Вятичи

– Все молодцы, – примирительно сказал Станко.

– Не все! – хмуро возразил Сфирько и подошёл к Вячеславу:

– А ты чего растерялся-то? Все воюют, а он столбом встал.

– Не обижай его Сфирько, – заступился за Вячеслава Станко. – Впервые у него это… Всегда впервые оторопь берёт.

– И у Житко впервые, и у Путяты, даже у Иоанна, а он не растерялся и степняка камнем сразил…

– А что я? Куда я с ножом против меча? – начал оправдываться Вячеслав.

– Оружие тебе надо? Пойдём к хазарину, и у него меч возьмешь, – Сфирько схватил Вячеслава за руку и, можно сказать, почти потащил его к лежащим на земле степнякам. – Бери меч. Чего побледнел? Мёртвых боишься? Не бойся, теперь они зла не сделают.

Вячеслав повернулся к Станко:

– Станко, хазары по трое в набег не идут.

– Смотрите! – закричал Путята, показывая рукой на лес.

Над верхушками деревьев, в той стороне, где находилась их деревня, показались белесо-серые клубы дыма. Вячеслав сорвался с места и первым побежал в ту сторону. К горлу подошёл тяжёлый ком, и сердце учащённо билось от наступившей беды. Он не слышал топота босых ног сзади, но знал, что его братья бегут следом. Вячеслав ужом проскальзывал между деревьями, уворачиваясь от толстых ветвей. На бегу он старательно выставлял вперед свои руки, но нет да нет тонкие ветви противно стегали его по лицу. Наконец послышался треск большого пожара.

Вячеслав из-за кустов на опушке леса смотрел на объятую огнем деревню. За пылающими домами сквозь дым он увидел множество всадников, которые вели связанных родичей и соседей. Вячеслав шагнул по направлению к горящим домам, но ладонь Станко, положенная ему на плечо, остановила его:

– Не дури! Помочь не поможешь, а голову сложишь, или того хуже – в полон заберут.

Недалеко в лесу громко вскрикнула женщина, и было совсем непонятно, что в этом крике было больше: ужаса или отчаяния? Станко и Вячеслав бросились на этот крик. Впереди с мечом в руке, видимо отобранного у мёртвого хазарина, бежал Сфирько.

Послышался плач младенца и то ли всхлипы, то ли стоны женщины, а также гортанный говор степняков. Из-за кустов подбежавшие отроки увидели, что на небольшой полянке в крови лежал порубленный муж Жилены Святозар, рядом с мёртвым отцом заливался плачем грудной ребёнок, а сама Жилена вырывалась из рук двоих хазар, которые пытались её связать. Рядом на коне с мечом в руке сидел третий хазарин и недовольно хмурился. Сарафан на Жилене был сильно порван, и сквозь него проглядывало голое тело. Хазары вязали ей руки, а их глаза слащаво глядели на крупные, налитые молоком кормящей матери груди.

– А-а-а! – закричал Сфирько и бросился на степняков. За ним из кустов выбежали Станко, Вячеслав и Векша. Хазары оттолкнули Жилену и выхватили мечи. Жилена бросилась к своему плачущему младенцу и прижала его к своей груди. Сфирько и Станко напали на пеших, но опыт степных воинов сказался, и они начали теснить славянских отроков. Свистнула стрела и вонзилась в бок одному хазарину, а Векша хлестанул своим кнутом по глазам другого. Всадник пришпорил своего коня и напал на Станко, который пытался отбить своим коротким копьём разящие удары меча хазарина, но всадник перерубил древко, а затем концом меча достал отпрыгнувшего отрока. Меч наискось полоснул ему по плечу и по груди. Конь скакнул, и следующий удар всадник нанёс мечом уже по беззащитной шее Сфирько.

Ярость охватила Вячеслава, и он с безрассудством с разбега запрыгнул на круп коня сзади всадника и по самую рукоять воткнул свой нож в шею хазарина. Векша ещё раз стеганул своим кнутом по лицу оставшегося хазарина, ослепляя его. Вячеслав прыгнул с коня на закрывшего рукой своё лицо хазарина, сбил его на землю и всей тяжестью своего тела навалился на свой нож, втыкая его меж рёбер хазарина, туда, где билось его сердце. Степняк захрипел, задёргался под Вячеславом и обмяк.

Вячеслав встал на ноги и огляделся. На полянке лежали мёртвыми Сфирько, Святозар и двое хазар, по которым уже ползали большие зелёные мухи, слетевшиеся на запах крови. Недалеко хрипел раненый стрелой хазарин. Ребёнок Жилены уже не плакал и, припав к груди матери, тихо почмокивал, а сама Жилена тихо рыдала над телом своего убитого мужа. Станко сидел около дерева, прижав руку к кровоточащей ране, и иногда тихо постанывал сквозь зубы. Молчание разрушила Любава:

– Что делать-то, Вятко?

На него смотрели девичьи глаза и глаза отроков, в которых сквозило ожидание дальнейших действий. Но за этим вопросом скрывался другой, не произнесённый вопрос о дальнейшей жизни. От него, как от самого старшего после Станко, от него, который на их глазах убил двоих врагов, все ждали решения о дальнейшей судьбе. И эти глаза, смотрящие на него, немного тревожные и отчасти испуганные, ожидали действий, которые смогли бы немного отвлечь их от невосполнимых утрат и дать хоть какую-то надежду на спасение.

Своим уже не детским, но ещё и не взрослым умом Вячеслав вдруг осознал всю глубину ответственности за продолжение своего рода, за жизнь этих оставшихся в живых после набега врагов, даже за пленённых хазарами сородичей и всех жителей деревни.

Векша молча подобрал выпавший из рук Сфирько меч, подошёл к раненому стрелой хазарину и так же молча рубанул его по шее. Это молчаливое убийство хазарина подтолкнуло Вячеслава к действию. Он снял свою рубашку и протянул её Жилене:

– Жилена, перестань. Его уже не поднимешь, а у тебя дитё от него. Переоденься, а то сарафан твой порванный весь. Да Станко перевяжи, чтоб кровью не истёк. Уходить отсюда надо. Станко, ты как? – Вячеслав нагнулся к брату. – На коня сможешь забраться?

– Не знаю, смогу ли… – простонал Станко. – Вячеслав, угонят хазары полон, пропадёт народ, а они спасение ждут… И жить будут только надеждой, но с каждым днём надежда у них будет угасать. Так что медлить нельзя. И ещё, ты молодец. Ты нас сейчас всех спас. Я всегда в тебя верил. А сейчас нужно спасти наш род. Кроме тебя некому…

Вячеслав выпрямился:

– Верстах в двух отсюда старая землянка тётки Зимавы. Туда перебираться надо. Векша, как только Жилена перевяжет Станко, помоги ему на коня забраться и проводи их до землянки.

– А как же Святозар и Сфирько?.. – со слезами в глазах спросила Жилена.

– Вначале живых спасать надо. Потом их заберём. Не уйдёт от них огонь, который поможет им встретиться с нашими предками.

Вячеслав поймал взгляд Иоанна:

– Иоанн, беги домой и попроси свою мать, чтобы она помогла Станко: лучше тётки Зимавы никто раны не лечит.

Иоанн скрылся среди деревьев.

– Житко, Путята, ступайте на берег и заберите коней и оружие хазар. Не мешкая, скачите по следам хазар, оставляя за собой метки. Нельзя, чтобы степняки скрылись с полоном. В дорогу рыбы себе запеките на углях. На рожон не лезьте, постарайтесь узнать: сколько их. Сторожитесь, чтобы на засаду не наскочить, а то враги погони будут опасаться и обязательно сторожу будут оставлять. Старайтесь близко не подходить, но и из виду не упускать. Я в град пойду, чтобы людей поднять. Думаю не позже, чем через два дня вас догоним и полон отобьём.

У ребятишек заблестели глаза от уверенных слов Вячеслава, и, главное, они поверили, что так и будет, как он сказал. Вячеслав махнул рукой, и Житко и Путята юркнули в зелёные заросли леса, а Векша удручённо покачал головой:

– Не даст Воист людей.

– Как это не даст? – возразил Вячеслав. – Не посмеет не дать. Чай одноплеменники мы все. Если ещё друг другу не помогать, то племени не будет, и хазары нас всех перебьют. А если я не прав, то ты скажи: что делать? Не знаешь? То-то…

Векша недоверчиво смотрел на Вячеслава.

– Я знаю, что с Воистом в граде непросто будет. Смотри, Векша, народ в округе по деревням собирать, – время уйдёт. И ещё неизвестно, а может и там всё хазары разорили. А нам сейчас быстрота нужна. Вдвоём мы полон не отобьём, а нам бы хоть человек тридцать набрать.

Векша пожал плечами:

– Попробуй, но я всё равно не уверен, что может получиться. Дядьке Василю надо сообщить…

– А что он один сможет? Ладно, у землянки встретимся.

Вячеслав спешил, иногда переходя на бег. Он избегал открытых мест, стремясь находиться под тенью леса, который мог спасти от хазар, но не спасал от комаров, которые нещадно его донимали: то и дело они садились ему то на голую грудь, то на голую спину. Злая мошка отстала от него, только когда лес расступился, и Вячеслав вышел на берег реки. До града оставалось версты полторы, и он ускорил шаг.

– Кар-р!

Вячеслав от неожиданности отпрыгнул в сторону и остановился. В нескольких шагах от него вылетела ворона и полетела прочь.

– Вот, чернота, испугала… – Вячеслав подошёл к тому месту, откуда вылетела птица.

На траве лежала перевёрнутая корзина, из которой вывалились уже подсохшие рыбины, причём некоторые из них уже были расклёваны улетевшей вороной. В нескольких шагах от корзины густая трава была примята, и на земле виднелись отпечатки конских копыт. Это была корзина с рыбой, которую несли в град Млада и Агапе.

Глава 2

Куреп, слегка покачиваясь в седле, ехал за своими воинами, у которых на холках коней лежали две связанные славянские молодые девушки, и невольно перехватывал взгляд одной из них, которая изредка поворачивала голову в его сторону и которая умудрилась укусить его, когда ей вязали руки. Эти глаза, полные злобы и ярости, наполнили ему глаза крупной рыси, с которой он случайно повстречался на охоте в плавнях реки Итиль. Эта дикая кошка стояла над тушей молодого кабана, убитого ею, и в её глазах Куреп увидел такую непреклонность в отстаивании своей добычи, что он, хотя и не хотел признаваться себе в этом, по-настоящему испугался и медленно отступил в заросли.

Но ему ли бояться эту разгневанную и непокорную славянскую кошку, которая грозила страшной местью своего отца, причём на языке степных жителей и на языке ромеев. Куреп много общался с заморскими перекупщиками живым товаром, нахватался их слов и понял, что она говорит по-ромейски довольно бегло. Многие славяне, живя на границе степи и леса, могли общаться с жителями степей на их языке. Но то, что в глухомани лесов юная дева, свободно говорящая на нескольких языках, а также дорогие украшения, которые были на ней, показывало, что она не простая славянка, а может быть даже дочь какого-нибудь боярина. А ему ли бояться какого-то славянского воина, ему, который в последней войне с полянами пролил немало славянской крови. Куреп был уверен в себе и своих людях, которые закалены в непрекращающихся битвах и стычках, не то, что эти славяне – землепашцы и хлеборобы. Какие из них воины? Глубоко в его мыслях сидел только один страх: чтобы на его пути не встретился прославляемый в степи Кара-батыр. Но это в степи. А здесь в лесах эти славяне казались ему не страшнее назойливых мух.

Куреп опять поймал на себе взгляд этой непокорной девчонки. За её угрозы можно было бы и убить, но его останавливала возможность нажиться при продаже этой строптивой девицы ромеям, которые очень ценили рабов, умеющих говорить на их языке. А эту строптивость ей там быстро обломают. Это здесь, рядом со своим домом она может показывать свой характер, а вдали поубавит свой пыл. Там ей и якобы «всесильный» отец не поможет.

Другие, когда их берёшь в полон, пугаются, а эта злюка так и не дала снять с неё серебряный браслет. Как ни крутил его Куреп, снять его было не возможно. Может быть, эта девка правду сказала, что снять браслет можно только отрубив ей руку. А вот те золотые серьги и бусы с крупным речным жемчугом, которые он снял с этой дикой кошки, теперь лежали у него за пазухой и ласкали его думы о дальнейшей судьбе этих драгоценностей. Может быть, он их продаст за хорошую цену или отдаст в качестве калыма за ещё одну жену.