Отрок. Внук сотника

– В старшую сестру Анну. Дай-ка топор и сани вплотную поставь.

Обратно добирались долго. Лосиха была тяжеленная, и, чтобы не переутомлять Рыжуху, Мишка и Анна-младшая шли рядом с санями пешком. На ходу думалось хорошо.

«Дед явно считает, что поставил невыполнимые условия. Для близнецов и для дядьки Лавра – да, невыполнимые, а для меня? Что мы знаем о преодолении сопротивления нововведениям? Сначала попробуем выяснить, в чем причины сопротивления? Во-первых, дед, как и всякий хороший лучник, относится к самострелу, мягко говоря, скептически. Бесполезная игрушка, хотя и опасная, но не более. Во-вторых, он, надо сказать, вполне резонно, опасается давать детям в руки оружие. Однако существует такая штука, как теория внедрения, придуманная в семидесятых годах ХХ века, специально для преодоления сопротивления инновациям.

В соответствии с этой теорией все участники процесса должны быть разделены на три группы: рядовой состав, средний уровень и высший уровень – руководство. Условия успешного внедрения следующие. Рядовой состав не должен опасаться ухудшения своего положения в результате внедрения новинки. Средний уровень должен быть уверен в том, что от внедрения он получит какую-нибудь пользу. Либо материальную выгоду, либо повышение статуса. Высшему уровню, то есть руководству требуется прежде всего моральное удовлетворение, поскольку считается, что материальные и статусные проблемы на этом уровне уже решены. В подавляющем большинстве случаев такое моральное удовлетворение дает лесть: «только под вашим мудрым руководством», «ни у кого больше ничего подобного нет», «нам будут подражать конкуренты» и т. д. Это – в теории.

Попробуем приложить теорию к имеющейся ситуации. Рядовыми будем считать тех, кто к вопросу не имеет отношения: родственников, соседей и т. п. Основания для опасений у них есть: дурной малец может стрельнуть куда угодно, а самострел, как бы к нему ни относились опытные лучники, оружие убойное. Значит, первой задачей будем считать снятие этих опасений.

За средний уровень примем меня, близнецов и, пожалуй, их отца – дядьку Лавра. Я, в случае чего, буду иметь три выстрела вместо одного и становлюсь как бы командиром стрелкового звена. Старшим стрелком, так сказать. Налицо и материальная выгода, и статусный рост. Близнецы получат вожделенные самострелы – выгода материальная. Дядька Лавр получает благодарность сыновей и, в перспективе, заказы на изготовление самострелов, если они приобретут популярность.

Теперь высший уровень – дед Корней. Какое моральное удовлетворение он может получить? Вернее, не так: какое моральное удовлетворение ему требуется? Он – отставной военный не самого маленького чина – сотник латной конницы. В привычных мне терминах – майор бронетанковых войск. Со службы «уволен» по ранению. Такие мужики вообще-то с удовольствием занимаются обучением новобранцев. Тем более, что все годные к тому мужчины в селе – военные, наподобие казаков в Российской империи. Но самострел-то он полезным в военном деле не считает!

Стоп! Что-то он такое рассказывал про прежние времена, когда местные язычники еще не смирились с нашим появлением здесь и ратнинцы даже на работу в поле ходили с оружием. Вроде бы тогда существовала так называемая «Младшая стража» – подростки, которые дежурили на наблюдательных пунктах, ходили в дозоры… Предложить деду возродить старую традицию? А что? Может и получиться. Ну, а военная дисциплина поможет снять опасения по поводу детской дури с оружием. Скажем, не позволять близнецам постояннои бесконтрольно таскаться с самострелами, а только по делу и под присмотром.

Кстати, а не ввести ли в обиход название «стрелец»? Стрелком можно и лучника называть, а стрелец – арбалетчик. Когда еще огнестрельное оружие изобретут и стрелецкие полки появятся? Можно пока попользоваться термином. И звание «старший стрелец» славянский слух не режет, не то что капрал или ефрейтор.

Или не стоит? Сначала надо согласие деда получить, а термины никуда не денутся – в свое время сами найдутся.

Подводим итог. Опасения по поводу безопасности сняты. Выгода для среднего уровня определена. Есть, кстати, и еще выгода для всей семьи – три лишних стрелка на ежегодной облавной охоте. И, наконец, моральное удовлетворение для высшего руководства, тоже, будем считать, вычислено правильно – старики традиции любят. Ну-с, сэр Майкл, посмотрим, как сработает управленческая теория за восемьсот с лишним лет до ее создания!»

* * *

Подъезжая к селу, Мишка попытался представить себе реакцию баб у колодца. В том, что там обязательно кто-нибудь будет, сомневаться не приходилось.

«Вот ведь угораздило вырыть колодец почти возле самых ворот. Есть ведь еще несколько по всему селу, но толпятся всегда именно возле этого. Любой вход-выход, въезд-выезд – на глазах у женсовета».

Сегодня повезло особенно – в тусовке оказался кто-то из тех, кто наблюдал его вчерашнее возвращение.

– Михайла! А эта тоже на тебя охотилась? Когда ж ты сено-то привезешь? Все мясо да мясо.

«Блин! Знают даже, зачем ездил. Ну что за наказанье каждый день тут фейсконтроль проходить?!»

Дед как будто сговорился с бабами, задудел в ту же дуду:

– Да когда ж ты сено-то привезешь? Я тебя зачем посылал? То волки, то лоси, чего завтра ждать? Жар-птицу? А еще хотите новых самострелов наделать, так тогда и вообще никакой работы не станет – одна стрельба!

– Жар-птицу не обещаю, – бодренько отозвался Мишка, – но причину привез.

– Что привез? – не понял дед.

– Ты вчера говорил, чтоб причину нашли: для чего еще два самострела делать?

– А! Ну и для чего?

– Сколько мы стрелков на облавную охоту выставляем? Одного? А если еще близнецы с самострелами да я, сколько выйдет? Четыре. Значит, и доля в мясе и шкурах другая.

– Не-а, Михайла, не угадал! – дед отрицательно помотал головой. – Эта причина один раз в году бывает, а я говорил – на каждый день! За свежатинку, конечно, спасибо, а сено все равно возить надо. Только гляди, половца подстреленного не привези. От него ни шкуры, ни мяса. Ну, разве что убьешь не до смерти, а Юльке подаришь для ученья. Помрет – не жалко.

– Есть и вторая причина, деда!

– Ну-ну, – дед благосклонно покивал, – излагай.

– Ты вот все говоришь, что молодняк надо тщательнее к воинскому делу приучать. И не только владению оружием учить, но и порядок соблюдать, и приказам подчиняться, и всем заодно действовать, а не каждый по себе. Так?

– Говорил, не отказываюсь.

– А еще ты рассказывал, что поначалу, пока местных не приструнили, жили каждый день, как на войне. Даже в поле работать с оружием ходили. И тогда, ты говорил, мальчишки помогали. На страже стояли, в дозоры ходили. Даже название было – «Младшая стража». Так?

– Ну-ну, дальше давай, – дед, кажется, понял, к чему клонит внук, и заинтересовался.

– Так вот, почему бы нам старые порядки не возродить? – принялся ковать железо, пока горячо, Мишка. – Для начала ты нас троих поучишь: как на страже стоять, как засады устраивать и все такое прочее – что сам посчитаешь нужным. А чтоб не таскались целый день с самострелами, держать их у нас в оружейной кладовке. Выдавать только на время учебы, а потом забирать. Получится с нами троими, тогда можно и других ребятишек на учебу поставить, и Младшую стражу возродить. И для дела польза, и знания твои втуне пропадать не будут.

Дед помолчал, поскреб в бороде и неожиданно улыбнулся.

– Уел, поганец! Уел. Кхе! Быть по сему! Дозволяю! Но глядите у меня: учить буду по всей строгости! Кхе! А за сеном завтра все равно поедешь!

* * *

К глубокому разочарованию членов «женсовета», Мишка на следующий день привез из леса именно сено. И еще через день – тоже. И целую неделю подряд возил, пока не переправил в село все стога с лесной поляны.

А мать от лекарки перевез дядька Лавр. Несмотря на ее слабые протесты, поднял на руки, как ребенка, вынул из саней и внес в дом. Дед, не то действительно сердитый, не то, скрывая за злостью какие-то другие эмоции, нараздавал «всем сестрам по серьгам»: обозвал сына косоруким, хотя тот нес Анну-старшую, как величайшую драгоценность, шуганул младших двойняшек Сеньку и Ельку, заставил Марью – вторую старшую сестру Мишки – заново перестилать постель…

Мишка с Анной-младшей, чтоб не попасть под раздачу, торопливо запрягли Рыжуху и укатили со двора. Мишка, «на автомате» управляя санями, вспоминал, каким было выражение лица у Лавра, когда он нес мать через двор. Специально, наверное, не подъехал к самому крыльцу, чтобы подольше подержать ее на руках. Не отрываясь, смотрел только на нее, и наплевать ему было на то, что на них пялится все семейство. Если б мог, нес бы так и нес, версту, две, три… Увы, таких обширных подворий не бывает.

«Вот были бы мы язычниками… Был вроде бы когда-то такой обычай: брать за себя жену погибшего брата, растить его детей, как своих. Сколько ни талдычь о таинстве брака, целесообразность старого порядка так просто не отбросишь. А когда еще такая любовь…

Да и не только в любви дело. Невозможно вот так прийти и сказать людям: раньше вы жили неправильно, а потому будете теперь жить так, как мы вам укажем. Кому-то новый порядок действительно придется по душе, кто-то костьми ляжет, сопротивляясь нововведению. А большинство, если деться некуда, вроде бы и подчинится, но на самом деле начнет коллективным разумом и практикой многочисленных проб и ошибок изобретать некий симбиоз старого и нового. Те же князья, вроде бы поголовно крещеные, христианство насаждают, если надо, огнем и мечом, а имена – сплошь языческие: Всеволод, Ярослав, Игорь… Что ж простым-то людям? В окрестные селения попам без княжеских дружинников лучше и не соваться, да и у нас тоже, хоть и церковь есть, и христианами все считаемся… Велесову бороду во время жатвы из последних на поле колосьев заплетают, обереги на одной веревочке с православным крестом носят, а уж вышивки на одежде да узоры на утвари – сплошь языческие. Да и праздники: и Купала, и Велик Медвежий день и Макошина неделя… Коммунисты тоже все эти масленицы, троицы, рождество (аж две штуки)и прочее вытравить не смогли. Впрочем, как и демократы Первое мая, Восьмое марта, День Победы. Не так-то это все просто».

Анька, долго ехавшая молча, вдруг томно вздохнула и выдала романтическим голосом:

– А какой дядька Лавр сильный! Пока Машка постель перестилала, все время маму так на руках и держал…

– Так он кузнец. Конечно, сильный! – прикинулся пеньком Мишка.

– Глупый ты еще, Минька…

«Совершенно с вами согласен, многоуважаемая Анна Фроловна. Постичь извивы женской логики в девичьем исполнении не должен быть способен по определению: вследствие малолетства и изначальной ущербности мужского сознания. От комментариев, следовательно, воздерживаюсь, а то, что ты готова сама на любой скорости из саней сигануть, лишь бы потом тебя так же вот на руках носили, мне, конечно же, и в голову не приходит. Коза ты, блин, недоенная!»

– Н-но! Милая! – понукнул Мишка Рыжуху и засвистел по-разбойничьи.

* * *

– Ну, Михайла, расскажи нам, в чем стрелок из самострела слабей лучника, а в чем – сильней? А вы слушайте, потом повторить заставлю. – Дед грозно окинул взглядом первых «слушателей стрелковых курсов» Кузьму и Демьяна. – Прежде чем обращению с оружием учиться, надо точно знать, что это оружие может, а чего – нет. Только тогда, когда узнаете его возможности, сможете понять, как обратить себе на пользу его сильные стороны и не пострадать от слабых.

Дед и вправду взялся за воинское обучение ребят с энтузиазмом и очень серьезно, не пренебрегая, в том числе, и теорией. Впрочем, тактики применения самострелов он, похоже, не знал, поэтому не всегда было понятно: то ли дед экзаменует Мишку, то ли сам пытается получить новые для себя знания. Мишка, естественно, тоже имел о тактике арбалетчиков весьма смутное представление, но выход из этого затруднения нашел. Просто-напросто представил себе, что во время срочной службы в Советской армии был вооружен не автоматом АКМ, а самострелом, со всеми соответствующими поправками. Пока вроде бы получалось.

– Стрелок слабее лучника, – начал Мишка, – потому что стреляет медленно. Пока я самострел перезаряжу, лучник десяток стрел выпустить успеет. Еще – стрела из лука летит дальше самострельного болта. Поэтому стрелку с лучником в открытую биться бесполезно. Лучник его к себе на дальность убойного выстрела просто не подпустит.