Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной

Впрочем, ломать сейчас над этим голову не следовало – для начала необходимо было замять уголовное дело.

* * *

В тусклых безднах юридических пространств было зябко и неуютно, а внизу, в чёрном провале, подобно угольям, припорошённым сизым пеплом, мерцала страшная Мембрана, отделяющая тонкие миры от Инферно. Некие не слишком отчётливые сущности сбивались в неправдопобные стайки, называемые свидетельскими базами, и бродили окрест, шарахаясь временами от медлительных сгустков негативной энергетики, провожавших алчными взглядами нежное юридическое тело Глеба.

Нечеловечески высокая смутная фигура в струящихся одеяниях пыльного цвета склонила к Портнягину лысый ушастый череп.

– Ну? – шепнула она с проблеском любопытства.

Тот вкратце передал суть затруднения. Фигура, не разгибаясь, прикрыла дряблые веки. Задумалась. Глеб облизнул губы.

– Я… это… – сказал он, как бы оправдываясь. – Прикинул: психиатру его показать, Кондраша?.. Так ещё и за оскорбление притянет… о защите чести и достоинства… – Юноша видел, что его не слушают, но остановиться не мог и продолжал – сбивчиво, торопливо: – А потребуешь новой экспертизы – эксперты обидятся… ещё хуже напишут…

Неподвижная личина растянула безгубый рот в змеиной улыбке, затем открыла загадочные буркалы пыльного цвета – и выпрямилась. Ушла ввысь.

– Пусть представит справку, – злорадно прошелестело оттуда, – что у него и раньше было биополе…

Подобные сгустки юридической субстанции, с древних времён величаемые ярыгами, не считаются особо опасными, и всё же лучше встречаться с ними пореже, поскольку расплачиваться за консультацию приходится жизненной энергией. Но выбора у Глеба не было. Примерно ту же сумму (в пересчёте на денежные знаки) содрал бы с него и любой баклужинский адвокат – с той лишь разницей, что времени на визит к нему ушло бы гораздо больше. А юному чародею необходимо было опередить очередную неприятность хотя бы на полчаса, дабы успеть обмозговать происходящее – и, если повезёт, понять.

Стиснув зубы, он решил отбросить самолюбие и начать с самого простого.

* * *

«Сглазил кто-нибудь?..» – предположил Глеб и тут же криво усмехнулся. Его теперь, пожалуй, сглазишь! Впрочем, сглаз сглазу рознь – от иного он бы сам не отказался. Одно дело, когда твой защитный энергетический кокон пробивают отрицательными эмоциями, и совсем другое – когда положительными. Раз уж на то пошло – что есть любовь? Либо сглаз, либо приворот, да ещё и с прямым откатом. Почему, например, мужья на Руси от веку жён колошматили? Именно поэтому! Знали, что любящие супруги рано или поздно друг друга сглазят, ну и береглись как могли. А в итоге порчу на баб наводили… дурачьё!

Вспомнилось вдруг, как в златые школьные годы на уроке информатики рыжая Алка Зельцер одним томным взглядом проплавила ему солидную дыру в энергетической оболочке. Два дня сквозило – ходил лох лохом, всё никак не мог залатать. Да и не хотелось, честно говоря…

Глеб нахмурился и заставил себя встряхнуться.

Порча? Уже ближе. Чтобы избавится от сглаза, здоровому человеку достаточно влезть под душ или хлопнуть полный стакан водки. С порчей этот номер не пройдёт: порчу в большинстве случаев наводят умышленно, и её так легко не излечишь – снимать надо. Проще всего, конечно, сходить в церковь и помолиться там от души. А поскольку от души сейчас никто молиться не умеет, обращаются к специалистам. Скажем, к тому же Портнягину…

Фишка, однако, в том, что проказы подобного уровня Портнягин распознал бы с лёта. Нет, тут каверза посерьёзнее, – возможно, кто-то «прицепился» и нагло сосёт из него прану. Жизненные силы, говоря по-нашему. Отсюда и неудачи. Глеб, правда, никогда не слыхал, чтобы жертвами порчи такого рода становились ученики чародеев. Сам порченый, допустим, энергетическую «пиявку» увидеть не сможет – точно так же, как любой человек не замечает своих недостатков, пока ему на них не укажут. Но ведь где ученик – там и учитель! А уж этому-то выявить порчу – как два пальца об астрал…

Стенные ходики привирали уже на полтора часа. Глеб поморщился, покинул физическое тело и попробовал прямо сквозь циферблат вынуть увлёкшегося барабашку. Тот заверещал и за что-то там уцепился. Сопротивление не помогло. Портнягин намотал зациклившуюся энергетику на торчащий из стены железный костыль и, снова придав ей вращательное движение, остановился в задумчивости перед древним трюмо, под толстым стеклом которого как бы расплывались радужные нефтяные лужицы.

Да, закавыка… Сходить, что ли, через двор к Игнату Фастунову? Всё-таки за одной партой когда-то сидели – пусть посмотрит со стороны… Нет. Не стоит. С учениками чёрных магов в таких случаях лучше не связываться. Да и достоинства ронять не хочется…

Не вовремя сорвался с нарезки Ефрем, ох не вовремя!

* * *

– Ну-ка… тыковку… – вяло приказал старый колдун.

Глеб послушно склонил голову. Нетвёрдыми дряблыми пальцами Ефрем потрогал воздух над тёмно-русой макушкой, затем рука его упала, а из лёгких исторглось стенание. Сердце у юноши ёкнуло, но он поспешил уверить себя, что причиной горестного стона было физическое состояние самого Ефрема.

– И что там? – с фальшивой бодростью осведомился Глеб.

Учитель молчал, бессмысленно отвесив нижнюю губу. Выражение его лица могло означать всё, что угодно.

– Ой, хреново… – обессиленно выдохнул он наконец.

– Кому? – теряя терпение, спросил Глеб.

Внезапно старый колдун Ефрем Нехорошев выпрямился и широко раскрыл мгновенно прояснившиеся глаза. Похмелья – как не бывало.

– Сядь! – отрывисто повелел он.

Глеб поспешно опустился на табурет. Ефрем встал – стремительно, без кряхтенья – и, присматриваясь, двинулся в обход заробевшего ученика.

– «Заземлили»? – осипшим от ужаса голосом предположил тот.

– Похоже… – глуховато отозвался колдун, ощупывая какие-то незримые впадины и выпуклости.

То есть даже не порча. «Заземляют», как правило, с помощью проклятия. Техника злодеяния примерно та же, но с одним существенным отличием: недоброжелатель замыкает жертву не на себя, а на какую-либо стихию. Чаще всего, на землю. Энергия покидает тело несчастного мощным потоком, и что самое обидное – поди пойми, кому за это бить морду!

– Ну не тяни, не тяни! – взмолился Глеб. – На что замкнули?

Вопрос – далеко не праздный, хотя, какую стихию ни возьми, добычу она отпускает редко. В организм проникают её тонкие сущности, поэтому вслед за неудачами неминуемо приходят болезни, как правило смертельные и неизлечимые: от земли – онкология, от огня – гангрена, от воды – разжижение мозга, от воздуха – атипичная пневмония. Так что, строго говоря, хрен редьки не слаще.

Вместо ответа старый колдун насупился и принялся одеваться.

– Ты куда? – всполошился Глеб.

– Пойду… учителя своего проведаю… – угрюмо отозвался Ефрем, влезая в ветхую шубейку из чебурашки. – Может, что присоветует…

– Так он у тебя… Жив?

– Живёхонек…

– А чего пешком? Проще ж через астрал!

– Ты б ещё «по телефону» сказал… – ощетинился кудесник. – Дело-то, чай, не шутейное…

Сердито ткнул клюкой – и в воздухе проявилось прозрачное мерцающее подобие извилистой пульсирующей кишки, один конец которой крепился под левым соском Глеба, а другой уходил сквозь стену к какой-то из четырёх стихий. «Пиявка».

– Только, слышь… – ворчливо предупредил старый чародей. – Оборвать – даже и не пробуй… Хуже будет…

* * *

Вернулся Ефрем – ещё мрачнее, чем уходил. Выпростал плечико из шубейки, хотел выпростать другое, но взглянул на ученика – и не поверил своим скорбным глазам. Прозрачный фосфоресцирующий рукав «пиявки» был окольцован этакой орбиталью, дрожащим смутным облачком, в котором старый колдун, вникнув, угадал зыбкого от проворства барабашку, упоённо пытающегося поймать себя за пятку. Сама кишка пульсировала теперь без содроганий, вполсилы.

Шубейка из чебурашки со вздохом осела на пол.

– Ну ты даёшь… – только и сумел вымолвить Ефрем. Отшвырнул клюку и, не разуваясь, кинулся осматривать диво. Приспособление поражало простотой: зациклившийся барабашка (он же, выражаясь научно, вечный двигатель первого рода), вращаясь, создавал поле, значительно замедляющее утечку энергии.

– Молодец… Ай молодец… – всплескивая руками, приговаривал старикан, однако заискивающие нотки в его голосе выдавали, что хитроумное устройство почти ничего не меняет в отчаянном положении ученика. – Вот умелец! И догадался же…

– Да ладно тебе! – прервал его восторги Глеб. – Жить захочешь – ещё не то смастрячишь… Узнали, чья работа?