Вятичи

– Куреп! – начал он, – я видел его.

– Кого?

– Того, который убежал от нас. Он выкрал мальчишку, который был вместе с ними, – воин показал на девчонок.

Агапе громко засмеялась. Куреп повернулся на её смех и порывисто шагнул в её сторону:

– Заткните ей пасть!

Феликс рукой остановил Курепа:

– Позволь мне распоряжаться моими рабами, – он повернулся опять к Бурашу. – Отведи их к моим воинам. Пусть их там свяжут и засунут им в рот тряпки, чтоб не кричали.

Бураш вытащил из шатра упирающихся Агапе и Младу, а Куреп обратился опять к раненому хазарину:

– Ты точно видел его?

– Как тебя. Мы его осветили горящими ветками. Он держал на руках мальчишку.

– Вы осветили? Ты был не один? Так почему вы не поймали его?

– Нас было двое. Он с мальчишкой бросился в темноту и бросил в нас по ножу. Лиясу нож пробил горло, и он умер, а мне попал в плечо.

Феликс усмехнулся:

– Ты хочешь сказать, что он, держа в руках мальчишку, смог бросить так метко в вас ножи, что одного убил, а второго ранил? – ромей повернулся к Курепу. – Ты понимаешь, что этот парень был не один? Под утро жди нападения.

Феликс шагнул к выходу.

– Подожди! – остановил его Куреп. – Так что ты хотел сообщить мне?

– Этот Сакалиб довольно опасен. А девчонка проболталась, что он рядом.

– Но, думаю, не опаснее Кара-батыра.

– Слух о Кара-батыре идёт по степи, но я его не видел, а с Сакалибом я сталкивался. Он один стоит двадцати воинов. А у тебя, как я понял, их не так уж и много осталось?

– Теперь уже да. Так что же теперь можно сделать?

– Уже поздно что-то делать. Пусть теперь идёт всё чередом.

– Ты поможешь мне?

– Можешь не сомневаться. Как рассветёт, мои воины будут вместе с твоими.

Куреп повернулся к раненому хазарину:

– Всех воинов собери у моего шатра, да и тех, кто охраняет брод, тоже веди сюда. Охранять уже нечего…

Раненый хазарин покинул шатёр, а вслед за ним Феликс, направившийся к своим воинам. Рядом на траве лежали связанные и с тряпками во рту Агапе и Млада.

– Погрузите их на лошадей. Мы сейчас без шума уезжаем – опасно здесь. Утром будет бой, а нам ни к чему подвергать наши жизни опасности из-за, – Феликс кисло усмехнулся, – обречённых.

* * *

Василь смотрел на голодных, но счастливых от встречи с соплеменниками и братом мальчишек, уписывающих за обе щеки кашу, сваренную Сивояром. Не отставал от них и Трегуб, поглядывая на окружающих и слушая рассказ Векши и Вячеслава о том, что они заметили у хазар. Все сидели у небольшого костра, разожженного в шатре, обтянутым толстыми шкурами и не пропускающими свет. На миг Трегуб перестал жевать, когда услышал, как Вячеслав бросал ножи в хазар. Он восхищенно посмотрел на Вячеслава, удивляясь тому, что до сих пор он молчал об этом. Уж сам-то он непременно всем сообщил о своей удали.

– Как вы говорите, зовут хазарина? – спросил Василь.

Наевшийся каши Единец, с трудом удерживаясь от сна и потирая глаза, ответил:

– Все хазары его называли Курепом.

Василь немного помолчал, обдумывая рассказанное, а затем промолвил:

– То, что мы задумывали, не удастся. Они были настороже и ожидали преследования. Не зря они не разожгли костров со стороны брода – наверняка там у них засада. Теперь, когда у них угнали большинство лошадей, хазары будут ждать нападения под утро, а мы нападём сейчас.

– Я готов, – встрепенулся Трегуб. – Пускай я погибну, но и за собой хазарина заберу.

Василь оглядел его, мельком взглянув на заснувшего Единца, и назидательно произнёс:

– Никому умирать не надо. Вы все будете с Сивояром и поможете мне, отвлекая хазар. Садитесь на коней и со стороны степи в верстах в двух от хазар разведите костры и зажгите факелы. И побольше двигайтесь, а я один в хазарском стане порядок наведу…

– Дядько Василь! – Вячеслав умоляюще смотрел на него. – А как же мы? Мы же пробирались к хазарам и знаем, где стоят их шатры. Да и помочь мы сможем.

– Поверь мне, Вячеслав, когда идёт бой, то не всегда знаешь, где опаснее. А главной помощью будет то, что мне не надо будет думать в пылу боя о сохранении ваших жизней.

– Всё понятно, Василь. Сделаем, – поднялся Сивояр. – Пойдёмте, ребятишки, готовиться…

Василь придержал выходившего из шатра последним Сивояра и тихо прошептал ему на ухо:

– Ты уж там посматривай за отроками, к хазарам не лезь и их не пускай. Молодость – она безрассудно смелая. Сам такой был. Кажется, что тебя ни одна хворь не возьмёт, ни вражеская стрела не достанет, ни клинок. Ты уж не подведи…

– Знамо дело – не подведу.

– Как начнёт светать, подтягивайтесь к хазарским шатрам. Я вас там буду ждать.

Сивояр с парнями скрылся в темноте, а Василь направился вдоль берега реки к стану хазар. Под одеждой на нём была одета кольчуга, выкованная им же самим и не раз испытанная в бою, которая выдерживала попадания стрел. У него был меч и кинжал, за спиной – лук с двумя десятками стрел, а кроме того за пояс были засунуты два небольших топорика.

Василь шёл, переступая с пятки на носок, приглушая шаги. Он не таился, но прислушивался к каждому постороннему звуку, приближаясь к броду, надеясь вначале уничтожить хазар, сидевших в засаде. У поворота реки, откуда Василь, Векша и Вячеслав наблюдали, как переправлялись хазары через брод, у него захолонуло в сердце – хазарские костры не горели. Первой мыслью было то, что они ушли, но он тут же отбросил эту мысль – просто они ждут нападения. Нет ни ничего хуже долгое время ждать опасности. С течением времени это напряжённое ожидание сказывается, а с учётом того, что Трегуб тревожил хазар каждую ночь, то они из-за усталости уже не те воины, которые могут дать достойный отпор.

Невдалеке послышался непонятный хруст, а затем характерное лошадиное пофыркивание. Василь свернул в ту сторону и наткнулся на пасущегося одного из хазарских коней, разогнанных по степи Житко и Путятой.

– Тихо, тихо. Не бойся, – негромко произнёс Василь на степном наречии.

Конь шумно потянул ноздрями воздух и, видимо поняв, что никакой опасности нет, подпустил к себе человека.

Василь погладил его по морде и, взяв за повод, повёл за собой. Конь оказался на удивление послушным и не противился. Василь не стал на него садиться, так как посчитал, что человек на коне может вызвать опасение, а идущий пешком и ведущий коня – недоумение, что позволит ему получить преимущество.