Так капризно говорит знаменитая Анна Петровна Керн, во втором браке Виноградская. Она живёт у моих родителей, на их иждивении, живёт со всей семьей в ожидании каких-то будущих благ. Она никак не может забыть, что когда-то была обаятельная и вдохновляла самого Пушкина, и любит напомнить об этом каждому к месту и не к месту.
Ал. Алтаев (Ямщикова). Памятные встречи. Госиздат, 1957 г. С. 123
Комната полна гостей. Это всё люди искусства. Здесь и певцы, и певицы, и драматические актёры. Дети отосланы спать; мать садится за фортепиано аккомпанировать известному тенору Фёдору Петровичу Комиссаржевскому, приехавшему в Киев на гастроли. Он поёт с молодой певицей оперной труппы Бергера А.А. Сантагано-Горчаковой из «Жизни за царя» Глинки:
И миром благим про-цве-тет!
Вот замирает последняя нота, раздаются рукоплескания. И вдруг томный голос:
– Милый Фёдор Петрович, спойте романс, посвящённый мне…
– Ну, села на своего конька – бормочет на ухо матери Комиссаржевский и прикидывается непонимающим. – Это какой же, уважаемая Анна Петровна?
– «Я помню чудное мгновенье…». Вы его так божественно поёте.
Комиссаржевский преувеличенно почтительно раскланивается и снова придвигается к фортепиано. Мать разворачивает ноты.
Она всегда рассказывает с волнением, как вот это вышло нехорошо, когда за первыми аккордами аккомпанемента прозвучала первая фраза: Я помню чудное мгновенье…
На лицах слушателей застыло недоумение. Черные глаза Горчаковой с каждой нотой выражали всё больший и больший ужас. От конфуза плечи матери сжались и пригибались к клавишам. Массивная фигура длинноволосого Лярова, баса из оперы Бергера, склонилась к Агину; слышался его театральный шепот:
– Голубонька моя, Александр Алексеевич, что же это он? Зачем же детонирует?
У Агина был прекрасный слух, и ему ли не знать этого романса. Сколько раз у Брюллова, на пирушках «братии», слышал он его в исполнении самого Глинки!
– Я шептала Комиссаржевскому, – говорила мать, – я умоляла его: «Фёдор Петрович, не надо так жестоко шутить». Но он продолжал. Оборачиваясь к Анне Петровне своим красивым лицом с ястребиным профилем, невероятно буффоня, он выражал нарочитое чувство восторга и обожания. Прижав руки к груди, закатывая прекрасные синие глаза, он безбожно детонировал: «Как гений чистой красоты!». А у бедной вдохновительницы Пушкина по морщинистым щекам текли слёзы. Она ничего не замечала и восторженно улыбалась. Я снова сказала с мольбою: «Перестаньте же шутить, Фёдор Петрович». Тогда Комиссаржевский тряхнул своими длинными волнистыми волосами и закончил романс в тоне; только одни глаза его смеялись. А в это время Агин, с олимпийским спокойствием следя за этою сценою, набрасывал что-то в альбом. То были портреты присутствующих, и, надо сознаться, он некоторых не пощадил… Возле Анны Петровны сидели её муж и сын… Я слышала шепот «Шурона», как нежно называла его мать: «Папаша, мамаша так расчувствовалась, что завтра же начнет гонять по всему Киеву искать ей розовую конфетку, точь-в-точь такую, как получала она когда-то из рук Пушкина».
И вдруг из дальнего угла поднимается наша актриса инженю, славная Фанни Козловская. Тоненькая, маленькая, совсем эфирная. У нее были чудесные мягкие карие глаза… Комиссаржевский обернулся на аплодисменты дрожащих старческих рук и встретил выразительный взгляд Фанни. Ему невольно стало не по себе… И с виноватой улыбкой он обратился к Лярову: «За вами ария мельника, Александр Андреич. Пожалуйте к инструменту». Комиссаржевскому действительно было неловко.
Ал. Алтаев (Ямщикова). Воспоминания, относящиеся к 1871 г. Памятные встречи.
Анна Петровна уехала из Киева, кажется, в Москву, но зато с нами остался и перекочевал в Новочеркасск её сын, долговязый бездельник «Шурон», с женой.
Ал. Алтаев. Памятные встречи. С. 124
Из Москвы мы переехали в Торжок ещё в апреле, по случаю дороговизны и потому, что утомились от суеты и грязи номерной жизни… В половине же октября перебрались в Прямухино по влечению сердца и в видах экономии; но эти виды пока не осуществились по случаю тяжкой болезни мужа, из которой он едва выздоравливает, и которая сильно подорвала его финансы, а также и физические силы.
А.П. Маркова-Виноградская – А.Н. Вульфу. 1878 г
С грустью спешу уведомить: отец мой 28-го января умер от рака в желудке, при страшных страданиях, в доме Бакуниных в селе Прямухине. После похорон я перевёз старуху-мать несчастную к себе в Москву, где надеюсь её кое-как устроить у себя и где она будет доживать свой короткий, но тяжело-грустный век. Всякое участие доставит радость бедной сироте-матери, для которой утрата отца незаменима.
А.А. Виноградский (сын) – А.Н. Вульфу. 5 февраля 1879 г
Я еще застал хорошо знавшего Анну Петровну Керн старейшего артиста московского Малого театра – Осипа Андреевича Правдива, ныне покойного. Осип Андреевич бывал у меня и не раз рассказывал мне об Анне Петровне.
– Я уже не застал в Анне Петровке, – говорил Осип Андреевич, – даже и тени былой красоты. Было немного страшно смотреть на эту древнюю старушку, которая когда-то явилась Пушкину «как гений чистой красоты». Анна Петровна пережила своё время. Годы не украшают жизни.
Н. Смирнов-Сокольский. Рассказы о книгах.
Встречу с ней годы спустя описал Иван Тургенев: «Вечер провёл у некой мадам Виноградской, в которую когда-то был влюблён Пушкин. Он написал в честь её много стихотворений, признанных одними из лучших в нашей литературе. В молодости, должно быть, она была очень хороша собой, и теперь ещё при всём своем добродушии (она не умна), сохранила повадки женщины, привыкшей нравиться. Письма, которые писал ей Пушкин, она хранит как святыню. Мне она показала полувыцветшую пастель, изображающую её в 28 лет – беленькая, белокурая, с кротким личиком, с наивной грацией, с удивительным простодушием во взгляде и улыбке… немного смахивает на русскую горничную а-ля Параша. На месте Пушкина я бы не писал ей стихов…».
Прохор Денисов. Аргументы и факты. 22.02.2018
Я спросила, вспомнив ещё один женский образ:
– А Анна Петровна Керн, вдохновительница Пушкина?
– Она даже жила у нас, но, когда мы встретились, была уже пожилой женщиной и имела взрослого сына.
Вот смотри: она в старости. Ни малейшего следа красоты, ничего не осталось, кроме самомнения.
Ал. Алтаев (Ямщикова). Из разговора автора с матерью у альбома с портретами знакомых. Памятные встречи. Гослитиздат. 1954 г.
Я совершенно отчетливо вспоминаю то впечатление, которое охватило меня, когда я увидел ее в первый раз. Конечно, я не ожидал встретить тот образ красавицы Керн, к которой наш великий поэт обращал слова «Я помню чудное мгновенье…», но, признаюсь, надеялся увидеть хотя бы тень прошлой красоты, хотя намёк на то, что было когда-то… и что же? Передо мной в полутёмной комнате, в старом вольтеровском кресле, повернутом спиной к окну, сидела маленькая, сморщенная как печёное яблоко, древняя старушка в чёрной кацавейке, белом гофрированном чепце, с маленьким личиком; и разве только пара больших, несколько моложавых для своих 80 лет глаз немного напоминала о былом прошедшем.
О.А. Правдин. Воспоминания. Цит. по: Владимир Сысоев. Последний приют.
Года за два до смерти Анна Петровна сильно захворала, так что за ней усилили уход и оберегали от всего, что могло бы её встревожить. Это было, кажется, в мае. Был очень жаркий день, все окна были настежь. Я шёл к Виноградским. Дойдя до их дома, я был поражен необычайно шумливой толпой. Шестнадцать крепких битюгов, запряженных по четыре в рад, цугом, везли какую-то колёсную платформу, на которой была помещена громадная, необычайной величины гранитная глыба, которая застряла и не двигалась. Эта глыба была пьедесталом памятника Пушкину. Наконец среди шума и гама удалось-таки сдвинуть колесницу, и она отправилась к страстному… Больная так же встревожилась, стала расспрашивать, и когда, после долгих и настойчивых ее требований (её боялись взволновать), ей сказали, в чём дело, она успокоилась, облегченно вздохнула и сказала с блаженной улыбкой: «А, наконец-то! Ну, слава Богу, давно пора!».
О.А. Правдин. В записи Смирнова-Сокольского.
…умерла она в Москве, в глубокой старости.
Н. Смирнов-Сокольский. Рассказы о книгах…
Судьба не была к ней милостива. Она скончалась в Москве в 1880 году в бедности, и, по странной случайности, гроб ее повстречался с памятником Пушкину, который ввозили в Москву, к Тверским воротам.
П. Бартенев. Издатель «Русской старины».
Посвящение А. Керн
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадёжной,
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
Шли годы. Бурь порыв мятежный