Впоследствии мы очень подружились с командой корабля, чему немало способствовало большое (сейчас даже трудно представить, насколько большое) количество выпитой водки. Надо сказать, что, несмотря на сделанные Самохиным в Вологде аномальные запасы этой зловредной жидкости, она удивительно быстро кончилась, потому что моряки употребляли ее еще в более аномальных количествах.
Мы впали было в уныние, но капитан, широко и хитро улыбаясь, вытащил из под нижних нар еще ящик с весело звенящими бутылками, которых хватило уже до самого конца, тем более, что употребляли мы не только водку, но и более изысканные, винные напитки. В последние дни к ним пристрастились и наши храбрые моряки.
А буксир, между тем, неустанно мчался вперед, где нас ждал славный и древний русский город Тотьма…
На родине предков
Между тем наступил вечер и надо было подумать о ночлеге. Запасливый доцент Перепеченко взял с собой пару палаток, но берег был глинистый и очень высокий, поэтому мы решили ночевать на нашем любимом буксире. Главным и, как оказалось, весьма пикантным вопросом стал вопрос о том, кто будет спать в той самой двухместной каморке.
Понятно, что Леночку надо было избавить от ужасов ночевки в кубрике с тремя громко храпящими (и не только) мужиками. Тем более, что матросы, которые с огромным трудом сдерживали нецензурную речь во время ужина, ночью, во сне могли и не устоять.
Оставалось решить – кто будет вторым. Возникла неловкая и двусмысленная пауза. Но все, как обычно, решил профессор, который скромно заявил, что он уже совершенно не опасен и готов составить компанию Елене Александровне. Леночка несколько разочарованно согласилась.
Если вы запомнили, на корабле было шесть коек, а нас с Перепеченко было семеро. Я не совсем понимаю – как мы разместились, но Перепеченко ночью я не помню. Впрочем, ночи были теплые и, наверное, он спал на палубе. Получается, что контролировать его перемещения мы не могли и в дальнейшем, как вы увидите, это сыграло с нами злую шутку.
В целом, ночь прошла спокойно, поскольку вокруг было совершенно пустынно, а главное что поблизости не было пионерских лагерей. При чем здесь пионерские лагеря? Скоро вы узнаете причем. Итак, утром мы проснулись – бодрые и довольные жизнью, мотор весело затарахтел и корабль помчался вперед, к Тотьме.
Надо сказать, что Тотьма – это родина моего любимого деда (https://elkaplan.ru/2018/03/15/o-teh-kogo-pomny%E2%80%A627-yanvarya-2014) – Моисея Исааковича, семья которого до революции мирно проживала в вологодской губернии, за чертой оседлости. Теперь вы понимаете, что встреча с этим тихим провинциальным городком имела для меня особое значение.
Мы решили провести в Тотьме, по меньшей мере, полдня и по прибытии отправились осматривать местные достопримечательности. При этом Петрович сразу заявил, что у него особая программа знакомства с городом и он предпочитает осуществить ее в одиночку.
Мы несколько удивились, потому что Петрович по натуре был человек весьма компанейский, но перечить профессору не посмели. Однако, следуя его примеру, мы с Леной тоже заявили, что будем осматривать Тотьму вдвоем, без Самохина, который с мрачным видом отправился искать самые темные и злачные места этого уездного городка.
Ну что вам сказать о Тотьме? Я очень люблю такие маленькие, уютные деревянные городки, окутанные крепким провинциальным сном, над которыми не властны войны, революции и прочие мировые потрясения. Там было тихо, благостно и спокойно.
Мы медленно бродили по узким и кривым улочкам, взявшись под руку, и несуетно говорили обо всем – о науке, о жизни, об очаровательных особенностях русского деревянного зодчества. Именно там, в Тотьме я обнаружил, что у нас с Леной, практически, совпадают взгляды на окружающую действительность.
Правда, сейчас я уже не помню – в чем именно заключались эти взгляды, но точно помню, что они совершенно совпадали. Я увидел в этой женщине замечательное и чрезвычайно редкое сочетание интеллигентности и простоты, которое, сказать по правде, больше никогда не встречал.
Откровенно говоря, я всю жизнь метался между этими двумя жизненными полюсами и, в конце концов, отчаявшись, женился на молодой медсестре (правда, это был не совсем первый брак). А ведь все могло быть по другому, если бы я тогда, все – таки, решил для себя главный вопрос – нравится мне Леночка, или нет.
Впрочем, она и сама могла решить этот роковой вопрос, но не решила, и вот теперь вы можете видеть результат – посмотрите в кого я превратился: эта сытая, самодовольная физиономия, на которой особо крупными буквами написана 159 статья УК РФ (https://elkaplan.ru/2018/04/12/esli-vas-zakazal%E2%80%A611-fevralya-2018) .
Да что там говорить – я полюбил пиво и сквернословие, я почти двадцать лет не был в филармонии, но не будем о грустном (я уже вижу, как на глаза моих преданных читательниц наворачиваются искренние слезы, в отличие от презрительно ухмыляющихся читателей). Давайте же вернемся на тихие улицы Тотьмы.
Наша прогулка подходила к концу, когда на пути к пристани мы, наконец, увидели небольшой, но уютный продуктовый магазин. Намереваясь пополнить наши оскудевшие припасы, мы с Леной решили заглянуть в эту провинциальную лавку.
Каково же было наше удивление, когда мы увидели там (разумеется, у винного отдела) Петровича, который весьма обстоятельно обсуждал с немолодыми, но довольно кокетливыми продавщицами достоинства и недостатки представленных напитков.
По – видимому, именно это сакральное действо и было причиной для столь удивившего нас уединения профессора. Петрович вначале пытался нас «не узнать», но магазинчик был слишком мал, и ему это не удалось.
Не успели мы поздороваться с Петровичем, как в дверях показалась недовольная физиономия Самохина (видно, он так и не нашел в этом благопристойном городке никаких злачных мест кроме этого продуктового магазина).
Самохин решительным шагом направился к винному отделу и мы, наконец, воссоединились.
Кубенское озеро и трудности кораблевождения
Как известно, река Сухона впадает в Кубенское озеро – самое большое в вологодской области. Неудивительно, что именно там мы и оказались через несколько часов ходу от Тотьмы. Озеро это очень большое – целое море, даже берегов не видно, но нашей отважной команде нужно было его пересечь из края в край.
Наш старый буксир бодро разрезал крутую озерную волну и мчался вперед – к далекому северному берегу. Впереди нас ждало немало увлекательных и, порою, опасных приключений. Первое из них случилось километрах в десяти от берега, и главным героем его, конечно же, стал ваш покорный слуга.
Но обо всем по порядку: вечерело, и мы сели поужинать, как всегда, в тесном, но уютном кубрике. Наш маленький откидной железный столик был заставлен нехитрой закуской и, разумеется, изрядным количеством бутылок с водкой. Выпили за прощание с Сухоной, потом за встречу с Кубенским озером, потом за присутствующих здесь дам, потом за отсутствующих, потом уж не помню за что…
В общем, нам было уже хорошо. Однако я, как обычно, сохранял аналитическое направление мыслей, воспитанное долгими годами пребывания в сугубо научной среде. И вот это самое аналитическое направление подсказало мне, что вся команда, то есть и матрос, и капитан присутствует за товарищеским, так сказать, ужином.
И не просто присутствует, но и активно потребляет тушенку и горячительные напитки. Далее у меня, естественно, возник вопрос – а кто же управляет кораблем, который резво скачет по волнам Кубенского озера? Нужно, ради справедливости, сказать, что ни у кого из прочих участников (назовем, наконец, вещи своими именами) попойки этот вопрос почему – то не возникал.
Вот это и есть нормальный, правильный взгляд на жизнь – корабль плывет себе, и пускай плывет. А куда он плывет, почему он плывет, зачем он плывет – людям дела нет, им хорошо, а остальное никакого значения не имеет. Но я не таков – мне до всего надо докопаться (за то и страдаю, можно сказать, всю жизнь).
Итак, я, слегка пошатываясь, встал из–за стола (чего остальные путешественники, увлеченные живой беседой и взаимной симпатией, совершенно не заметили) и направился прямиком в рулевую рубку. По дороге мне некстати вспоминались многочисленные и леденящие кровь истории о зловещих кораблях – призраках, веками бороздящих суровые моря и океаны.
Наконец я (не без труда) добрался до рубки и моим глазам предстало удивительное зрелище – посредине стоял совершенно обыкновенный стул, которым и был наглухо заклинен штурвал, направляющий наш корабль !!!
Вот она народная смекалка, вот они наши морские, точнее, речные «левши»! Матрос не дурак – он не желает пропускать теплый «товарищеский ужин», да еще с участием очаровательной столичной дамочки! Он, с помощью обыкновенного стула, задал кораблю верный курс и с удовольствием поднимает новоявленные тосты за отсутствующих дам.
И тут мне стало немного обидно – значит, какой – то деревянный стул может управлять кораблем а я, кандидат экономических наук – не могу? Нет, так не пойдет – я решительно отодвинул стул и с увлечением принялся крутить штурвал туда – сюда, как это всегда показывают в приключенческих фильмах про моряков.
Надо сказать, что я очень гордился собой и своим, можно сказать, героическим подвигом. Они там, в тепле наслаждаются горячительными напитками и приятной беседой, а я здесь один, посреди бушующей стихии смело веду корабль к заветной цели!
Однако все это продолжалось недолго – через десять минут в рубку влетел разъяренный матрос и, осыпая меня грубой морской (или речной – черт его знает), но очень забористой бранью заявил, что я веду корабль прямо на правый берег, куда нам совсем не нужно и, вообще, там очень мелко.
Я с большим трудом успокоил матроса, признался в полном отсутствии каких – либо навыков кораблевождения, и не только. Он проникся ко мне дружеским сочувствием, мы тепло обнялись, поставили стул на место и вернулись к столу.
О пользе и опасностях утренней физзарядки
После волнительного происшествия с деревянным стулом (которое убедительно доказывает, что в СССР эксперименты по роботизации судовождения проводились еще в 80– ые годы прошлого столетия), мы прошли еще с час по утихающим волнам Кубенского озера. Между тем начинало темнеть, но до берега было еще далеко.
Перед нашим отважным капитаном встал трудный вопрос – дело в том, что доверить стулу управление кораблем в полной темноте было очень рискованно, а матрос, переживший (не без моего участия) сильнейший стресс и обильно заливший его водкой, тоже не мог управлять судном.
То есть управлять то он, конечно, мог но не мог стоять на ногах. Можно было посадить его на тот самый стул, и вдвоем они, пожалуй бы и справились, но капитан решительно заявил, что такая диспозиция не предусмотрена морским уставом и, вообще, моряки управляют стоя, или совсем не управляют.
Однако, через некоторое время он все – таки нашел выход из этой трудной ситуации и предложил бросить якорь и заночевать прямо посреди озера, благо ветер стихал и бури не предвиделось. Все с облегчением согласились, но тут очнулся доцент Перепеченко.
Он оторвал голову от стола с закусками и заплетающимся языком заявил, что по утрам всегда делает зарядку, а палуба нашего буксира для этих целей совершенно не подходит потому, что он заканчивает зарядку пробежкой. Капитан крепко выругался, взял судовой фонарь и вышел на палубу.
Через минуту он вернулся и сообщил, что видел неподалеку от корабля остров, где Перепеченко сможет утром сделать свою чертову физзарядку. Однако доцент уперся и заявил, что не всякий остров подойдет ему для зарядки, и он должен все опробовать с вечера. Капитан выругался еще крепче, но дал задний ход и подошел к злополучному острову. Понятно, что мы наблюдали за всем происходящим со скрытым негодованием и большим любопытством.
Между тем капитан спустил трап и Перепеченко тяжело сполз по нему на «твердую землю». Он пересек островок, потопал ногами и неожиданно для всех сделал несколько весьма уверенных физкультурных движений в стиле первых сталинских парадов.
Это был, по – видимому, уже перебор потому что остров (оказавшийся плавающим и торфяным) начал медленно погружаться в темную пучину озера, увлекая за собой обомлевшего доцента. Перепеченко метнулся к трапу, но было уже поздно – остов сильно накренился и презрительно сбросил доцента в воду.
Перепеченко замахал руками, поднимая тучу брызг, и истошно завопил (впоследствии выяснилось, что он не умеет плавать). Я, как наиболее трезвый среди присутствующих, схватил тяжеленный красно – белый пробковый круг, с трудом перевалил его за борт и, напрягая все силы, бросил его (как это всегда показывают в кино) прямо на Перепеченко.
Оглушенный доцент камнем пошел на дно. Я понял, что совершил непростительный промах, который может стоить жизни этому восходящему светилу вологодской экономической науки, и приготовился броситься в воду, на ходу соображая, что этот мужественный поступок может представить меня в самом выгодном свете в глазах очаровательно побледневшей Леночки Ивановой.
К сожалению, капитан не дал мне совершить это беспримерный подвиг, поскольку от вечерней прохлады и диких воплей Перепечепнко он уже порядочно протрезвел и, ловко размахнувшись, бросил запасной спасательный круг рядом с вновь появившейся на поверхности головой несчастного доцента.
При этом он сердито бормотал себе под нос, что так бросают спасательные круги только кандидаты наук, и притом экономических.