Заповедник

– Молодой человек, когда загорается оранжевый сигнал, все члены экипажа должны выслушать сообщение, а затем следовать инструкциям дежурного офицера корабля. Нарушение правил поведения влечет за собой лишение премиальных, а в случае тяжких последствий нарушитель может быть оштрафован… Странно, что я вынужден вам это объяснять!

Антон остановился, вернулся в кабинет и с тоской уставился на лампочку. На доктора ему смотреть не хотелось, а лампочка… Что ж, она, по крайней мере, чем-то разнообразила такую знакомую обстановку больничной каюты… Если бы замигали все три лампочки – оранжевая, красная и зеленая, – можно было бы устроить неплохую дискотечку, вроде тех, что на Земле проходят со светомузыкой. Может, Инна оставила бы тогда скучного капитана и присоединилась к веселью?

«Хотя, – подумал Антон, – что это я?! Если бы замигали три лампочки, было бы уже не до танцев. Это означало бы только одно: нам всем кранты. И „Семарглу“ – тоже».

– Внимание всем членам экипажа. Произошла рассинхронизация генератора удержания. Величина рассинхронизации – две наносекунды. Программистам и механикам срочно занять места согласно штатному расписанию! Повторяю: программистам и механикам срочно явиться на рабочие места!

Голос старпома Кияшова был, как всегда, суров. Он и в столовую приглашал, как на казнь.

Доктор тревожно взглянул на Делакорнова.

– Что бы это значило, Антон? Что такое этот генератор удержания? Я о нем слышу в первый раз.

Настал черед торжества молодого человека.

– Вы впервые слышите о генераторе потому, Михаил Соломонович, что он у нас никогда прежде не ломался. Генератор удержания, знаете ли, очень тонкая штука. Он, собственно, и удерживает звездолет в подпространстве. Если генуд перестанет работать или начнет работать некорректно, корабль разорвет в клочки. Может быть, выкинет во внепланковую область пространства. А то и в другую вселенную.

– В другую вселенную?! Как же такое может случиться?! – изумился доктор.

– А никто этого не знает, – хмыкнул Антон. – Живым туда перейти нельзя. Отличие физических констант, знаете ли… Там и звезды горят по-другому. Да и есть ли они, эти звезды…

– Так чего же вы здесь стоите?! – выкрикнул Химель. – Вы ведь механик?

– Механик. Да только если генуд начал сбоить – это амба. Чего зря беспокоиться, суетиться? Лучше нам всем начать принимать амфетамины, барбитураты и прочие препараты, расширяющие сознание и тормозящие панику… Что-то подсказывает мне, что паника скоро начнется!

– Молодой человек, я, кажется, вас предупредил! – проговорил Михаил Соломонович. – Если вы сейчас же не примете мер к ликвидации поломки этого вашего генуда, я сообщу капитану! И вас лишат премии!

– Генуд не мой, а наш общий, – фыркнул Делкорнов. – А премия, возможно, уже никому не понадобится…

– Как это? – тревожно спросил Химель.

– Да вот так…

Беспечно насвистывая, Антон пошел по коридору в сторону генераторного отсека. За поворотом он перестал свистеть и ускорил шаг. Конечно, рассинхронизация на две наносекунды не настолько опасна. Критическая рассинхронизация – пять-десять наносекунд. Но из подпространства нужно выходить. Так предписывают все инструкции и устав космической службы. А с выходом из подпространства шутить не стоит…

Доктор Химель открыл сейф и, не запивая, проглотил оранжевую капсулу.

– Поймешь этих механиков, – дрожащими губами прошептал он, обращаясь то ли к стеклянному шкафчику, то ли к сейфу. – Жрут барбитураты и амфетамины, пьют спирт, настойки всякие! От Ушлепкина намедни валерьянкой разило и боярышником. А на сердечные боли не жаловался, только ухмылялся загадочно. Водки не было, он весь боярышник из аптечки и вылакал. Девяностопроцентный спиртовой раствор… А что же – работа нервная… Но ведь нужно знать меру! Ме-ру!

Михаил Соломонович с лязгом захлопнул дверцу сейфа. Несмотря на некоторую слабость, подмеченную им в своем характере, он все время боролся с ней и в отдельных случаях мог проявить подлинное мужество. Особенно если это мужество поддерживалось химическими препаратами…

– Вот так гораздо лучше, – заявил он вскоре, передернулся, словно от холода, поправил очки и решил прогуляться до камбуза. Пока решается проблема с этим проклятым генератором недержания, чтобы не назвать его совсем уже неприлично, можно и перекусить.

На мостике звездолета «Семаргл» паники не наблюдалось. Помимо капитана Зотова, присутствовало еще четыре человека. Из них один только старпом Кияшов должен был находиться здесь согласно штатному расписанию. Двое других, Байрам Камаль и Олег Зайчиков, представляли навигационную комиссию дальней космической разведки. Они должны были приступить к работе только по выходе в заданный район, но и сейчас почему-то ошивались на мостике – не исключено, в надежде поймать капитана на каком-то прегрешении и слегка поживиться за его счет. Кроме того, рядом с Зотовым стояла, улыбаясь, беспечная и, как всегда, великолепно выглядящая Инна Лазуренко.

Антон Делакорнов справедливо полагал, что капитан проводит большую часть свободного времени в ее обществе. Между Петром Викторовичем и девушкой закручивался стремительный роман, которому суждено было так же стремительно оборваться. Микробиолог, соблазненная высокими заработками дальнего космоса, следовала на «Семаргле» до пересадочного пункта за темной газопылевой туманностью Близницкого у невидимой с Земли звезды Гамма – вектор – девять Весов. Потом она намеревалась направиться к Эпсилону Змееносца, на одну из удаленных промышленных станций, специализирующихся на добыче платины. А звездолет Зотова должен был уйти по вектору Гаммы Весов, в разведывательно-коммерческий рейд.

Задача перед командой «Семаргла» стояла довольно простая, но хлопотная: найти планеты или кольца астероидов с запасами тяжелых металлов. И выполнить заодно правительственный заказ по составлению реестра планетных систем в этом малоисследованном районе Галактики.

– Где Яловега?! – прорычал Кияшов. Только что Камаль и Зайчиков поведали ему о том, как генератор удержания во время их полета на «Торе» рассинхронизировался на двенадцать наносекунд. Корабль вышвырнуло из подпространства на полтора световых года дальше, чем предполагалось, и они болтались в космосе всего в десяти парсеках от Солнца целых четыре месяца, пока их наконец не обнаружила поисковая группа. К этому времени они успели истратить все запасы продовольствия и съесть все кожаные кресла в кают-компании. Самые беспринципные и голодные звездолетчики к моменту прибытия спасателей уже с вожделением подумывали об аппетитной хромовой куртке капитана – которой он дорожил больше, чем всем имуществом корабля. Что самое обидное, команде звездолета «Тор» не только не выплатили компенсацию за неудобства, но даже не заплатили за вынужденный простой. Хозяева объявили, что экипаж сам виноват в сложившейся ситуации. Только членам семей исчезнувших (на Земле поговаривали, что съеденных) членов экипажа назначили пенсию. Этим ведали страховые компании, а не Рудный синдикат.

Старший механик Яловега действительно должен был находиться на мостике уже пять минут, но его все не было. Гости-навигаторы бравировали своим бесстрашием и выражали готовность, если потребуется, снова употребить в пищу что-нибудь неудобоваримое. Инна, напротив, начала проявлять легкое беспокойство. Девушка хлопала длинными ресницами, поглядывая на нервничающего капитана. Настроение Зотова обычно передавалось всем без исключения, но Инна, как самая восприимчивая, первой начала испытывать дискомфорт.

Когда Петр Викторович уже собрался взять работу старшего механика на себя, запыхавшийся Яловега наконец появился. Он дожевывал кусок пиццы весьма тошнотворного вида. Подавился, уронил его на пластиковое покрытие, подобрал, поспешно засунул в рот и пробормотал извиняясь:

– Обе… обедал.

Старпом Кияшов отвернулся и сжал кулаки, чтобы не сказать лишнего.

– Мне что, пожрать нельзя, в самом деле?! – выкрикнул Яловега, дожевав.

– Да я тебя! – не сдержался Кияшов, он собирался сграбастать механика за воротник, но капитан жестом остановил его.

– Готовитесь к долгому дрейфу, Кирилл? – осведомился он.

Старший механик проигнорировал язвительное замечание, занял свое место на мостике и бегло изучил информацию, поступающую с компьютера на шесть контрольных мониторов.

– Нет проблем! – пробурчал он. – Сейчас выйдем из подпространства, заглушим двигатель и быстро все наладим. Непосредственной угрозы для корабля нет.

– Но мы потеряем три дня! – рыкнул старпом.

– Полтора-два, – оптимистично отозвался Яловега. – А если не отреагируем, рискуем потерять несколько месяцев. Время – деньги! Ремонт влетит нам в копеечку. А своевременно отлаженный генератор – залог успешного путешествия. Уложимся даже за сутки. Если премию положите. Можно только мне – мои дармоеды и так ничего не делают, но подстегивать их – это же ад кромешный…

Кияшов фыркнул, но промолчал. Зотов заявление старшего механика комментировать тоже не стал, высказался кратко, как обычно:

– Посмотрим.

Инна снова взмахнула ресницами и остановила взгляд на Яловеге. Тот подмигнул девушке, и она поспешно отвернулась, пока капитан не заметил неподобающего поведения старшего механика.

– А вы в курсе, что мы сейчас находимся в самом сердце туманности Близницкого? – осведомился Байрам Камаль.

– Я не навигатор, – откликнулся Яловега. – Курс прокладывает старпом. Вот пусть он и отчитывается.

– В курсе мы, в курсе, – проворчал старпом Кияшов. – Ну и чего? Предлагаете идти дальше? Или выйти здесь?

Зотов удивленно приподнял бровь. Чтобы Кияшов решил с кем-то посоветоваться? Да еще не из членов команды? Похоже, они и впрямь серьезно влипли.

– Устав предписывает выходить из подпространства, – объявил Зайчиков. – В звезду мы не влетим – здесь нет звезд. А пыль и газ не разрушат корпус, только повредят его.

– Выходим, – принял решение капитан.

– Выходим, – эхом отозвался старпом Кияшов, – хотя, сдается мне, добром это не кончится.

«Семаргл» вынырнул из размытых теней подпространства в реальный космос. Казалось, что корабль фыркнул, словно тюлень, поднявший морду над полыньей. Пыль ощутимо скребла по корпусу. Механик и старпом скороговоркой выдавали команды, выравнивая скорость звездолета и окружающего его пылевого облака.

– Вы говорили, что здесь нет звезд, – подала голос Инна. – А это что? Кажется, будто мы прямо из нее вылетели.

Приникшие к мониторам мужчины не сразу оторвались от созерцания графиков и колонок цифр, чтобы посмотреть в иллюминатор. Капитан Зотов только шире раскрыл глаза. Посрамленный Зайчиков беззвучно открывал и закрывал рот. Один лишь Байрам Камаль сохранил внешнее спокойствие и улыбнулся девушке: