Шестая попытка
– Приветствую тебя, гений! – Джереми распахнул руки в объятия.
– Мне так часто говорят схожие слова, что скоро придется в это поверить, – Кирилл обнял Джереми, постучав ладонью ему по спине.
Большой, просторный кабинет с витражными окнами казался залитым светом. Белые стены и в тон им мебель только подчеркивали воздушность и чистоту помещения. Это место всегда ассоциировалось у Кирилла с маленьким, локально выстроенным раем в его сугубо атеистическом понимании.
Джереми усадил Кирилла в мягкое кресло, а сам уселся на краешек стола. Хоть они и были друзьями, Джереми всегда находил моменты, детали и нюансы, чтобы показать, кто из них есть босс. Делал он это автоматически, не специально, и было всегда забавно наблюдать, как он краснеет и теряется, когда ему об этом говорят.
– Кофе?
– Спасибо, но… Меня Варя уже им напоила, а ты ведь понимаешь разницу между ее волшебным напитком и вашим офисным энергетиком, который ты по недоразумению называешь «кофе»?
Джереми улыбнулся и кивнул, поднимая вверх руки, указывая этим, что спорить он не собирается.
– Кстати, привет тебе от нее! Забегал бы к нам почаще!
– Очень мило с ее стороны! Заскочу на днях, – Джереми расплылся в улыбке, затем хлопнул в ладоши, словно в предвкушении чего-то захватывающего. – А теперь, когда с церемониями покончено, давай нырнем в наши дела.
* * *Кирилл неспешно бродил по магазину между стеллажами, заполненными соленьями и консервами, и задумчиво смотрел на товар. Возле банок с корнишонами он задержался. Рассмотрев несколько производителей и отбраковав большинство, Кирилл взял в руки две банки и уставился на них.
Кирилл не любил выбирать. У него с детства опускались руки, когда возникала такая необходимость. Само слово «выбор» ему ужасно не нравилось: грубое, обязывающее что-то сделать. Не любил Кирилл и сам процесс. Когда-то в школе его ловили старшие пацаны и утаскивали за гаражи. Трое держали по ногам и рукам, а один, самый крупный и наглый, по кличке Боб, с мерзкой, ехидной улыбкой давал ему выбор: «В живот или по чайнику». «Чайником» в данном случае называли его голову, которую родители всегда просили беречь. Поэтому Кирилл выбирал живот. Он помнил ту боль и унижение. Когда воздух в горле сжимался, становился острым, разрезающим легкие, а боль, пронизывающая живот, распространялась по всему телу и отдавалась в голову. Помнил он и смех. Слезы обиды солеными ручейками на щеках на долгие годы просочились в память отвращением к этому слову и процессу – выбору. Хотя, когда Кирилл подрос, он осознал, что, по сути, ему тогда вовсе не давали выбора. Но это уже мало что могло исправить.
Кирилл встряхнул головой, отгоняя воспоминания, и вновь уставился на банки с огурцами. Новая марка, появившаяся тут впервые, была отправлена на полку, а выбрал Кирилл старую, проверенную годами. Все-таки в продуктах и в некоторых других вещах – таких как одежда, автомобили, музыка – он был консерватором. Во всем другом – предпочитал новое и неизведанное. А еще он консерватор в любви – жуткий однолюб. Так уж бывает.
Кирилл подошел к кассе. Небольшая очередь из трех покупателей не очень понравилась ему. Не любил Кирилл стоять в бездействии. Очереди вызывали в нем тоску. Ощущение, словно жизнь съедала у него время, потраченное ни на что. А так хочется тратить его на пользу. Поэтому Кирилл всегда избегал любых бюрократических дел, неизменно влекущих за собой стояние в очереди. Ожидание – не его конек.
Кирилл рассеяно огляделся. Среди стеллажей промелькнуло знакомое лицо. Кирилл не успел осознать, кто это был. Он просто понял, что лицо знакомое – и все. И тут же отбросил любые мысли по этому поводу. Но уже на кассе его вдруг осенило: это лицо он видел сегодня во сне.
Незнакомец! Именно его глаза и тяжелый, немного грустный взгляд зацепили Кирилла между стеллажами.
Он повертел головой в поисках Незнакомца, но того нигде не было.
«Бред какой-то! Все еще отголоски психологического напряжения…» – подумал Кирилл, вздохнул, взял пакет и вышел из супермаркета.
* * *В искусственной тишине больницы его голос рождал странные, немного пугающие ассоциации. Словно прикосновение чего-то потустороннего, неживого, нечеловеческого.
Он уже не шептал, а говорил. Не часто, изредка, но в полный голос. Без надрыва, спокойным тоном, но с эмоциями, вырванными из контекста всей фразы.
Анна слушала, затаив дыхание. И записывала. Ей представлялось, что она время от времени включает звук на радиоприемнике, где читают какую-нибудь пьесу или рассказ, и тут же его выключает. А услышанное слово спешит зафиксировать на уже почти полностью исписанном листе бумаги.
Может, так оно и было. Общее тягостное ощущение от психиатрической клиники передалось Анне, прошло сквозь каждую клетку организма. Теперь она была полна страхов, мнимых и настоящих, фобий, навязчивых идей.
Анна, конечно, понимала, что с нею играет излишне восприимчивый к таким местам разум, но бороться с ним было бессмысленно, особенно находясь один на один с изредка говорящим бред пациентом.
Анна слушала и записывала. В ее блокноте набралось уже много бреда от лежащего мужчины. По большей части из его уст вырывались не вызывающие интереса разговорные слова, такие как «привет», «завтрак», «комната», «работа». Единственно интересная деталь – частота повторения некоторых слов, а вернее, одного – «комната». Оно встречалось чаще других. На листке оно было запечатлено уже восемь раз. Но что это означало (и означало ли вообще), Анна не могла знать.
Просидев тут целый день и ничего толком не добившись, она немного злилась за свое упрямство.
– И с чего это я решила, что должна сидеть и выслушивать весь этот бред? – бубнила она под нос, глядя на записи.
Мужчина на кровати тут же отозвался.
Словно передразнивая Анну, он тоже выпалил:
– Бред…
Анна недоверчиво взглянула на мужчину, но здраво предположила, что это всего лишь совпадение. А между тем Анна чувствовала, что этот неопознанный мужчина был симпатичен ей. Внешне – ее тип: высокий блондин, статный, красивый. Читалось в его чертах лица что-то гордое, величественное, умное. С такими она иногда встречалась. Но человека, которого она впустила бы в свое сердце, не было. Лишь парни для классического времяпрепровождения: ресторан, его квартира или отель, секс – и прощай до следующего раза, если он вообще будет.
Она жестко поступала с мужчинами; открыто, не стесняясь, пользовалась ими. Почему-то такой стиль не отпугивал мужиков, а наоборот, заводил их. Как и ее последнего, которого видел Лестрейд, Григория или Георгия…
Анна не запомнила, потому что почти не слушала своего вчерашнего кавалера. Было понятно, чем закончится вечер, и хотелось его быстрее завершить. Что, впрочем, Анна и сделала в его шикарной, огромной квартире в центре города. Но лишь только ей позвонили, чтобы вызвать в психушку, она тут же оставила своего ночного кавалера, сразу же забыв его телефон и адрес.
– Ты как самка богомола! – часто сетовала ее мать, когда еще была жива.
Это злило Анну, но сейчас она бы с ней не спорила. Именно самка и именно богомола!
Из-за того что заняться тут было нечем, Анна пыталась угадать, кем работает лежащий в кровати мужчина, чтобы потом сравнить, когда идентифицируют его. Косметический хирург или артист – два варианта, которые, по мнению Анны, могли оказаться наиболее близкими к истине.
Да… пожалуй, все-таки хирург, и не абы какой, а именно пластический, – наиболее верный вариант.
Мужчина вновь «ожил». Он напрягся и произнес только одно слово – «редактор», после чего вновь расслабился и затих.
Анна вписала его в тетрадь и перечитала несколько раз. Это слово она записала впервые. Редактор! Не общеупотребительное слово. Это то, что говорят немногие, возможно и знают не все.
– Редактор… – Анна привычно проговаривала вслух то, о чем размышляла. – Что это? Его работа? Или он знает кого-то? Постой!
Выполнив свой же приказ и остановившись, Анна пристально взглянула на пациента.
– Редактор… Комната… Где же я это все…
Договорить она не успела. Предположение, догадка пронзила ее мозг, да так, что она вздрогнула, вышла из ступора и бросилась к двери палаты.
* * *Анна вихрем ворвалась в свою квартиру. Через секунду она уже сидела на краешке дивана. Рядом, на журнальном столике, аккуратной стопкой лежали с десяток новых, недавно купленных книг.
Анна взглянула на заднюю обложку первой и отбросила на диван. Следующую постигла та же участь. Ее интересовала только информация об авторе.
Когда в ее руках оказалась предпоследняя книга из стопки, Анна замерла. Удивление сменилось восторгом, а восторг облегчением.
Анна аккуратно положила книгу на столик, задней обложкой вверх, и откинулась на спинку дивана. Она набрала номер на мобильном.
– Леонид… Мы нашли его. Это писатель. Артем Лавров. Он печатается в «Новой Эре». Свяжитесь с издательством. Узнайте, настоящее ли это имя.
Анна взяла книгу и повертела ее в руках. Цветная обложка, твердый переплет. На черном фоне нарисовано помещение, с верхнего ракурса, из четырех стен, но без окон, дверей и крыши. Внутри этого помещения нарисован человек, смотрящий вверх, откуда на него льется свет. Название книги, напечатанное горящими буквами, расположилось в верхней части обложки: «КОМНАТА». Внизу – едва заметные имя и фамилия: Артем Лавров. На тыльной стороне обложки напечатаны восторженные отзывы критиков. В левом верхнем углу красовалась фотография улыбающегося писателя. Лицо, как две капли воды похожее на безымянного до этого момента пациента психиатрической клиники.
Анна открыла книгу на первой странице и пробежалась глазами по тексту. Ей стало интересно, она даже устроилась поудобнее.
Звонок по телефону вывел ее из читательского транса. Недовольно поморщившись, она выслушала собеседника, все еще цепляясь глазами за текст, затем кивнула.
– Хорошо, Леонид, я поняла, настоящее… Да… тогда вы в издательство, узнайте адрес Лаврова и его данные. Встречаемся завтра утром у дома… Не у моего же… Лаврова, конечно… Все, до завтра! И не забудьте скинуть мне его адрес!
* * *Звонок настойчиво и суетливо вещал о прибытии гостей. Его звонкий соловьиный свист разливался не только по ту сторону двери, но и на лестничной площадке.
Анна упрямо продолжала нажимать на немного облезлую кнопку. Но это не помогало – дверь открывать никто не спешил. Зато импровизированный концерт с использованием соловьиной трели затронул душу соседки. Дверь напротив осторожно приоткрылась, и в ней показалась любопытная физиономия уже далеко не молодой женщины.
– Вы кто такие? – в голосе чувствовалась настороженность, но все же любопытства в нем ощущалось многим больше. – Чего надо?
Лестрейд, скучавший в сторонке, приободрился и в один прыжок оказался у дверного проема, бесцеремонно пытаясь разглядеть квартиру позади женщины.
– Вы не волнуйтесь, мы из полиции! – легкое, привычное движение, и служебное удостоверение промелькнуло перед лицом соседки. – Отдел по расследованию убийств.
– Убойный, что ли? – соседка ни на секунду не растерялась, словно к ней в гости каждый день захаживали служащие убойного отдела.
– Женщина, – немного снисходительным тоном начал Лестрейд, – тут вам не сериал, а жизнь. Это у них там сплошь «убойные», а у нас отдел по…
– Извините, вы не знаете, где ваши соседи? – Анна, как обычно, прервала словоблудие Лестрейда, резонно решив, что время терять сейчас ни к чему.
Соседка просунула голову и плечи в дверной проем, стараясь рассмотреть Анну.
До этого момента Анна находилась вне поля зрения излишне любопытной соседки. Ее отчаянное желание увидеть источник приятного голоса открыло взору Анны и Лестрейда не лишенное аппетитности тело в накинутом на него халате леопардовой расцветки. Оголяя белую кожу, верхняя часть халата немного бесстыдно распахнулась.
Анна этот вид проигнорировала сознательно, а Лестрейд его даже не заметил, как и всей этой стремительной и разрушающей, как цунами, волны эротизма, исходившей от соседки.
Анна могла поспорить на что угодно – маневр с халатом был произведен специально для уже немолодого, но находящегося в самом соку Лестрейда и целилась соседка прямо в центральную часть его мужского либидо. Но, как говорится, этот выстрел ушел в молоко.
Анна улыбнулась. Навряд ли соседка была осведомлена о том, что мало кто вообще мог попасть в либидо Лестрейда.
Иногда Анна думала: а может, его вообще не существует?
Не получив от Лестрейда должной оценки ее тела, соседка недовольно фыркнула и запахнула халат одним незаметным движением.
– Не знаю! – соседка не смотрела на Анну, продолжая коситься на Лестрейда. – Я за ними не слежу.
– Может, вы…
– Не думаю! – прервала Анну соседка и закрыла перед ее лицом дверь.
– Вот ведь…
Анна осталась недовольна собой. Она понимала, что эта любопытная особа может многое рассказать. Нужно лишь найти к ней подход. Хотя тут и искать не надо. Все же так очевидно.
Анна выжидающе смотрела на Лестрейда.
– Что? – не понимая ее намерений, осторожно спросил Лестрейд.
– Пойдемте, расскажу! Вся надежда только на вас.
Лестрейд посмотрел на соседскую дверь, потом на Анну. Он повторил это движение несколько раз, а затем, видимо догадавшись, быстро и громко запротестовал.
– Нет, нет, нет! Ты чего удумала? Это бред, слышишь? Нет!
Лестрейд быстро спустился с третьего на первый этаж. Там его догнала Анна.
– Просто подыграйте ей, она сама все расскажет. Небольшой флирт, и все…
– Флирт? Ты, Гаврилова, совсем спятила!
– Ну, надо, Леонид!
– Что значит надо? – Лестрейд возмущенно таращил глаза на Анну.
– А я пока к редактору наведаюсь. Хорошо? – и не дожидаясь ответа, Анна быстро прошла к своей машине. Растерянный Лестрейд остался стоять у подъезда. Казалось, еще немного, и он заплачет. – Встретимся в больнице. После редакции я поеду в психушку, побуду с Лавровым, может, еще что услышу.
Анна захлопнула дверь, и машина почти бесшумно унесла ее за поворот.
Лестрейд проводил ее взглядом, тяжело вздохнул, поправил на себе одежду, посмотрел неопределенно вверх и зашел в подъезд.
* * *Лето в этом году выдалось прохладным, без изнуряющей жары, поэтому редакция самого крупного издательства Новоспасска встретила Анну приятной прохладой.
Огромное черное кресло со свойственным только коже холодком приняло в себя Анну. Напротив нее за большим дубовым столом сидел ее собеседник, главный редактор издательства «Новая эра» Джереми Рассел.
– Боюсь, я немногим смогу вам помочь, – Джереми говорил с едва уловимым акцентом.
Анна знала, что Джереми – бывший американец, проживший почти всю свою жизнь в России. С этим знанием услышать акцент так ожидаемо, что он может почудиться даже там, где его нет. Но у Джереми он был, и Анна его заметила, хотя и оценила безупречность владения русским языком.
– Почему? – Анна рассматривала Джереми с явным любопытством, ведь не так часто встретишь в их городе иностранца, да еще и главного редактора издательства.
– Я не видел его уже несколько дней, не знаю, что происходило с ним в этот период.
– Это вас не удивило?
– Что именно? – Джереми чуть подался вперед и едва заметно улыбнулся.
– То, что Артем Лавров не появляется несколько дней.
– С чего бы это? Мы же не женаты! – Джереми улыбнулся тридцатью двумя белоснежными зубами. – Он волен заниматься чем хочет. Встречаемся мы по необходимости. В эти дни не было ничего срочного, так что…
– Понятно! – Анна ответила немного вымученной, уставшей улыбкой. – Но тогда…
В этот момент телефон Джереми ожил, и тот сразу же поднял трубку, выставив в сторону Анны указательный палец, как бы показывая, что он на секунду отвлечется на работу и тут же вернется к разговору.
Рассел о чем-то говорил с невидимым собеседником, а Анна рассматривала его. Конопатый и рыжий. Таких в школе обычно дразнят. Но ему эта огненная шевелюра была к лицу. Модельная стрижка – аккуратно расчесанные волосы, с пробором и немного воздушной, завитками, челкой. Спортивного вида, красивый, успешный, в дорогом костюме. Похож больше на бизнесмена, чем на редактора, хоть и главного. По своей привычке Анна пыталась определить подходящую его внешнему виду работу, и, кроме бизнесмена, на ум пришло только одно – агент ЦРУ.
Это предположение заставило ее улыбнуться. В этот момент Джереми вернулся в разговор.
– Простите, срочные дела.
Анна задумалась на секунду.
– Меня интересует, чем Лавров занимается, кроме работы, с кем встречается, друзья, враги, особенно последние.
Джереми буравил Анну пронзительным взглядом.
– Я не понимаю, почему вас это так интересует. Что-то случилось с Артемом?
Теперь в голосе чувствовалась тревога и искренность.
– Случилось… Но вот что именно, мы пытаемся понять…
…Джереми сидел на подлокотнике второго кресла, рядом с Анной, и смотрел на полупустой бокал с виски, который держал в руках. Его безупречный вид уже не был таковым. Галстук расслаблен наполовину, две верхние пуговицы рубашки расстегнуты, рыжие волосы взъерошены. Второй бокал, полный и нетронутый, стоял перед Анной.
– Я не знаю… Он ничего мне не рассказывал. У него как ни спросишь, нет проблем. Работал он много. Роман вот недавно новый напечатали. Книгу сразу с прилавков смели.
– «Комната»?
– Да… Он ее очень тяжело писал, год целый. Самое интересное, что большую половину он на одном дыхании написал, а вот финал… – Джереми вздохнул. – Вымотал его этот финал.
– Но раз он успешен, может, есть и враги?
– Может быть, но я не слышал о таких.
– Понятно… Вы подумайте, может, было что-то в последнее время необычное? То, на что вы внимания не обратили.
Джереми отрицательно покачал головой и вдруг замер. Он посмотрел на Анну своим пронзительным взглядом.
– Хотя… Бред, конечно, но все же. Аноним тут один появился.
– Аноним? – Анна заинтересованно подалась вперед.
– Да… Засыпал письмами, настаивал на эксклюзивном интервью.
– Этот аноним угрожал Лаврову?
– Насколько мне известно, нет, но прицепился как банный лист…
– А хоть одна из анонимок сохранилась? – в голосе Анны неумело пряталась надежда.
Джереми отрицательно покачал головой.
– Артем их куда-то девал. Может, даже выкидывал. Они с Верой это всерьез не рассматривали. Ну, слова анонима. Вера… – удивленный взгляд Анны заставил Джереми уточнить. – Ну, Вера, жена Артема, считала, что это шутка поклонниц. Она вообще его ревновала ко всему.
– Ко всему? – удивленно переспросила Анна.
– Да… К поклонницам, к его славе, к литературе, к творчеству. Ко всему, что было важно для Артема. Она хорошая, милая. Просто со своими слабостями, – голос Джереми дрогнул в этот момент, и Анна заметила это.
– А где сейчас его жена? Кстати, у него дети есть?
– Дочка, пятилетняя, Саша. Красавица, – Джереми улыбался.
– А Вера? – осторожно спросила Анна.
– Что Вера?
– Где она сейчас?
– Не знаю. Мы с ней не общаемся, – слишком поспешно и по-деловому ответил Джереми.
– Вы не будете против, если я вас завтра в отдел вызову? Там все подробно опишете, с вас показания снимут. Хорошо? Это поможет нам узнать, что случилось.
– Да, конечно! А я его повидать могу? Артема.
– Можете, только там, в палате, не он лежит, – думая о том, что делать дальше, сказала Анна.
– Как не он? – растерялся Джереми.
– Тело его, а вот разум… С ним пока не все ясно, – поспешила объяснить Анна и тут же поняла, что этим только еще сильнее запутала. Но ничего более говорить не хотелось, и Анна покинула кабинет.
Джереми вышел в коридор вслед за ней и несколько секунд пристально смотрел вслед. Его располагающая улыбка таяла на лице с каждым шагом Анны.
Когда она скрылась за углом, на лице Джереми не было и следа от прежнего радушия. Он поиграл желваками, стиснув руки в кулак, и быстро вернулся в кабинет.
* * *Анна смотрела на Артема. Теперь, когда она выяснила его имя, все незримо изменилось. Еще вчера он был просто таинственный пациент, возможная жертва, вероятный подозреваемый, объект исследования. Можно было подобрать множество эпитетов, и все они еще вчера подходили к Артему. Это сглаживало границы пристойности, переводило их отношения в безличную форму.
Когда общаешься с человеком, который никак не хочет представляться, да и в разговоре старается не раскрывать свой внутренний мир и жизнь в целом, то в этом общении между вами образуется пропасть. Она защищает вас друг от друга, от неосторожного прикосновения к чужому миру, к его боли и счастью, хрупкости и незащищенности. Эта пропасть непреодолима, пока собеседники не начнут узнавать друг друга поближе.
Анна не раз в своей жизни пыталась преодолеть такие вот препятствия. Но всякий раз безуспешно. Нечто подобное происходило и сейчас. Только в текущей ситуации на первый план выходил нюанс: Анна знает об Артеме немного, но это несоизмеримо больше, чем он о ней. Хотя и эта малость должна была помочь в общении.
Но Артем молчал, а говорить с пустотой палаты ей не хотелось. Но было в этой ситуации еще кое-что. И именно это смущало Анну. Она чувствовала, что вела себя с ним как-то неправильно, словно с неодушевленным предметом. Как будто вчера Артема не было, а вместо него на кровати лежало нечто чужое и непонятное, враждебное, а может, и дружелюбное, но скрытное и непознанное. И сейчас, когда Анна смотрела на лежащего Артема, ей было за это немного стыдно. Словно она подглядела, как он моется в душе, обнаженный и беспомощный. Увидела, а сейчас это надо как-то скрыть, а еще лучше – выбросить из головы. Притвориться, что она ничего не видела, – еще куда ни шло, а вот забыть… Это слишком даже для нее.
Анна встала с табурета и присела на кровать. Артем, казалось, спал как ребенок.
Анна спустилась на пол, прислонившись к холодной железной кровати спиной.
– Не знаю, слышите ли вы меня или нет. Я даже не знаю, жертва вы или преступник, но обещаю скоро это выяснить. Загадки без ответов меня злят, – Анна усмехнулась, – вот и приходится их решать. Что мы имеем?
Действительно, что она имела на этот час?
Обнаружили Артема в лесу. В машине. Что уже странно. На теле порезы и кровь, причем кровь не только его. А чья? Жертвы? Квартира заперта, жена и дочь пропали, их пока никто не нашел. Редактор явно что-то скрывает, и это еще предстоит выяснить. Зато благодаря ему теперь известно об анониме, вернее о том, что он существует, а это уже кое-что. Вопросов больше, чем ответов.
Артем напрягся. Анна почувствовала это по дрожащей кровати, отдающейся вибрацией в спину.
В следующий момент она услышала несколько слов, вернее даже фразу. Раньше Артем говорил только по одному слову, но тут…
Через мгновение Анна уже была на ногах и записывала за Артемом его слова, которые он, опять же впервые, несколько раз повторил:
– Бред… Это никуда не годится!
* * *Кирилл в своей любимой полосатой пижаме лежал на кровати и читал напечатанный на листках бумаги текст. Он был явно недоволен. Нахмуренный лоб и сжатые губы выдавали его внутреннее напряжение.
В спальню, освещенную лишь неясным светом ночника, в прозрачном пеньюаре вошла Варя. Она легла рядом, устроившись на плече Кирилла. Указательным пальцем Варя нежно водила по его лбу и носу, щекам, словно пыталась расправить недовольные складки и вернуть мужа в хорошее расположение духа.
– Бред… Это никуда не годится!
Кирилл отбросил листки, которые, как тяжелые осенние листья, упали на пол, и уставился в потолок. Но оставаться безучастным к прикосновениям Вари Кирилл не мог. Он улыбнулся. Его недовольство испарилось.
– Что случилось? – голос Вари, как звонкий горный ручей, заставлял забыть не только о своих проблемах, но и о целом мире.
– Да так… Не получается новая книга. Уже с Джереми все продумали, структуру написали. Садись и пиши вроде бы, ан нет! Не идет… Словно прошлую книгу пытаюсь дописать.
– Конечно, милый. Мне кажется, это нормально. Как можно выкинуть из головы то, с чем ты жил весь предыдущий год? Подожди, не торопись, отдохни от всего. Очисти память от прошлой книги!
– Легче сказать! – Кирилл обнял Варю.
– Ничего подобного! Надо пробовать! Нужен отпуск и море! – Варя уткнулась носиком ему в шею.
Кирилл улыбнулся. Да, именно это он и сделает. Завтра сядет за поиск тура и рванет с Варей и Дашенькой на море. И там, плескаясь на волнах и грея бока под жарким солнышком, он перезагрузится и вернется обновленным. Кирилл знал, что это поможет.
– Ты права, мы обязательно…
Кирилл оборвал себя на полуслове. Варя, все так же уткнувшись носиком ему в шею, спала как ребенок.
Кирилл улыбнулся, дотянулся до выключателя и щелкнул им, окуная спальню в темноту…
…Кирилл проснулся, резко открыв глаза. Темнота, окутавшая его со всех сторон, давила неведомой тяжестью, от которой засосало под ложечкой и возникло тягостное предчувствие чего-то неприятного.