Надо сказать, что у Котикова в свое время имелись некоторые сомнения относительно того, как Кузнецов объяснял свое освобождение. Задолго до следователей МГБ он задал ему несколько «неудобных» вопросов. Немцы, конечно, знали, что Кузнецов состоял в партии – его довоенная должность начальника депо крупного железнодорожного узла говорила об этом. Тем не менее, на допросах их не интересовало его более чем очевидное членство в ВКП (б) – на упомянутой встрече у западного моста Кузнецов сообщил Котикову, что этот вопрос даже не поднимался. После этого Котиков прямо спросил его, «… не продался ли он гестапо, но он это категорически отверг, указывая, что был коммунистом и коммунистом останется. [Котиков] Кузнецову поверил и какого-либо недоверия [у него] к нему не было.[24 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.1. 1942 г. – 1959 г. Протокол допроса обвиняемого Котикова Алексея Лаврентьевича. 20 февраля 1946 г. гор. Минск. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л.178 – 179]»
Создание горкома
К осени 1941 года их группа была, пожалуй, самой многочисленной и наиболее активной в Минске. Она была создана на крупном предприятии, во главе группы стояли авторитетные с довоенной поры люди. В 1937 году Котиков проводил аттестацию железнодорожников и знал «… душу и настроение почти каждого» из них; кто был под сомнением, того они обходили. Надежных, энергичных привлекали в свою группу[25 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. Стенограмма заседаний комиссии ЦК КПБ по Минскому партийному подполью. Первый экземпляр. Стенограмма выступления Котикова А. Л. 28 мая 1958 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 75, Л. 130]. В силу специфики их профессиональной деятельности объект приложения усилий у железнодорожников, что называется, был под рукой: учитывая даже многократно завышенное Алексеем Котиковым количество испорченных их группой паровозов и вагонов (на послевоенных допросах и собеседованиях он увеличивал это количество до 50 и даже до 100 единиц[26 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. Стенограмма заседаний комиссии ЦК КПБ по Минскому партийному подполью. Первый экземпляр. Стенограмма выступления Котикова А. Л. 28 мая 1958 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 75, Л. 127]), попытки саботажа в Минском железнодорожном депо, безусловно, предпринимались.
Авария на разворотном кругу. Станция Минск Товарный, 1941 г. Фото: https://vk.com/minskphotohistorynews
Впрочем, даже некачественное выполнение работ вследствие низкой квалификации рабочих немцы зачастую рассматривали как вредительство и саботаж, сурово наказывая рабочих – об этом, возможно, свидетельствует и судьба Вадковского, Ницневского и Богателя.
***
Практически все источники по истории минского подполья наряду с действовавшей в депо группой Кузнецова – Котикова в числе первых и наиболее громко о себе заявивших называют еще несколько подпольных организаций. Так, например, 10 сентября 1959 года в Справке КГБ при СМ БССР «О Минском подпольном городском Комитете партии периода 1941 – 1942 годов» упомянуты группы, возникшие из числа бывших сотрудников Главнефтесбыта, … на кирпичном заводе, в районах Сторожовки, Серебрянки, Комаровки, на дрожжевом заводе и в гетто.»[27 - Минский подпольный комитет. Особая папка. Справки КГБ при Совете Министров БССР по БВО, военного прокурора БВО о Минском партийном подполье. 7 марта 1957г – 5 января 1962 г. Справка «О Минском подпольном городском Комитете партии периода 1941 – 1942 годов». НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д 72, Л. 33] Эти же группы упоминаются и в других документах – начиная от датированной июнем 1948 года Докладной записки заместителя министра ГБ БССР генерал-майора Ручкина заместителю министра ГБ СССР генерал-лейтенанту Огольцову С. И.[28 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.2. 1944 г. – 1957 г. Докладная записка заместителя министра ГБ БССР генерал-майора Ручкина заместителю министра ГБ СССР генерал-лейтенанту Огольцову С. И. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 106, Л. 225] до воспоминаний многих подпольщиков.
Судя по всему, эти группы уступали «железнодорожникам» в проведении акций непослушания, саботажа, и прямого противодействия проводимым оккупантами мероприятий. Комаровская группа родилась из числа друзей, знакомых и соседей, проживавших в частном секторе на окраине города, а группа «нефтяников» состояла из бывших работников конторы Главнефтесбыта. В первые дни оккупации эти две группы не были связаны с рабочими промышленных предприятий, что ограничивало их возможности во вредительстве и саботаже; в основном «нефтяники» и «комаровцы» слушали московское радио и записывали от руки сводки о положении на фронте для дальнейшего их распространения.
Тем не менее, именно Комаровскую группу и группу «нефтяников» историки называют в качестве организаторов подпольного партийного комитета: осенью 1941 года, почти одновременно, они заявили свои претензии на общегородское руководство минским подпольем.
Оказавшись в оккупации, Кузнецов, Котиков и близкие к ним по убеждениям либо даже по формальным признакам партийной принадлежности работники депо надеялись, что в Минске «… оставлено руководство вышестоящих партийных организаций и рано или поздно, все-таки связь [с ним мы] заимеем… Ждать пришлось до сентября или октября… а в октябре один железнодорожник… сказал, что читал воззвание за подписью Минского городского партийного комитета»[29 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. Стенограмма заседаний комиссии ЦК КПБ по Минскому партийному подполью. Первый экземпляр. Стенограмма выступления Котикова А. Л. 28 мая 1958 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 75, Л. 133].
Они предположили, что давший о себе знать комитет является горкомом, оставленным ЦК КПБ в Минске для организации сопротивления. Позже выяснилось, однако, что воззвание от имени горкома партии распространили участники комаровской подпольной группы. Как потом рассказывал ее руководитель Степан Заяц, им надоело ждать, когда же, наконец, проявит себя оставленный для работы в подполье вышестоящими органами республики Минский подпольный горком. Своим обращением они надеялись вызвать его к жизни, а если по истечении короткого времени их надежды на этот горком не оправдаются, то группа Степана Зайца предполагала и на деле взять на себя роль Минского подпольного горкома.[30 - Минский подпольный горком КП (б) Б. Справки отдела науки и учебных заведений ЦК КПБ, Института истории партии при ЦК КПБ, по вопросам изучения Минского партийного подполья и роли Ковалева И. К. в его деятельности. Заявление А. Л. Котикова Первому секретарю ЦК КПБ тов. Киселеву Т. Я. 10 марта 1982 г. НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1. Д. 207, Л. 106 – 107]
Служивший до 1939 года в Заславльском пограничном отряде старший лейтенант НКВД Павел Суровягин (подпольная кличка Павел золотой зуб[31 - Минский подпольный горком КП (б) Б. Справки отдела науки и учебных заведений ЦК КПБ, Института истории партии при ЦК КПБ, по вопросам изучения Минского партийного подполья и роли Ковалева И. К. в его деятельности. Историко-архивная справка о Ковалеве Иване Кирилловиче. 4 января 1977 – 22 ноября 1994 гг. НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1. Д. 207, Л. 71]), как и многие военные, осел летом 1941 года в Минске[32 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. Стенограмма заседаний комиссии ЦК КПБ по Минскому партийному подполью. Первый экземпляр. Стенограмма выступления Котикова А. Л. 28 мая 1958 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 75, Л. 133]. Здесь он познакомился с Федором Кузнецовым, даже одно время жил у него на квартире.
Однажды, возвратившись из города, Суровягин привел с собой на квартиру к Кузнецову неизвестного человека. Он представил незнакомца, это был третий секретарь Заславльского райкома партии довоенной поры (секретарь по кадрам) Иван Кириллович Ковалев. Суровягин знал его давно, еще по работе в Заславле – будучи членом парторганизации погранотряда, он входил в состав Заславльского РК. Иван Ковалев сообщил Котикову, Кузнецову и их товарищам, что он оставлен лично секретарем ЦК КП (б) Б Пономаренко для организации подпольной работы в Минске. Он заявил присутствующим, что в городе организуется подпольный городской комитет партии, а также создается ряд низовых парторганизаций и обещал оформить в горкоме их группу в качестве парторганизации минского железнодорожного узла.[33 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.1. 1942 г. – 1959 г. Выписка из протокола допроса арестованного Котикова Леонида Лаврентьевича от 18 декабря 1942 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л. 128]
Позже Ковалев познакомил их с руководителем Военного Совета партизанского движения (ВСПД) Иваном Роговым, а также с «нефтяниками» Исаем Казинцом и Константином Григорьевым.[34 - Минский подпольный горком КП (б) Б. Справки отдела науки и учебных заведений ЦК КПБ, Института истории партии при ЦК КПБ, по вопросам изучения Минского партийного подполья и роли Ковалева И. К. в его деятельности. Заявление А. Л. Котикова Первому секретарю ЦК КПБ тов. Киселеву Т. Я. 10 марта 1982 г. НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1. Д. 207, Л. 106] «Нефтяники», по словам Котикова, точно так же, как и группа Зайца претендовали на объединение подполья в общегородской подпольной организации под своим руководством. Правда, детали создания их группы, неоднократно озвученные едва ли не единственным выжившим ее участником Константином Григорьевым (в саду у Никифорова, вчетвером), не позволяют многим современным историкам рассматривать ее в качестве силы, способной подчинить себе массу едва ли не ежедневно возникавших в те месяцы таких же крохотных групп патриотов.
О том, как на деле происходило объединение минского коммунистического подполья, рассказал Алексей Котиков.[35 - К свидетельствам Алексея Котикова следует подходить с осторожностью: содержание первых его бесед, состоявшихся сразу после выхода в советский тыл поздней осенью 1942 года с Калининым и Кравченко, а также первые, последовавшие вскоре после этих бесед допросы в НКВД существенно отличаются от сведений, данных им на более поздних допросах (1946 – 1948 г.г.) и тем более от оценок 1950-х годов.]
С Казинцом он сблизился больше других, тот на первых порах курировал его подпольную деятельность. По рекомендации Казинца Котиков познакомился с одним из руководителей подполья в еврейском гетто – Григорием Смоляром. Казинец же представил его и членам подпольного горкома. Случилось это как раз в момент организационного оформления комитета: Казинец привел Котикова на одно из первых совместных заседаний «нефтяников» и комаровской подпольной организации (некоторые историки говорят, что на собрании присутствовали представители и из других групп, но надежных подтверждений этому не приводится). Как он потом напишет в своих показаниях 19 ноября 1956 года, на этом заседании произошел спор между представителями подпольных организаций. В пересказе Алексея Котикова разногласия между Комаровской группой и «нефтяниками» сводились к вопросу о том, за кем из них должна была быть закреплена роль «основного» горкома, а кто будет выполнять функцию «дополнительного», созданного на случай разгрома первого. Руководители комаровской группы Степан Заяц и Василий Жудро настаивали на том, чтобы городской подпольный партийный комитет был создан на базе их группы, а ядро, созданное Казинцом и Григорьевым, существовало в качестве дополнительного горкома на случай провала первого. Славка же (Исай Казинец) предлагал обратное, то есть, предлагал на базе их организации сформировать партийный комитет, а комаровскую группу держать дополнительным горкомом на крайний случай.[36 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.1. 1942 г. – 1959 г. Собственноручные показания Котикова А. Л. от 19 ноября 1956 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л. 217]
Проблема создания и функционирования так называемого «дополнительного» подпольного комитета («Доппарткома») не является отдельным предметом для рассмотрения в настоящей работе, подробнее об этом будет идти речь в соответствующей части нашего исследования. Здесь же отметим, что интерпретация событий Алексеем Котиковым страдает довольно существенным изъяном.
Григорий Смоляр совершенно иначе истолковывает процесс создания «дополнительного» подпольного комитета. В его изложении, с инициативой его создания выступил Исай Казинец – для предостережения от возможных обвинений в узурпации, если бы оказалось, что официальное подпольное минское руководство уже существует[37 - Смоляр Г. Менскае гета: Барацьба савецкiх габрэяy-партызанаy супраць нацыстаy/ Гiрш Смоляр; пераклад з анг. М. Гiлевiча – Мн: Тэхналогiя, 2002, с. 43], а вовсе не в качестве «запасного» на случай провала. Впоследствии большинство историков придерживалось предложенной Казинцом и озвученной Смоляром концепции создания «Доппарткома»: он был образован в дополнение к «законному», строго законспирированному и все еще не проявившему себя подпольному горкому, оставленному в оккупации белорусским партийным руководством.[38 - Давыдова]
Часть исследователей позднего советского периода (Константин Доморад, Савелий Лещеня) вообще отрицает существование доппарткома, полагая, что факт создания этого эфемерного органа был выдуман единственным выжившим его руководителем Константином Григорьевым после освобождения Минска, а протоколы заседаний доппарткома и вовсе «…были подброшены в минский горком КП (б) Б в июле 1944 года… Григорьевым К. Д.[39 - Минский подпольный горком КП (б) Б. Информация и справки отдела науки и учебных заведений ЦК КПБ, Института истории партии при ЦК КПБ, по вопросам изучения Минского партийного подполья и роли Ковалева И. К. в его деятельности. Письмо К. Доморада Первому секретарю ЦК КПБ П. М. Машерову от 12 января 1977 г. НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1. Д. 207, Л. 3]» Примечательно, что ранние высказывания Котикова по этому поводу подтверждают такую гипотезу. На допросах в НКВД – МГБ, состоявшихся в 1940-х годах, Котиков не упоминает о «Доппарткоме», и только годы спустя, в выступлении на заседании комиссии по вопросам минского подполья (1958 год) высказался в том отношении, что после ареста забыл о существовании доппарткома и вспомнил о нем только после освобождения.[40 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. Стенограмма заседаний комиссии ЦК КПБ по Минскому партийному подполью. Первый экземпляр. Стенограмма выступления Котикова А. Л. 28 мая 1958 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 75, Л. 137]
***
Точные день и месяц заседания, состоявшегося на квартире Георгия Семенова (входил в состав группы «нефтяников») по улице Луговой, 5, не известны. Историки датируют встречу весьма приблизительно: концом ноября – началом декабря 1941 года.[41 - Доморад К. И. Партийное подполье и партизанское движение в Минской области. 1941—1944 /К. И. Доморад – Ми:, 1992, с. 107 – 109 Давыдова В. С. В битве за Отечество/В. С. Давыдова//Герои подполья. О подпольной борьбе советских патриотов в тылу немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны: сб. ст. – М.: Политиздат, 1965, с. 18 – 19] Озвученный Алексеем Котиковым конфликт «нефтяников» и Комаровской группы, как представляется, в действительности заключался в банальном споре об условиях объединения подпольных групп под общим руководством.
Первоначально, вероятнее всего, рассматривался вариант подчинения появившихся к тому времени подпольных групп под руководством одной, наиболее массовой и активной организации (в интерпретации Алексея Котикова – какой комитет считать основным и какой – дополнительным). Такой вариант объединения не мог не повлечь за собой споров о том, «кто в кого войдет»: Комаровская группа в состав нефтяников, либо наоборот, последние в лице Казинца и Григорьева присоединят к своей организации группу Степана Зайца.
Победы в развернувшемся споре достичь не смогли ни Казинец с товарищами, ни Заяц. В результате родился компромисс. Как это будет показано в соответствующей части нашего повествования, минский подпольный комитет был создан путем объединения двух названных подпольных групп. При этом, из контекста высказываний Алексей Котикова видно, что объединение состоялось не путем поглощения одной организацией всех остальных, а на равных условиях: «взяли и создали единый подпольный комитет партии»[42 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. Стенограмма заседаний комиссии ЦК КПБ по Минскому партийному подполью. Первый экземпляр. Стенограмма выступления Котикова А. Л. 28 мая 1958 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 75, Л. 138], – без разделения на «основной» и «дополнительный». Правда, на выборах членов подпольного комитета «нефтяники» получили значительное преимущество. Из их числа в состав комитета вошли сразу трое – Исай Казинец, Константин Григорьев и Георгий Семенов, тогда как комаровских подпольщиков представлял в нем один Степан Заяц. Пятым членом комитета был избран Иван Ковалев – как уполномоченный ЦК. Подобное непропорциональное представительство не имело логики – если только объединение подпольных групп происходило на равноправных условиях. Впрочем, такое положение просуществовало недолго и в скором времени состав горкома пыл расширен почти вдвое – до девяти человек. Помимо «нефтяников», почти в полном составе вошедших с в состав комитета (всего в их группу входило семь или восемь человек) и чуть более многочисленной комаровской группы, в городе к этому времени проявили себя несколько других подпольных организаций – более многочисленных и активных в сравнении с учредителями горкома. Во-первых, это, разумеется, подпольщики железнодорожного узла, и, во-вторых, образованный еще в сентябре Военный совет партизанского движения (ВСПД), состоявший из «застрявших» в тылу военнослужащих РККА (в основном – командный состав): к концу года эта организация насчитывала в своих рядах до 300 человек, готовившихся к выходу в лес для ведения партизанской борьбы с немцами.
В скором времени возникший перекос был исправлен. В декабре 1941 года (по другим данным – в январе 1942) в состав комитета включили Вячеслава Никифорова (от «нефтяников»), Ивана Рогова (от военных (ВСПД)) и Василия Жудро (комаровская группа). От железнодорожников по рекомендации Казинца в подпольный комитет кооптировали Алексея Котикова[43 - ЦК КП (б) Б. Особый сектор. Постановления и выписки из протоколов Минского подпольного ОК, Докладные, справки, отчеты и донесения руководителей партизанского движения. «О работе Минского Подпольного комитета со дня его организации». Отчет Центральному Комитету КП (б) Б. НАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 185, Л. 325 – 326]. Тот сомневался, имеет ли он право, как кандидат в члены партии, быть избранным в состав горкома, не противоречит ли это Уставу партии. Во время голосования члены партийного комитета высказали мнение, что в условиях подполья могут быть отступления от Устава и избрали его в состав комитета[44 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.1. 1942 г. – 1959 г. Заявление Секретарю ЦК ВКП (б) товарищу Жданову бывшего секретаря Минского железнодорожного районного комитета и члена минского городского подпольного комитета партии Котикова Алексея Лаврентьевича, осужденного Особым совещанием по ст. 58-к к 15 годам ИТЛ. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л. 202 (оборот)] – в «обход» Кузнецова, который, по некоторым данным, не отличался особой активностью в подпольной работе.
Сам Кузнецов влияние подпольного горкома на низовые организации (по крайней мере – на подпольную группу железнодорожного депо) характеризовал довольно сдержанно: «Группа у нас была большая, набрали много людей, и, должен сказать, что особенно конкретного руководства не было. Был 1—2 раза Ковалев, Славка [Казинец] … Непосредственную связь [с ними] осуществлял от нашей организации Котиков, который был больше связан с городом, он непосредственно соприкасался с членами партийного комитета.»[45 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. Стенограмма заседаний комиссии ЦК КПБ по Минскому партийному подполью. Первый экземпляр. Стенограмма выступления Кузнецова Ф. С. 28 мая 1958 года. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 75, Л. 9]
Вопрос о руководителе минского подпольного комитета до сегодняшнего дня вызывает споры. На первых допросах в органах НКВД Алексей Котиков безоговорочно, как само собой разумеющийся факт, указывает на Ивана Ковалева как на избранного на первом заседании секретаря городской подпольной партийной организации. (см., например, протоколы допросов Котикова от 25 декабря 1942[46 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.1. 1942 г. – 1959 г. Выписка из протокола допроса арестованного Котикова Леонида Лаврентьевича от 25 декабря 1942 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л. 135] года, от 30 декабря того же года[47 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.1. 1942 г. – 1959 г. Выписка из протокола допроса арестованного Котикова Леонида Лаврентьевича от 30 декабря 1942 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л. 138]). «Инициатором создания горкома был Ковалев, который имел на это полномочие ЦК. Он же утверждал состав членов горкома. Минский горком под руководством Ковалева, как секретаря горкома, провел большую работу», – читаем мы в показаниях Котикова, данных на его первом, вероятно, допросе в качестве арестованного, состоявшемся 18 декабря 1942 года.[48 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.1. 1942 г. – 1959 г. Выписка из протокола допроса арестованного Котикова Леонида Лаврентьевича от 18 декабря 1942 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л. 128 – 129]
Позднее он несколько раз поменяет свое мнение. В период работы Комиссии ЦК КПБ по вопросам минского подполья (вторая половина 1950-х) лавры руководителя подпольного горкома с момента его организации до первого разгрома весной 1942 года Котиков отдает Исаю Казинцу[49 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Документы и материалы партархива Института истории партии при ЦК КПБ о Ковалеве Иване Кирилловиче. Выписка из протокола допроса Бывшего члена Минского подпольного горкома КП (б) Б Котикова Алексея Лаврентьевича от 19 марта 1957 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 205, Л. 185], а еще позже, в 1980-х годах, обращается с заявлением к первому секретарю ЦК КПБ Тихону Киселеву, в котором вновь обосновывает первенство Ивана Ковалева в этом вопросе[50 - Минский подпольный горком КП (б) Б. Информация и справки отдела науки и учебных заведений ЦК КПБ, Института истории партии при ЦК КПБ, по вопросам изучения Минского партийного подполья и роли Ковалева И. К. в его деятельности. Заявление Котикова А. Л. Первому секретарю ЦК КПБ тов. Киселеву Т. Я. НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1. Д. 207, Л. 109].
Подробнее о «метаниях» Алексей Котикова и о спорах о первенстве Ковалева и Казинца в руководстве горкомом мы поговорим в соответствующей части нашего повествования. Сейчас же вернемся к деятельности подпольного горкома партии в первые месяцы его существования.
Мартовский разгром
До весны 1942 года особых событий не происходило. Главную задачу комитет видел в организации партизанских отрядов. Члены горкома подбирали и отправляли людей в возникшие вокруг Минска отряды, снабжали их медикаментами и оружием. Основной контингент для их пополнения искали среди гражданского населения Минска (особенно много людей отправили из числа железнодорожников – подпольная организация в железнодорожном депо продолжала действовать) и скрывавшихся в городе командиров РККА и бежавших из лагерей военнопленных красноармейцев. Последние две категории партизанских резервов находились в ведении Военного Совета партизанского движения (ВСПД) Ивана Рогова, Сергея Антохина и Ивана Белова, которые снабжали военных поддельными документами и выводили их из города. Исай Казинец отвечал за связи с еврейским гетто, в том числе через него осуществлялся вывод молодежи из гетто в партизанские отряды. О созданных с участием горкома и Военного Совета отрядах (отряды Воронянского, Ничипоровича, Осташенка, Никитина и др.) мы рассказывали в очерке «ВСПД. Рогов, Антохин и Белов». Здесь же отметим следующее.
Вывод людей в отряды проходил по единому, заранее разработанному сценарию. «За каждым членом горкома был закреплен определенный район города, от которого шли связи к предприятиям, улицам и лагерям военнопленных. За каждого подобранного для отправки несли персональную ответственность люди, которые подбирали кадры и рекомендовали их горкому – во избежание засылки немецкой агентуры.
В день прихода связного от того или иного отряда, ставились в известность члены горкома, которые готовили группу для вывода из города.»[51 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. Стенограмма заседаний комиссии ЦК КПБ по Минскому партийному подполью. Первый экземпляр. Стенограмма выступления Котикова А. Л. 7 июля 1958 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 75, Л. 163]
Это была непростая задача. Бывали удачные попытки – как, например, отправка группы военных в Руденский район во главе с батальонным комиссаром Бывалым в конце декабря 1941 года (см. очерк «Жан»). Случались и неудачи.
Алексей Котиков поведал о попытке создания Ратомского отряда. На его формирование был поставлен капитан Красной Армии, окруженец Фомин. Перед выводом людей из города, ответственные за организацию отряда (Казинец, Котиков и Кузнецов) послали Фомина в разведку – подыскать место для его размещения. В оговоренные сроки они отправили в район Ратомки более 80 человек бывших военнопленных. Выходили с Грушевского поселка, Фомин должен был встретить людей за городом, но не явился в условленное место. Все 80 человек вынуждены были вернуться назад. Вскоре в город явился и Фомин. Но в Минске к этому времени (двадцатые числа марта 1942 года) уже начались аресты. На проваленной конспиративной квартире горкома Фомин был арестован[52 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. Стенограмма заседаний комиссии ЦК КПБ по Минскому партийному подполью. Первый экземпляр. Стенограмма выступления Котикова А. Л. 7 июля 1958 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 75, Л. 168], и, как утверждал Алексей Котиков, на следствии «вел себя хорошо», дал согласие работать в качестве тайного агента и из-под стражи был освобожден. Аккуратно выполнял задания гестапо, за что они ему предоставили жилой дом с обстановкой.[53 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.1. 1942 г. – 1959 г. Протокол допроса арестованного Котикова Леонида Лаврентьевича от 28 марта 1946 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л. 184]
Мартовский разгром 1942 года минское подполье переживало тяжело. Массовые аресты в городе продолжались до апреля. В несколько дней городской партийный комитет и Военный Совет были обезглавлены. Полиции безопасности и СД удалось захватить живыми членов горкома Исая Казинца («Славка»), Георгия Семенова («Жорж»), и Степана Зайцева («Заяц»), а также все руководство ВСПД (Иван Рогов, Сергей Антохин и Иван Белов).
Вместе с ними пострадали многие рядовые участники подполья. Как сообщает Котиков, «одномоментно» были раскрыты несколько конспиративных квартир. После проведенных арестов там были оставлены засады. Только в одной такой засаде, устроенной в доме №34 по улице Чкалова, немцы в течение трех дней (25, 26 и 27 марта) схватили около 60 человек, имевших неосторожность явиться по этому адресу. По официальным данным СД, опубликованным в оккупационной прессе, всего в эти дни было арестовано более 200 человек, из них было расстреляно свыше 150 и повешено до 30 человек. В числе повешенных был член горкома «Славка», расстреляны «Жорж» и «Заяц».[54 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.1. 1942 г. – 1959 г. Выписка из протокола допроса арестованного Котикова Леонида Лаврентьевича от 25 декабря 1942 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л. 136] Еще один член горкома, руководитель ВСПД Иван Рогов, погиб при невыясненных обстоятельствах в апреле 1942 года (его в подполье считали предателем – подробнее об этом см. в очерке «ВСПД. Рогов, Антохин и Белов»).
Достоверных свидетельств о последовавших вслед за весенними арестами событиях почти не сохранилось. Избежавшие арестов члены подпольного комитета пытались скрыться за пределами города, но не всем удалось выйти из Минска.
Алексей Котиков на допросе 18 декабря 1942 года утверждал, что после первых арестов, схваченный раньше других начальник штаба ВСПД Иван Белов бежал из СД и сумел предупредить Ковалева об опасности, но тот, никого не поставив в известность, первым ушел в пригороды и на протяжении полутора месяцев скрывался в неизвестном месте.[55 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.1. 1942 г. – 1959 г. Выписка из протокола допроса арестованного Котикова Леонида Лаврентьевича от 18 декабря 1942 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л. 129]
Многие, в том числе и сам Котиков, пытались уйти к «Дяде Васе» (к Василию Воронянскому), но далеко не всем подпольщикам удалось добраться до Логойского района, где находились базы его отряда. Василий Жудро, благодаря близким отношениям с комиссаром Воронянского Александром Макаренко первым присоединился к партизанам, но вскоре вернулся в город (как полагал Василий Сайчик, для того, чтобы убить руководителей ВСПД Рогова и Антохина), в результате чего и разыгралась драма в Пушкинском поселке: Жудро в перестрелке с Антохиным получил ранение и умер в больнице у Клумова (подробнее об этом см. очерк «ВСПД. Рогов, Антохин и Белов»).
Федор Кузнецов с началом арестов некоторое время еще появлялся на своем рабочем месте в депо, но потом перешел на нелегальное положение – около двадцати дней скитался по городу, почти ежедневно меняя места ночлега. Потом его разыскал связной от Воронянского и 10 апреля Кузнецов вывел 20 членов своей подпольной группы из города. Через день они были уже у Воронянского, в отряде которого насчитывалось до 160 человек, в том числе, большое количество железнодорожников, отправленных в свое время Кузнецовым и Котиковым из Минска.[56 - Кузнецов Ф. С. Железнодорожники Минска в борьбе против фашистских оккупантов// Из истории партизанского движения в Белоруссии (1941 – 1944 годы). (Сборник воспоминаний) – Минск, 1961, с. 246]
Несколько позже он через связных нашел скрывавшегося в городе Котикова и установил с ним переписку. В одном из сообщений Котиков написал Кузнецову, что если не насовсем, то на какое-то время тоже хотел бы уйти в партизанский отряд. За ним прислали связного, но тот – с умыслом или нет – вывел Котикова и его спутников к шоссе, с которого их обстреляла охрана. Связной бросил их и скрылся. Группа Котикова вынуждена была с полдороги вернуться обратно.[57 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. Стенограмма заседаний комиссии ЦК КПБ по Минскому партийному подполью. Первый экземпляр. Стенограмма выступления Котикова А. Л. 29 мая 1958 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 75, Л. 149 – 150]
Возобновление деятельности
После случившегося члены горкома недели две или три вообще не имели сведений друг о друге. Только в середине апреля Котиков выяснил, что Никифоров (Ватик) пережидал аресты в деревне Новый Двор под Минском, а Ковалев прятался в Старосельском лесу – вероятно, в группе секретаря одного из сельских райкомов партии довоенной поры.[58 - БШПД. Материалы по городу Минску. Отчеты и докладные записки о деятельности Минского и Дзержинского подпольных комитетов. Записи бесед с партизанами о действиях оккупантов в Минске. Январь 43 – август 1943 г. Беседа с членом минского подпольного комитета Котиковым. 4.12.42 г., г. Москва. НАРБ, Ф. 1450, оп. 2, Д 1299, Л. 148 – 148 (оборот.)] Сам Котиков все это время скрывался в городе – сначала на конспиративной квартире на ул. Пулихова, а затем ушел домой к своей семье (жена с малолетним сыном и сестра), проживавшей на улице Чкалова.[59 - Минский подпольный горком КП (б) Б. Информация и справки отдела науки и учебных заведений ЦК КПБ, Института истории партии при ЦК КПБ, по вопросам изучения Минского партийного подполья и роли Ковалева И. К. в его деятельности. Заявление Котикова А. Л. Первому секретарю ЦК КПБ тов. Киселеву Т. Я. НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1. Д. 207, Л. 111] Из лиц посторонних этот адрес знал только Никифоров. Через несколько дней от него пришла девочка лет 12 или 13; она передала Котикову крохотный клочок бумаги, на нем – три слова: «иди за ней». Он узнал почерк Никифорова и доверился девочке. Она привела подпольщика в колхоз «Новый двор». Из одного дома навстречу ему вышел Ватик. Это произошло 14 или 15 апреля. Как оказалось, Никифоров уже несколько раз встречался с Ковалевым, который скрывался неподалеку.
Несколько дней спустя они вернулись в город. Для восстановления подпольного комитета, судя по всему, им понадобилось от двух до трех недель. За это время было проведено по меньшей мере два совещания. Протоколы на этих собраниях не велись, но о состоявшихся на них дискуссиях сохранилась информация сразу от нескольких источников. Первая встреча состоялась вскоре после их возвращения в город и носила организационный характер. Котиков датирует ее 18 или 19 апреля. Уцелевшие члены подпольного комитета (Ковалев, Котиков, Никифоров и Григорьев) собрались в Минске, на улице Заславльской[60 - Минский подпольный горком КП (б) Б. Информация и справки отдела науки и учебных заведений ЦК КПБ, Института истории партии при ЦК КПБ, по вопросам изучения Минского партийного подполья и роли Ковалева И. К. в его деятельности. Заявление Котикова А. Л. Первому секретарю ЦК КПБ тов. Киселеву Т. Я. НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1. Д. 207, Л. 111], по словам Константина Григорьева, «у одного сапожника», фамилию которого он не вспомнил[61 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.1. 1942 г. – 1959 г. Протокол допроса обвиняемого Григорьева Константина Денисовича от 9 апреля 1945 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л. 57] (дом №33, на границе с гетто, квартира Николая Дрозда[62 - Доморад]).
Для возобновления работы подпольного комитета следовало восполнить понесенные в результате проведенных немцами репрессий потери. Сначала, как это видно из отчета минского подпольного горкома, вместо арестованных Казинца, Семенова и Зайцева (а также вместо погибших Жудро и Рогова) в состав комитета были введены Владимир Омельянюк (комаровская группа) и Дмитрий Короткевич.[63 - ЦК КП (б) Б Особый сектор. Постановления и выписки из протоколов Минского подпольного ОК, докладные, справки, отчеты и донесения руководителей партизанского движения… Октябрь 42 – сентябрь 43 г. Отчет «О работе Минского Подпольного комитета со дня его организации». НАРБ, Ф. 4п, оп. 33а, Д 185, Л. 327] Это пополнение комитета, правда, произошло не одновременно. На апрельском совещании, вероятно, в его состав был включен один только Омельянюк. Еще ранней весной горком поставил перед собой задачу издания в условиях подполья полноценной газеты. В марте было решено возобновить выпуск (пусть это и громко сказано) органа ЦК КП (б) Б газеты «Звязда». Разразившиеся аресты не позволили реализовать задуманное, но сама идея, видимо, прельщала подпольщиков. Выпускник Коммунистического института журналистики (КИЖ) Владимир Омельянюк был введен в состав горкома явно для реализации этой задачи. Об этом свидетельствует и возложенные на него обязанности – он был назначен редактором газеты.
Затем последовал не до конца понятный демарш Константина Григорьева. При обсуждении стратегии и тактики борьбы с оккупантами, он выступил с двумя инициативами. По словам Котикова, Григорьев, единственный из присутствовавших на совещании, не поддержал утверждение Ивана Ковалева на посту секретаря подпольного горкома. Как раз в эти дни Котиков получил от малознакомого командира партизанского отряда из Барановичской области записку, в которой речь шла о предательской роли Невского (псевдоним Ивана Ковалева) в мартовском разгроме подполья. Большинство подпольщиков видело в распространении слухов об измене Ковалева провокацию немецких спецслужб, но Григорьев полагал, что опороченный пусть даже и беспочвенными подозрениями Ковалев оставаться во главе горкома не может. Он выступил на совещании с заявлением, что руководство горкомом следует возложить на более опытного и непорочного коммуниста, который смог бы лучше организовать работу подпольного комитета. Алексей Котиков считал, что в качестве такого руководителя Григорьев видел самого себя.
Высказался Григорьев и относительно стратегии и тактики подпольной деятельности в сложившейся ситуации. По его мнению, после тяжелого разгрома, каким явились мартовские аресты, им не следует немедленно активизировать борьбу с немцами, правильнее было бы взять паузу, уйти в глубокое подполье и на протяжении нескольких месяцев не давать никаких признаков о существовании подпольного ГК.
Совещание отклонило оба предложения Константина Григорьева.[64 - Минский подпольный горком КП (б) Б. Информация и справки отдела науки и учебных заведений ЦК КПБ, Института истории партии при ЦК КПБ, по вопросам изучения Минского партийного подполья и роли Ковалева И. К. в его деятельности. Заявление Котикова А. Л. Первому секретарю ЦК КПБ тов. Киселеву Т. Я. НАРБ, Ф. 1346, Оп. 1. Д. 207, Л. 111 – 112]
На следующее заседание подпольного ГК, которое состоялось 5 мая 1942 года[65 - Минское антифашистское подполье в годы Великой Отечественной войны. Документы о рассмотрении в ЦК КПБ вопроса о роли И. П. Казинца и И. К. Ковалева в деятельности Минского подполья (постановления, решения, справки, письма, списки). 16 сентября 1986 – 11 сентября 1990 г. Письмо Председателя комиссии по делам бывших партизан и подпольщиков при Президиуме Верховного Совета БССР Ивана Климова Первому секретарю ЦК КПБ тов. Бровикову В. И. 14 февраля 1983 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 208, Л. 153], Григорьев не явился, а в июне 1942 года окончательно перестал посещать заседания комитета, хотя о месте и времени таких заседаний извещался заранее.[66 - Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция). Особая папка. Выписки из протоколов допросов лиц, принимавших участие в партийном подполье гор. Минска в 1941 – 1944 гг. Т.1. 1942 г. – 1959 г. Протокол допроса Котикова Алексея Лаврентьевича от 8 мая 1946 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 105, Л. 192 – 193] В последующем он самоустранился и от низовой работы в подполье и уже не выполнял поручений горкома.
Во избежание провалов Григорьева следовало убрать, так как ему были известны все члены комитета, адреса их проживания, явки и местонахождение типографии – это азы конспирации и они были известны подпольщикам. Тем не менее, перед вынесением решения о его убийстве горком поручил Никифорову встретиться с Григорьевым и выяснить причины его самоустранения от подпольной работы.