать. Можно сказать, мечтает об этом.

* * *

Вечером в лабораторию привезли все, что нужно, и даже то, что было вовсе не нужно. Катушки, транзисторы, реле, синхронизаторы, мотки кабелей, новые компьютеры… Пользуясь случаем, Василий заказал материалы в двойном количестве. Маковский не жалел денег и оплачивал счета без разговоров. Подключение к подстанции обещали сделать на следующий день, к вечеру. Но электрики уже наметили, где пройдет высоковольтный кабель.

Когда начало темнеть, приехала Маша.

– Маковский меня отпустил, – сообщила она.

– Совсем? – Василий, потерявший связь с реальностью после того, как почти все преграды, мешающие его работе, устранились, словно по волшебству, продолжал верить в сказку.

– На вечер. Долго остаться не смогу, естественно. По-моему, он что-то заподозрил.

– Мне тоже так показалось.

– Может быть, он хочет тебя подставить? – спросила девушка.

– Я не подписывал ни одного документа.

– Иногда этого и не нужно. Ты же согласился взять материалы, деньги?

– Застрелить меня он мог, не оформляя это столь затейливо.