О личной жизни забыть

– А папа ему говорит: «Ничего, у тебя еще другая рука есть».

– Ну у тебя папа и хохмач. Так ему и сказал?! А мама что, совсем не испугалась?

– Ее только потом сильно трясло, когда «скорая» уже уехала.

5

Все бы так, наверно, и катилось по намеченному графику: сбор никому не нужных секретных данных о Центральной Америке, выполнение разовых заданий мексиканского резидента, постоянная готовность к активным действиям при наступлении часа «Ч», даже раскрытие перед сыном семейной тайны в восемнадцать лет выглядело вполне запрограмированным, для чего Гонсалесы начали откладывать деньги на крейсерскую яхту, чтобы именно на ней, посреди океана сделать сыну сие признание. Но тут наступили приснопамятные Перестройка и Гласность. Поначалу Гонсалесы даже гордились ими: наконец-то Империя Зла показывает всем свое нормальное, не враждебное лицо. Однако год отщелкивался за годом, и у Карлоса возникало все больше тревоги:

– Ну нельзя же так уж перед американцами и Европой стелиться! Потом же самим стыдно будет.

Исабель не разделяла его страхов, всячески защищая «меченого генсека», мол, все это хорошо продуманная многоходовая стратегия. Но у Карлоса уже было с кем и без нее поговорить на эту тему. В их доме стал время от времени появляться Альберто, нелегал из Панамы, будучи торговцем офисной оргтехникой, он мог раскатывать по всей Перемычке, как они называли Центральную Америку, как угодно. Альберто прибыл из Москвы совсем недавно, поэтому знал массу таких совдеповских подробностей, которые не почерпнешь ни на каком Си-Эн-Эн или Би-Би-Си. Тонкий и прямой, больше похожий на англичанина, чем на латиноса, он был еще более Карлоса резок в суждениях о делах в Союзе.

– Боюсь, что повторяется февраль семнадцатого года. Только там дворянское быдло предало свою страну, а теперь наше хваленое политбюро предает.

Когда случилось ГКЧП, Альберто примчался к Гонсалесам среди ночи с радостной вестью:

– Наконец-то нашелся кто-то прекратить этот бардак!

Но два дня спустя уже не было несчастней его человека:

– Господи, ну что за придурки!! Трех трупов испугались!

И теперь уже Карлос, хотя и был полностью с ним солидарен, утешал его:

– Ничего, зато москвичи оторвались за эти три дня по полной. Конечно, обидно, что они все решают за всю страну, но ведь так было всегда.

Катастрофу декабря девяносто первого года Альберто с Карлосом встретили чисто по-русски: отпустили прислугу, отправили Исабель с Алексом загорать на тихоокеанское побережье, а сами, закрылись в подземном тире, вдрабадан напились и израсходовали почти тысячу патронов по мишеням-президентам.

Вскоре после этого в жизни Альберто и в жизни Гонсалесов наступило тревожное время. Регулярно поступали сведения уже не только о нелегалах-перебежчиках, но и о крупных чинах московских спецслужб, которые ничего не боясь, чуть ли не на пресс-конференциях выдавали госсекреты.

Однажды Карлос даже услышал знакомую фамилию такого штабного разведчика и стал готовиться к своему возможному аресту здесь, в Коста-Рике. Но прошло месяца четыре, а его никто не арестовывал. Альберто объяснил это по-своему:

– А зачем американцам лишний раз суетиться? Ты же «спящий агент», большого вреда пока не приносишь, зато всегда под рукой, если понадобится обмен раскрытыми шпионами, – и чуть подумав, добавил: – Подозреваю, что вы у них сейчас в качестве учебного пособия. Помню, в Москве мне тоже показывали такого «спящего» американца, чтобы я за ним просто походил, понаблюдал, как он ведет себя, чем выделяется, как старается на своей легальной службе. Полезная штука, между прочим.

Разумеется, такое предположение особой радости Гонсалесам не принесло. Навострив все свои интуитивные радары, Карлос и в самом деле вскоре заметил двух ошивавшихся вокруг него типов, которые вполне подходили на роль топтунов-стажеров.

Самое удивительное, что как раз в это время в руки Гонсалесов попала действительно важная секретная информация. Одна из выстроенных Карлосом вилл принадлежала богатому техасцу Сайрусу Джонсу, с которым Гонсалесы настолько сдружились, что посылали к нему на ранчо Алекса на целый месяц, а сын Джонсов Чарли тоже неделями не покидал Гонсалеса-младшего, когда техасцы приезжали поголливудить на свою лимонскую виллу.

И вот как-то в очередной свой приезд Джонсы пригласили чету Гонсалесов к себе на ужин вместе с еще одной американской семейной парой и неким Гарри, мрачным сорокалетним господином, по виду явным госслужащим. Сайрус сватал американцам Карлоса, как лучшего местного подрядчика и дизайнера по строительству вилл и особняков. Сам подрядчик, особо не чинясь, с готовностью показал свои интерьеры, которые всегда были у него с собой на представительской дискете.

Словом, вечеринка была как вечеринка. Три женщины щебетали о своем девичьем, четверо мужчин пили виски и играли в бридж. Игра перебивалась постоянными теленовостями о России и о политической ситуации 1992 года в Панаме.

Гарри, изрядно напившись, стал расспрашивать Карлоса о его отношении к российской Перестройке. Карлос как мог насмешничал над страной льда и медведей. Гарри, чуть обидевшись на такое суждение, принялся с жаром ему рассказывать про Сталинград и Гагарина. Потом его настроение, как бывает у пьяных, снова поменялось, и он стал всячески ругать русских за их подозрительность и неповоротливость. Новая порция иронии Карлоса заставила Гарри выхватить из кармана рубашки дискету и для убедительности покрутить ею:

– Вот здесь информация, которая может перевернуть всю их жизнь, а они, в русском посольстве даже отказались просмотреть ее у меня.

Они стояли на террасе второго этажа, освежающе обдуваемого вечерним бризом с Карибского моря.

– Там, наверно, план ядерной атаки Штатов на Россию, – предположил с ухмылкой Карлос.

– Нечто гораздо лучшее, – Гарри покачал пальцем в воздухе. – Да что ты знаешь, костариканец, про русское каннибальство. Когда они друг другу главный враг.

Если бы это произносил кто-либо из соотечественников, Карлос и ухом бы не повел, но из уст американца такие слова прозвучали как-то особенно обидно и оскорбительно. Он с балкона глянул во внутренний дворик, где находились хозяева и остальные гости. Исабель, словно он позвонил ей по сотовой связи, тотчас подняла голову. И с улыбкой что-то сказав хозяйке дома, двинулась на выручку мужу.

– Пошли лучше в лежачее положение, – сказал Карлос Гарри.

– Ну пошли, – послушно согласился тот. Его сильно повело в сторону и если бы не крепкая рука подрядчика, он наверняка свалился бы на пол.

Исабель поднялась к ним, когда Карлос полуусаживал-полуукладывал американца на один из диванов, находившихся на верхней гостиной.

– Гарри, что же вы нас так бессовестно покинули, – укорила она, переключая на себя внимание пьянчужки, в то время как Карлос вполне бесцеремонно, словно так и надо расстегнул у того карман рубашки и извлек оттуда дискету.

– Вам надо взбодриться, – Исабель протянула Гарри свой стакан с соком.

Гарри понес какую-то околесицу, а Карлос под шумок удалился в детскую комнату, где у младшего Джонса стоял компьютер с двумя дискетными гнездами. Сорок секунд – и содержание дискеты Гарри перекочевало на представительскую дискету «мастера Карлоса». Еще минута – и ворованная дискета с вытертыми отпечатками пальцев снова в кармане у американца. Заметил ли пьянчуга такой наглый грабеж, Карлоса не слишком волновало – он мог объяснить его своим собственным желанием заработать на этой дискете с тем же русским посольством.

– Ты сошел с ума, – говорила Исабель по дороге домой. – Ну кто так действует!? Кто? И вообще все это похоже на большую подставу. Никто так на дурочку тайны не добывает.

Карлос молчал – он верил в везение и в тот счастливый случай, который один раз непременно выпадает всякому разведчику. Да и осточертело все время фигней заниматься.

Недоверчивость жены еще больше возросла, когда она увидела на мониторе компьютера то, что они украли. Это был список агентов влияния, все сплошь российские фамилии, и номера их заграничных банковских счетов, на которые отправлены полученные ими гранты и бонусы с указанием чисел и сумм. Так что при сопоставлении фамилий с событиями, местом службы и размером денежных вливаний легко можно было докопаться, кто там и за что получил сию мзду. Сразу стала понятна и позиция Гарри: выдавая российских чиновников-предателей, он не подставлял ни одного американца, разве что тех, кто находился под дипломатическим прикрытием и мог получить за эту утечку информации максимум выговор от своего начальства за халатность по службе. Заодно это была проверка на хваленный русский патриотизм: хватит ли у вас духа устроить свой российский Полтергейст и разоблачить всех этих откровенных предателей?

– А может, это чистой воды провокация? – тут же усомнилась Исабель.

– Провокации так просто и убедительно не выглядят, – Карлос был полон самых нехороших предчувствий по поводу отсылки подобного сообщения в Москву.

Приехавший на следующий день Альберто, полностью согласился с ним и добавил новых страхов:

– Это действительно бомба. Но она будет приведена в действие, только если найдется достаточно решительная группировка в самых верхах, которая захочет это использовать.

– Предлагаешь, вообще не посылать? – Карлос не столько спрашивал Альберто, сколько хотел услышать больше вариантов для своих действий.

– Я так не сказал. Посылайте, а потом спокойно сидите и ждите отзыва на Родину для продолжения карьеры в Коми-Пермяцком автономном округе, – слова вроде были и саркастические, но тон не оставлял сомнений в серьезности заезжего гостя.

– А ты поучаствовать не хочешь? – предложила Исабель.

Карлос смотрел на «панамца» тоже с пристальным вниманием.

– Почему бы и нет, – обаял обоих Гонсалесов лучезарной улыбкой Альберто. – Я тоже люблю Коми-Пермяцкий округ.

Решили сделать так: перегнать информацию на 5 крошечных чипов, не читаемых обычными компьютерами. Один чип пошел в Москву по официальному каналу через посольство, три каждый взял себе, и пятый должен был быть запрятан в нейтральном месте, в котором его по точной наводке потом мог взять еще кто-то посторонний.

После отправки первого чипа потянулись недели тревожного ожидания.

6

Происшествие с горе-грабителями повлияло на Алекса гораздо сильнее, чем он сам думал. Мир взрослых, который он считал унылым, ложно-умным и узкоколейным вдруг открылся ему новой стороной: оказывается, и у стариканов бывают приключения не только в голливудских фильмах, а и в повседневной жизни. Блестящую деловую карьеру и зарабатывание больших денег он в счет не принимал – ведь в этом не больше доблести, чем в добывании школьных пятерок. А вот личная смелость в вооруженном поединке – это да, это действительно супер. Нет, своим родителям он нисколько не завидовал, просто теперь у него появилась точка отсчета для сравнения его собственных кулачных подвигов.