Царевич Алексей. Гибель последнего русского

Никифор Вяземский доносил царю 14 января 1708 года: «Сын твой начал учиться немецкого языка чтением истории, писать и атласа росказанием, в котором владении знаменитые есть города и реки, и больше твердил в склонениях, которого рода и падежа. И учитель говорит: недели две будет твердить одного немецкого языка, чтоб склонениям в твёрдость было, и потом будет учить французского языка и арифметики. В канцелярию в положенные три дни в неделю ездит и по пунктам городовое и прочие дела управляет; а учение бывает по все дни». Таким образом, на царевича наложена была двойная обязанность, не в уровень его нравственным и физическим силам: осьмнадцатилетний молодой человек вместе с правительственною деятельностию должен был твердить склонения, усиленно заниматься математикою, фортификациею, к чему, как видно, он не имел склонности по природе. Когда отец спрашивал у него, какую книгу прислать ему для перевода, то он отвечал: «Учиться фортификации по указу твоему зачал, также и лечиться. А что изволил писать о книжке, какую мне для переводу прислать, и я прошу о истории какой, а иной не чаю себе перевести».

Соловьев С.М. (1). Т. XVII. С. 21

Если б царь был когда-нибудь недоволен, то верно делал бы выговоры, и эти выговоры были бы видны из ответов царевича. Ничего подобного не случалось, и только однажды царевич счёл нужным оправдываться и написать к отцу: «А что ты, государь, изволишь писать, что присланные 300 рекрутов не все годятся и что я не с прилежанием вручённые мне дела делаю, и о сём некто тебе, государю, на меня солгал, в чём я имею великую печаль. И истинно, государь, сколько силы моей есть и ума, вручённые мне дела с прилежанием делаю. А рекруты в то время лутче не мог вскоре найтить, а ты изволил писать, чтоб прислал их вскоре». Царевич так огорчён выговором, что писал к Екатерине о покровительстве, и, получив новое письмо от царя, отвечал ему: «Письмо твоё меня от прежнего письма печали зело обрадовало, что вижу милость твою паки к себе»…

Погодин М.П. (1). С.424

«Лучше бы мне быть сыном последнего земледельца…»

В Полтавской баталии он не участвовал Пётр известил его о великой победе собственноручным письмом.

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 19

…В январе 1709 года царевич, отводя новонабранные полки к отцу в Сумы, простудился и выдержал злую лихорадку. Вероятно, слабость царевича после болезни и лечения была причиною, что Алексей оставался в Москве во время Полтавской битвы.

Соловьев С.М. (1). Т. XVII. С. 20

Примечательно, что царь в этом году построил по обету церковь во имя св. Алексия, человека Божия, в тверском Жёлтикове монастыре.

Погодин М.П. (1). С.425

Милостивый Государь-батюшка! Письмо твоё о преславной и никогда слышанной виктории чрез Мурзина я получил, с которою тебе, Государю, поздравляю, и доношу, что о сём, по благодарении Богу, изрядно у меня веселились и у тётушки и трудившихся при сём поздравляю. И никогда народ весь так весел небыл как о нынешней виктории. Сын твой Алексей. Из Преображенскаго. Июля в 10 д.

P.S. Получил я от тебя Государя писмо с подлинною реляциею, за что паки всеусердно благодарствую.

Царевич Алексей – Петру. Мурзакевич Н.Н. С. 60-61

…Около Царевича, с самых молодых его лет, находилось несколько лиц, составлявших какое-то особое дружеское общество; они имели свои виды и действовали сообща, в отдалении от прочих, наблюдая разныя предосторожности: говорили между собою, а иногда и переписывались, языком условным, употребляли тайныя азбуки. Вот эти лица: Василий Григорьевич, Андрей Фёдорович, Алексей Иванович, Иван Нарышкины. Из них Алексея Ивановича мы видим по прежним документам при Царевиче ещё в 1702 г. Вероятно, все они поступили к Царевичу по родству их с матерью Петровой, Наталией Кириловной Нарышкиной.

Никифор Кондратьевич Вяземской, учитель и надзиратель Царевичев с детства.

Василий Иванович Колычов, муж кормилицы Царевича.

Фёдор Борисович Еварлаков, принадлежавший к домовому управлению Царевича.

Из духовных лиц: Духовник Царевича Яков Игнатьевич.

Благовещенский ключарь Иван Афанасьевич.

Протопоп Алексей.

Священник Леонтий Григорьевич из Грязной слободы в Москве.

Упоминаются ещё в числе лиц, кому посылались поклоны: Андрей Михайлович, Иван Иванович (не Нарышкин ли?), Михаил Григорьевич Нарышкин, Фёдор Григорьевич.

Из женских лиц упоминаются часто (в его переписке): Акулина, дочь Вологодского архиепископа Варсонофия.

Подобно тому, как родитель царевича устроил ради потехи всепьянейший собор и раздавал разные клички членам этого собора, царевич Алексей составил около себя такой же кружок друзей и всех их наделил насмешливыми прозвищами (отец Корова, Ад, Жибанда, Засыпка, Захлюста, Молох, Бритый, Грач и пр.). Они хвастались своим пьянством. «Мы вчера повеселились изрядно», писал однажды царевич к своему духовнику: «отец духовный Чиж чуть жив отошёл до дому, поддержим сыном»; а в письме царевича один из собеседников его, Алексей Нарышкин, приписал: «мы здесь зело в молитвенных подвигах пребываем, я уже третий день не наливался, и главный наш не умножает».

Всё общество связано было между собою теснейшею дружбою: по крайней мере, Царевич всех членов искренно любил, принимал участие в их судьбах, помогал в случае нужды, подавал советы, ждал с участием от них известий; во многих местах писем оказывается даже нежность и тонкость его чувства…

Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича. Г.В. Есипов и М.П. Погодин. С. II-III

Особенно Яков Игнатьев, который был духовником царевича, имел на него громадное нравственное влияние.

Костомаров Н.И. (1). С. 824

Мы видели, как часто ненависть к царю, неодобрение его преобразований принимали вид религиозного протеста; восстания происходили во имя благочестия; царя считали антихристом; бунтовщики говорили об обязанности «стоять за дом Богородицы». Нельзя отрицать существования некоторой связи между царевичем Алексеем и сторонниками таких начал средневекового византийского застоя. Недаром он интересовался личностью и судьбой Талицкого, доказывавшего, что с царствования Петра началось время антихриста. При таких обстоятельствах близкое знакомство царевича с попами и монахами могло считаться делом опасным и для него самого, и для всего государства. В то самое время, когда Алексей по летам своим мог бы приступить к участию в делах и сделаться помощником отца, он находился под сильным влиянием своего духовника Якова Игнатьева, принадлежавшего к реакционной партии и бывшего средоточием того кружка попов и чернецов, в котором вращался особенно охотно злосчастный наследник престола.

Брикнер А. Г. (1). Т. 1. C.319

Яков Игнатьевич с самаго начала возымел на Царевича сильное влияние, почти до самаго последняго времени. Приведём отрывок из его письма в 1714 или 1715 г., в котором он описывает первое свидание с Царевичем: «…Во время первопришествия твоего ко мне в духовность, лежащу пред нами, во твоей спальне; в Преображенском; на столце, святому Евангелию, и мне тя пред ним вопросившее сице: будеши ли заповеди Божия исполняти, и предания Апостольская и святых отец хранить, и мене, отца своего духовнаго, почитати, и за Ангела Божия и за Апостола имети, и за судию дел своих, и хощеши ли мене слушати во всём, и веруеши ли, яко и аз, аще и грешен есть, но такову же имею власть священства от Бога, мне недостойному дарованную, и ею могу вязати и решати, какову власть даровал Христос Апостолу Петру и прочим Апостолом, глаголя: его же аще свяжете на земли, будет связан и на небеси, и его же аще на земли, будет разрешён и на небеси, и хощеши ли смирения моему священству и власти во всём повиноватися и покорятися? И на сия вопрошения моя благородие твоё пред святым Евангелием сице ответствовал: Заповеди Божия и предания Апостольския и святых его вся с радостию хощу творити и хранити, и тебе, отца моего духовного, буду почитати и за Ангела Божия, и за Апостола Христова и за судию дел своих имети и священства твоего власти слушати и покоритися во всём должен».

Обращаю внимание на этот язык: не слышится ли в словах стараго нашего Протопопа Якова Игнатьевича сам Григорий VII, основатель папской власти. Не чувствуется ли сродства этой речи с притязаниями Патриарха Никона? Не объясняется ли ею характер первых наших раскольников?

Прибавим, что Яков Игнатьевич во всё время жесточайших пыточных истязаний, повторявшихся много раз в продолжение года, битый и жжёный, не показал ни на кого, между тем как из писем Царевича, открытых случайно после его казни, в 1720 году, видно, что у него были многие друзья, посвящённые в его тайны с Царевичем

Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича. Г.В. Есипов и М.П. Погодин. С. IV-VIII

Во хмелю царевич проявлял не один весёлый нрав, но также вспыльчивость и, подобно отцу, давал волю своим рукам и своему языку. Так: в трезвом состоянии он очень почитал и слушался своего духовника, а в подпитии случалось жестоко его бранить и даже драть за бороду.

Иловайский Д.И. (1). С. 9

Заметим, истины ради, и некоторые тонкие черты: Царевич просит духовника уведомить, как чует сердце об его браке. В письме к мужу кормилицы, Василью Ивановичу Колычеву, июля 6, 1707 г., Царевич пишет: «Бог тебя простит, что написался Ваською, только впредь не делай сего».

Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича. Г.В. Есипов и М.П. Погодин. С. XIX

Однажды Алексей покаялся ему [Якову Игнатьеву], что желает отцу своему смерти, и духовник отвечал: «Бог тебя простит; мы и все желаем ему смерти для того, что в народе тягости много». Тот же духовник старался поддерживать в Алексее память о матери как невинной жертве отцовского беззакония; говорил ему, как любят его в народе и пьют про его здоровье, называя надеждою российскою.

Соловьев С.М. (1). Т. XVII. С. 14

Но главным виновником несчастнаго настроения его был Александр Кикин: некогда любимый денщик Государя, впоследствии адмиралтейц-комиссар, человек умный и бойкий, он из видов любостяжания втёрся к царевичу и представлял дела отца в ненавистном виде.

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 18

Александр Васильевич Кикин, один из ближайших друзей царевича Алексея, был очень богат: в одной Москве у него было 125 больших лавок. В них торговали его собственные крестьяне. Великолепныя каменныя палаты Кикина, находившияся близь с.-потербургскаго адмиралтейства, были конфискованы в 1716 году. Сам Кикин, в числе других, за взятки и разныя злоупотребления был высечен, лишён чинов и сослан. Но Пётр находил в нём необходимые для службы способности, и в том же году простил Кикина, при чём большая часть его имений не была ему возвращена. Нужно заметить, что Кикин с 1691 года употребляем был в качестве шпиона вместе с Ушаковым, Инсаровым, Румянцовым, Волковым и другими. Штелин, Голиков, Полевой и другие рассказывают предание о том, что будто бы А.В. Кикин три раза стрелял в спящаго государя, и три раза пистолет осекался, после чего он сам повинился в своём злодейском умысле, при чём Пётр простил его. Рассказ этот едва ли не одна из тех выдумок Штелина и ему подобных баснословцев, которые очень хорошо уничтожились изследованиями г. Устрялова. Любопытен, как характеристическая черта того времени, следующий факт: брат Кикина, Пётр Васильевич, нещадно высеченный кнутом за растление 13-летней девочки, пытанный за фальшивую подпись, тем не менее, ведал в 1704 году рыбными промыслами и мельницами во всей России.

Семевский М. (1). С. 231

Эта партия простирала виды свои очень далеко: позднее духовник требовал, например, чтоб Царевич тотчас уведомил его о начале беременности его жены, что мы видим из следующаго ответа: «Мая 6, 1712. Из Познани: О зачатии во чреве сопряжённыя мне хощеши ведати, радетель, и возвещаю, что весьма до отъезда моего подлинно познати было не можно ещё, а повелел я жене, аще будет возможно сие познати, чтоб до меня немедленно писала. И как о сём получу известие, есть ли что, или нет, о том писанием не умедля вашей Святыни возвещу». Беременность жены Царевича так же была важна для его друзей, как и для недругов.

Собрание документов по делу царевича Алексея Петровича. Г.В. Есипов и М.П. Погодин. С. XII-XIII

Но, может быть, скажет при сём кто: для чего же зла сего не предупредил родитель его? Таковой пусть разсмотрит того времени Историю Его Величества, и увидит, что великий родитель сей находился тогда в самых крайнейших безпокойствиях, по причине властолюбивых предприятий правительствовавшей сестры своей и многих на здравие его умышлений и заговоров… Увидит сего Монарха в одно и то же время занявшагося безпрестанным обучением вводимаго им регулярного воинства, строением Флота, обучением себя мореплаванию, исправлением многих злоупотреблений и нравов подданных, и, следовательно, увидит, конечно, что не было ему отнюдь времени самому смотреть, так сказать, за бывшим ещё в пеленах сыном своим; а потом паче ещё заняли Его Величество наступившая с Турками война, двукратные его под Азов походы, строение в Воронеже Флота, обозрния его многих городов и, наконец, предприятое им в Европейския Государства для научения себя самого достойному царствованию и для просвщения подданных своих путешестием. Но при всём сём, однако-ж, отнюдь сего сказать не можно, чтоб толико попечительнейший о пользе отечества Государь забыть мог единаго своего сына и наследника, и оставить его без должнаго о нём призрения. Но можно-ли Государю и человеку, занявшемуся сколь великими, столь и безчисленными делами, проникнуть в сердца окружавших сына его, закрытые непроницаемою завесою притворства?