Психология и физиология. Союз или конфронтация? Исторические очерки

    [Лихи, 2003, с. 230–231].

В 1896 году американский психолог Джон Дьюи написал статью о рефлекторной дуге. Он подверг критике схему рефлекторной дуги (S-Идея-R), так как, по его мнению, она искусственно разрывала поведение на разобщенные части. При этом он не отрицал наличие стимула, идеи (ощущения) и ответной реакции, но отрицал, что они представляют собой три различных события, подобно трем бусинам на нитке. Дьюи рассматривал эти три составляющие как разделение труда в общем скоординированном акте, с помощью которого организм приспосабливается к окружающей среде. Он считал ощущение не пассивной регистрацией впечатления, а динамическим взаимодействием одного поведенческого акта с другими, происходящими в то же самое время. Стимул рассматривается Дьюи как ощущение и имеет значение только в том случае, если связан с нашим текущим поведением. Так, треск сучка для солдата имеет совершенно иное значение, чем для туриста, который вообще может не обратить на него внимания. Таким образом, восприятие стимула и ответная реакция на него (поведение) зависят от того, какое значение в общем поведенческом акте человек придает тому или иному стимулу. Представления Дьюи объясняли, почему человек реагирует на одни стимулы и не реагирует на другие или почему в одном случае он реагирует на тот или иной стимул, а в другом случае нет. Отсюда поведение человека становится не таким жестким, как в формуле S – R. Представления Дьюи давали возможность рассматривать восприятие и принятие решения как координированные, изменяющиеся, адаптивные поведенческие акты.

Функциональная психология вела к тесному союзу с биологией (физиологией), так как обе они занимаются изучением функционирования организма. Это подвигло на проведение исследований в отношении изучения механизмов поведения на животных, чтобы понять механизмы поведения человека.

4.2. Коннекционизм Э. Торндайка

Видным американским ученым, изучавшим поведение животных, был Эдвард Торндайк (1874–1949). Он отказался от метода сбора фактов о поведении животных на основании устных рассказов и метода предположений для интерпретации этих фактов, высказывая по поводу такой психологии животных презрительные замечания, а психологов, придерживавшихся такого метода изучения психики животных, называл «душевнобольными». Сам он решительно встал на путь экспериментирования, но при этом отказался от традиционного представления о рефлексе.

Свой подход к изучению поведения животных он назвал коннекционизмом (от англ. connection – связь). При этом Торндайк за исходный момент двигательного акта принимал не внешний импульс, а проблемную ситуацию, т. е. такие внешние условия, для приспособления к которым животное не имеет готовой формулы двигательного ответа, а вынуждено построить ее собственными усилиями.

Чтобы описать влияние, которое голод оказывает на поведение животных, Торндайк использовал понятие импульса (замененного впоследствии на понятие драйв (влечение)), а не мотива или желания, так как последние связаны с субъективным или сознательным миром. Он же хотел изучать поведение чисто объективным методом.

Связь между стимулом и реакцией в экспериментах Торндайка устанавливалась постепенно и автоматически по мере того, как животное сталкивалось с последствиями своих действий в процессе проб и ошибок. Например, он открывал дверь в клетку только тогда, когда котенок почесывался. После определенного количества повторений котенок начинал почесываться сразу после того, как попадал в клетку. По существу, Торндайк применил метод оперантного обусловливания, отличающийся от павловского метода классического обусловливания. Торндайк помещал животных в «проблемные ящики», освободиться из которых можно было разными способами. Если животное в результате пробных попыток выходило на свободу, оно получало подкрепление успеха – пищу. В результате правильные действия заучивались. Если же правильная ответная реакция не вознаграждалась, то она постепенно исчезала. Таким образом, для формирования того или иного поведения большую роль играют последствия действий.

Итогом его исследований явилась диссертация «Интеллект животных: экспериментальное исследование ассоциативных процессов у животных», опубликованная в 1898 году. В дальнейшем обобщение своих исследований было сделано Торндайком в книге «Интеллект животных», вышедшей в 1911 году.

…Я считаю, что в истории условных рефлексов первый шаг на пути объективного изучения поведения животных хронологически принадлежит Торндайку. Кстати, когда я принимался за свою работу, я об этом не знал совершенно.

    [Павловские среды …, 1949, т. II, с. 571].

В результате проведенных экспериментов Торндайк пришел к выводу об отсутствии у животных идей для ассоциаций, т. е. рассуждения, планирования и подражания. По мнению Торндайка, научение происходит не только у животных, но и у человека посредством проб и ошибок, вознаграждения и наказания. «Эти простые, полумеханические явления… которые обнаруживает научение животных, также являются фундаментальными для научения человека. Конечно же, они являются более сложными на более высоком этапе научения человека, например приобретение навыка игры на скрипке, знание вычислений или изобретательность в работе инженера. Но невозможно понять более тонкое и целенаправленное научение образованного человека без ясного представления о тех механизмах, которые делают научение возможным в его первичной форме непосредственной связи некоторых явных телесных реакций и ситуаций, незамедлительно выражающейся в чувствах» [1911, с. 16].

При обсуждении этих фактов нам, возможно, придется избавиться от влияния такого общепринятого объяснения, как то, что это научение произошло в результате «размышления». Если бы мы использовали слово «размышление» в его буквальном психологическом значении как функцию вывода заключений посредством восприятия взаимосвязей, сравнения и построения гипотез и если бы мы рассмотрели задействованное психическое содержание как ощущение взаимосвязей, восприятие сходства, общие и абстрактные суждения и утверждения, то мы не нашли бы никаких доказательств существования способности к рассуждению у обезьян по отношению к механизмам, использованным в эксперименте. И этот факт аннулирует споры в отношении способности к рассуждению в случае обезьян так же, как это было в случае собак и кошек. Спор о том, что успешное обращение с механическими устройствами подразумевает, что животное путем размышления пришло к пониманию принципа работы устройства, прекращается, как только мы обнаруживаем, что простые выборки из их общего инстинктивного поведения являются достаточными для того, чтобы справиться с решетками, крючками, петлями и прочим. Существует также положительное доказательство отсутствия любой общей мыслительной функции.

    [Торндайк, 1911, с. 184–186].

Торндайк считал, что использованный им объективный метод можно применять и по отношению к людям. Он предложил несколько законов, касающихся поведения[18 - Сам Торндайк не пользовался термином «поведение», предпочитая говорить об интеллекте и научении животных и человека.].

Первый – «закон эффекта»: те реакции, которые сопровождаются удовлетворением желания животного, или же те, вслед за которыми оно немедленно происходит, более прочно связываются с ситуацией, т. е. они будут повторяться с большей вероятностью. «Любой акт, вызывающий в данной ситуации удовлетворение, ассоциируется с ней, так что если она вновь появляется, то более вероятным, чем прежде, становится и появление этого акта. Напротив, любой акт, вызывающий в данной ситуации дискомфорт, отщепляется от нее, так что, когда она вновь возникает, появление этого акта становится менее вероятным» [Thorndike, 1905, p. 203]. Первоначально Торндайк полагал, что наказание уменьшает силу связи, однако затем он убрал из закона эффекта наказание, оставив только вознаграждение (подкрепление положительного эффекта). Этот закон послужил основой для методики формирования навыков (инструментальных условных рефлексов) у человека.

Второй закон – «закон упражнения»: «Любой ответ на ситуацию будет, при прочих равных условиях, сильнее связан с ситуацией, пропорционально тому, сколько раз ответ был связан с ней, а также средней силе и продолжительности связи» [Thorndike, 1905, p. 244]. Он писал, что для каждой связи S – R можно определить вероятность того, что за S последует R. Научение повышает вероятность S – R, забывание понижает ее.

Третий закон – «закон готовности»: упражнения изменяют готовность организма к проведению нервных импульсов.

Четвертый закон – «закон ассоциативного сдвига»: если при одновременном действии раздражителей один из них вызывает реакцию, то другие приобретают способность вызывать ту же самую реакцию.

Второй, третий и четвертый законы, отражающие связь эффекта научения с частотой, силой и сложностью внешних воздействий, отражали механистический детерминизм. Торндайк, введя принцип «проб и ошибок», соединил его с биологическим детерминизмом – зависимостью организма от внешней среды, а также с биопсихическим, нашедшим отражение в «законе эффекта». Из «закона эффекта» следовало, что не случайные «пробы и ошибки» сами по себе, а возникающие состояния удовлетворения или дискомфорта служат детерминантами научения.

Торндайк утверждал, что эти два закона могут описывать все поведение, независимо от уровня его сложности; можно свести процессы абстрагирования, ассоциации по сходству и избирательного мышления просто к вторичным последствиям законов эффекта и упражнения. Он полагал, что научение у людей происходит так же бессознательно, как и у животных, и сводил разум человека к автоматизму и привычке.

…Еще на заре развития идей бихевиоризма Э. Торндайк предупреждал против того, чтобы механически прибавлять речь к поведению животных для объяснения особенностей, присущих человеку. Человек, отмечал он в своей ранней монографии, так же мало является животным, к которому прибавлена речь, как слон – коровой, к которой прибавлен хобот. Впрочем, это не помешало Э. Торндайку настаивать на том, что человека характеризует только дальнейший рост тех же самых психических способностей, которые свойственны и животным, что развитие любого поведения состоит лишь «в количественном усложнении того же самого процесса связи между ситуацией и ответной реакцией, присущей всем позвоночным и даже низшим животным, начиная хотя бы с миног и кончая самим человеком» (Э. Торндайк, 1935, с. 138).

    [Леонтьев, 1983, с. 98].

Метод изучения поведения животных, предложенный Торндайком, а вместе с методом и делаемые исследователем выводы подверглись критике со стороны не только советских физиологов и психологов, но и западных ученых. У. Миллз, один из известных зоопсихологов, писал, что Торндайк «помещает кошек в ящики размером 20?15?12 дюймов и ожидает от них естественных поступков. Это то же самое, что закрыть живого человека в гробу, опустить его, против его воли, в землю и пытаться делать выводы о нормальной психологии, основываясь на его поведении» [1899, с. 266]. Не менее известный ученый В. Келер утверждал, что животных заставляла прибегать к методу проб и ошибок сама конструкция проблемных ящиков Торндайка. Поскольку запертое животное не видело, как работает освобождающий механизм, оно просто не могло рассуждать о своем пути на свободу. Поставив животное в такие условия, Торндайк отбрасывал животных назад к примитивной стратегии решения задачи. Именно метод Торндайка позволял животным прибегать только к беспорядочным пробам и ошибкам, поэтому исследователь это и обнаружил. В. Келер отвергал утверждение Торндайка, что животные способны только на простую ассоциацию.

Характерно, что, занимаясь функционалистской психологией, без примеси какой-либо физиологии, Торндайк между тем использовал ту же методологию выработки инструментальных условных рефлексов, что и И. П. Павлов в своих экспериментах, а именно подкрепление ассоциации S – R.

Работы Торндайка объективно подготовили возникновение бихевиоризма, хотя сам Торндайк не считал себя бихевиористом.

То, что интеллект имеет ассоциативную природу, было известно со времен Гоббса. То, что интеллект обеспечивает успешное приспособление животного к среде, стало общепринятым после Спенсера. Но впервые именно опытами Торндайка было показано, что природа интеллекта и его функция могут быть изучены и оценены без обращения к идеям или другим явлениям сознания. Ассоциация означала уже связь не между идеями или между идеями и движениями, как в предшествующих ассоциативных теориях, а между движениями и ситуациями.

Весь процесс научения описывался в объективных терминах. Торндайк (вслед за Ллойд-Морганом и Дженнигсом) использовал идею Бена о «пробах и ошибках» как регулирующем начале поведения. Выбор этого начала имел глубокие методологические основания. Он ознаменовал переориентацию психологической мысли на новый способ детерминистского объяснения своих объектов… Поскольку возможные способы реагирования на непрестанно меняющиеся условия внешней среды не могут быть заранее предусмотрены в структуре и способах поведения организма, согласование этого поведения со средой реализуется только на вероятностной основе.

…Принцип «проб, ошибок и случайного успеха» объясняет, согласно Торндайку, приобретение живыми существами новых форм поведения на всех уровнях развития. Преимущество этого принципа достаточно очевидно при его сопоставлении с традиционной (механической) рефлекторной схемой. Рефлекс (в досеченовском понимании) означал фиксированное действие, ход которого определяется так же строго фиксированными в нервной системе путями. Невозможно было объяснить этим понятием адаптивность реакций организма и его обучаемость.

    [Ярошевский, 1976, с. 332–333].

4.3. Бихевиоризм как попытка объективного изучения поведения

Бихевиоризм (от англ. behavior – поведение) – направление в американской психологии, сводящее психику к различным формам поведения, понимаемого как совокупность реакций организма на стимулы внешней среды, и отрицающее сознание как предмет научного исследования. Он возник вследствие кризиса в психологии интроспекционизма.

В 1913 году американский психолог Д. Уотсон (D. Watson), изучавший поведение животных, издал манифест психологии нового типа – бихевиоризма. В нем он писал: «Психология, как ее видят бихевиористы, является объективной отраслью естественных наук. Ее теоретическая цель – предсказание и контроль поведения. Как интроспекционные формы не являются основной частью ее методического аппарата, так и научная ценность ее данных не зависит от того, насколько они готовы быть проинтерпретированными в терминах сознания. Бихевиорист, пытаясь получить единую схему ответной реакции, не признает границы между человеком и животным. Поведение человека, при всей утонченности и сложности его форм, составляет лишь часть общей схемы исследований бихевиориста» [1913, с. 158].

В работах по психологии животных Уотсону пришлось столкнуться с серьезными препятствиями – менталистским постулатом о неспособности животных к интроспекции, значительно затруднявшим работу в этой области. Психологам приходилось «конструировать» содержание сознания животных по аналогии с собственным разумом. Более того, традиционная психология была антропоцентричной, т. е. оценивала открытия в области психологии животных лишь в той мере, в какой они касались вопросов психологии человека. Уотсон считал такую ситуацию неприемлемой и ставил перед собой задачу изменить приоритеты…

Вторая причина, по которой Уотсон отвергал интроспекцию, была философской: интроспекция не походила на методы естественных наук и, следовательно, вообще не была научным методом. В естественных науках хорошие методики давали «воспроизводимые результаты», и если их не удавалось получить, то «нападали на условия эксперимента» до тех пор, пока не удавалось добыть надежные данные. Но в психологии сознания мы должны изучать частный мир сознания наблюдателя. Это означает, что в том случае, когда результаты не ясны, вместо нападок на условия эксперимента психологи критикуют наблюдателя, занятого интроспекцией, говоря: «ваша интроспекция плохая» или «нетренированная». Уотсон придерживался той точки зрения, что результаты интроспективной психологии несут в себе личный элемент, не характерный для естественных наук.

    [Лихи, 2003, с. 262].

Д. Уотсон предложил при изучении поведения человека привлекать те же методы исследования, что и при изучении поведения животных. Таким образом, он призывал не очеловечивать людей, в то время как другие ученые призывали не очеловечивать животных. Уотсон считал, что психология должна отказаться от всех ссылок на сознание. Из-за того, что сознание невозможно изучить достоверно, писал Уотсон, психологам его вообще не нужно изучать. Изучение сознание нужно оставить философам.

Уотсон заявлял, что традиционная психология сознания, как и психоанализ, никогда не имели права называться наукой и поэтому больше не заслуживают внимания. В своих работах он ассоциировал психологию сознания с религией и утверждал, что ее понятия «разума и сознания (души)» были не чем иным, как пережитками церковных догм Средневековья, помогавшими церковникам удерживать общество под своим контролем.

Психологию он определял как науку о приспособительном поведении, в которой нет места таким терминам, как сознание, психические состояния, разум, содержание, воображение и т. п. Вместо этого следует использовать понятия «стимул» и «реакция», «формирование привычки», «интеграция привычек» и т. д. Сутью психологии, по Уотсону, должно быть наблюдаемое поведение.

Д. Уотсон придерживался S – R-формулы, так как применял классическую парадигму выработки условного рефлекса ко всему поведению. Все психические явления сводятся к реакциям организма, преимущественно двигательным; мышление отождествляется с речедвигательными актами, эмоции – с изменениями внутри организма и т. д. За единицу поведения принимается связь стимула и реакции. Зная реакцию, можно предсказать стимул, а зная стимул, можно предсказать реакцию. Законы поведения фиксируют отношения между тем, что происходит на «входе» (стимул) и «выходе» (двигательный ответ) системы организма. Процессы, происходящие внутри этой системы (как психические, так и физиологические), бихевиоризм считает не поддающимися научному анализу, поскольку они недоступны непосредственному наблюдению. Таким образом, при изучении поведения Уотсон исключил не только сознание, которое открыто только для «внутреннего зрения» (интроспекции), но и нейрофизиологические процессы, поскольку они составляют предмет другой науки – нейрофизиологии головного мозга.

Уотсон утверждал, что головной мозг не вовлечен в процесс мышления (не существует «центрально инициируемых процессов»), но состоит из «слабого повторного воспроизведения… мышечных актов», особенно «двигательных привычек гортани». Он говорил: «Везде, где есть процессы мышления, имеются слабые сокращения мускулатуры, участвующей в открытом воспроизведении привычного действия, и особенно в еще более тонкой системе мускулатуры, участвующей в речи… Образность становится психической роскошью (даже если она на самом деле существует), лишенной какого-либо функционального значения» (1913, с. 174). Призывы Уотсона могут шокировать рядового читателя, но мы должны понимать, что его выводы представляли собой логическое следствие моторной теории сознания… Согласно моторной теории, содержание сознания просто отражает связи «стимул-реакция», никак не затрагивая их; Уотсон просто указал, что, поскольку психическое содержание «не имеет функционального значения», нет никакого смысла, за исключением существующих предрассудков, заниматься его изучением: «Наш разум извращен пятьюдесятью годами, напрасно истраченными на исследование сознания». Периферическая теория как доктрина набирала силу в психологии, по крайней мере, со времен И. М. Сеченова, и уотсоновскую версию этой теории необходимо искать в самых влиятельных и важных формах бихевиоризма…

    [Лихи, 2003, с. 264].

Обучение, согласно Уотсону, происходит путем «обусловливания»: в результате повторных сочетаний двигательная реакция связывается с определенным стимулом, который в дальнейшем начинает ее вызывать. При этом он опирался на учение И. П. Павлова об условных рефлексах, однако понимал его схематически, игнорируя роль процессов и механизмов высшей нервной деятельности. Опыт, по Уотсону, – это биологическое приспособление, лишенное психологического смысла и содержания.

Уотсон неоднократно повторял, что не существует центрально инициированных процессов, их инициация определяется внешними стимулами. Не существует функциональных психических процессов, играющих роль причин поведения. Существуют лишь цепи поведения, некоторые из них труднодоступны наблюдению, например мышление, являющееся лишь скрытым поведением (происходящим по большей части в гортани; с точки зрения современной психологии это внутренняя речь), которое иногда имеет место между стимулом и ответной реакцией.

Уотсон писал, что те, кто верит в существование центрально инициированных процессов, т. е. в то, что поведение начинается в головном мозге, а не инициируется некими внешними стимулами, на самом деле верит в существование души. Его позиция была крайне радикальной, так как он отрицал не только существование души, но и утверждал, что кора головного мозга не делает ничего, что выходит за рамки работы трансляционной станции, соединяющей стимул и реакцию.

Уотсон считал, будто богатая эмоциональная жизнь взрослого человека – всего лишь энное количество условных рефлексов, выработанных на протяжении многих лет его развития.

Уотсон рассматривал бихевиоризм как средство избавления от невежества и предрассудков в жизни человека, расчищая, таким образом, путь для более рационального и осмысленного существования. Он полагал, что понимание принципов поведения станет первым шагом к подобной жизни.

Работы Уотсона и бихевиористов имели положительное значение, так как стимулировали разработку объективных методов изучения психики и были направлены против идеалистической интроспективной психологии. Кроме того, благодаря Уотсону в круг психологических проблем было включено поведение. В то же время идеи бихевиористов содержали и крупные недостатки: отрицание сознания, сведение поведения к внешним приспособительным актам, отождествление поведения человека и животных и др., о которых говорилось выше. Бихевиоризм Уотсона отвергал религию и нравственный контроль над поведением. Целью Уотсона было заменить их наукой и технологическим контролем.

Поэтому кроме положительных откликов на воззрения Уотсона были и критические выступления его современников. Р. Йеркс, например, писал, что Уотсон «вышвырнул за борт» метод самонаблюдения, который отделил психологию от биологии, и что при бихевиоризме психология станет просто фрагментом физиологии. Г. Маршалл считал, что отождествление исследований поведения и физиологии является поразительной путаницей в мыслях и что надо продолжать изучать сознание, каковыми бы ни были успехи бихевиоризма. Ряд ученых (А. Джонс, Э. Титченер) относили бихевиоризм как метод изучения поведения не к психологии, а к биологии.

На основании разнообразных наблюдений над антропоидами Йеркс (1927) дает следующий список особенностей, характеризующих решение проблемы с помощью понимания: 1. Общий обзор, более детальное рассмотрение и настойчивое обследование проблемной ситуации. 2. Колебания, остановки, поза сосредоточенного внимания. 3. Попытки более или менее адекватного реагирования. 4. В случае, если первоначальный способ реагирования окажется неадекватным, испытание других способов реагирования, причем переход от одного способа к другому резок и часто внезапен. 5. Постоянное или часто возобновляющееся внимание к конечной цели; оно же является и мотивирующим фактором. 6. Наступление критического пункта, когда организм внезапно, прямо и определенно совершает требуемое приспособительное действие. 7. Легкость повторения однажды уже произведенной приспособительной реакции. 8. Замечательная способность обнаруживать существенные стороны или отношения проблемной ситуации и обращать сравнительно мало внимания на изменение несущественных моментов.