Три истории Вальтера Шлимана

Все произошло банально и фантастически, как бывает только в России. Престарелая дама в середине 1992 года просто дала объявление в одной из бесплатных газет о продаже «редких драгоценностей». Первым, кто к ней приехал – по моим сведениям из достоверного источника – подчеркнул Шлиман – был самый «крутой» на то время московский авторитет Окорочок.

…При этих словах оплывшее лицо олигарха дернулось, но он сдержал эмоции. А Шлиман отхлебнул остывшего чаю и невозмутимо продолжал:

– Конечно, старушка-вдова не совсем понимала, что она на самом деле продает, а Окорочок с трудом понял – что он на самом деле покупает. Но сделка состоялась, и авторитет в малиновом пиджаке отбыл восвояси с тяжелым портфелем и коробкой, набитыми троянским золотом. Вдова получила три миллиона тогдашних рублей и считала, что совершила выгодную продажу. Вскоре она скончалась. Вы ей, случайно, не помогли?

Кобыльников издал странный звук и медленно встал с кресла.

– Мне казалось, мы с вами светские люди, господин Шлиман. Ваши рассказы и намеки наводят меня на мысль, что меня познакомили с аферистом.Вы можете обратиться с вашими байками на телеканал «Чудеса в решете» и уверен, что там вас выслушают с еще большим интересом, чем я. А теперь, извините, у меня важная деловая встреча.

Шлиман не стал обострять ситуацию еще больше. Он решил, что пока достаточно, в свою очередь встал и просто сказал:

– Ну что же, видимо, мои информаторы ошиблись, и я действительно обратился не по адресу. Извините, до свидания.

…Выезжая из массивных ворот угодий Кобыльникова, все подмечающий Шлиман заметил – сколько видеокамер проводили его машину своими пытливыми глазками.

Вальтер ехал не спеша, и ничуть не удивился, когда минут через десять его «Туарег» подрезал черный «Хаммер» и заставил остановиться.

Два чисто киношных типа с квадратными челюстями подлетели к его машине, бесцеремонно выволокли Шлимана из-за руля, и, заломив ему руки, затолкали Вальтера как тряпичную куклу в багажник своей машины.

…Спустя минут пятнадцать, Вальтер снова сидел в том же кресле перед Кобыльниковым, только на этот раз его руки были крепко стянуты скотчем. Ничего более серьезного по отношению к этому «ботанику» было велено пока не предпринимать.

– Зачем же, господин Окорочок, было устраивать эту комедию и так запросто отпускать меня? Могли бы уж сразу…

Кобыльников аж взвился от злости:

– Еще раз, падла, произнесешь это старое вонючее погоняло – я тебя как раз на окорочок и окорочу…

Невольный каламбур, видимо, понравился самому олигарху, так что он тут же обмяк и снисходительно добавил:

– Ну, ты ж наивный албанец, Вальтер. Надо, чтобы камеры тебя зафиксировали, что ты уехал. Потом ко мне не будет вопросов, даже если кто и знает, что ты ко мне приезжал.

Шлиман решил изобразить крайний испуг и перекосил лицо:

– В-вы, ч-что же хотите со мной сделать?

Олигарх усмехнулся и налил себе в бокал что-то из пузатой бутылки.

– Сначала ты расскажешь, кто еще из твоих подельников знает про этот клад, а потом… Не волнуйся, ты будешь достойно похоронен, зацементирован навечно… да… у меня есть один подвальчик…

Вальтер попытался вскочить с кресла, но стоящие по бокам «качки» сильными толчками вернули его обратно.

– А что именно тебя интересовало из этого золота? – осведомился олигарх.

– Что уж скрывать, – понуро ответил Вальтер, потирая ушибленную грудь. – Диадема Елены нужна, это самая бесценная вещь

– А-а, ну мне она тоже больше всего нравится, я ее перебираю почти каждый день, как четки, по колечку, это меня успокаивает, и даже, знаешь – олигарх хихикнул – возбуждает. Но ты хрен это получишь, понимаешь?

– Понимаю, – почти прошептал Шлиман и покосился на стоящих «качков». Ситуация казалась безнадежной.

Кобыльников кивком головы показал направление, куда следует увести Вальтера и вслед своим ребятам приказал:

– Когда заговорит, самим не слушать, зовите сразу меня. Я буду в спальне.

…Шлиман не упирался, когда его буквально подняли под руки, поволокли в какой-то нижний этаж замка и втолкнули в ярко освещенную, белую до рези в глазах комнату.

Опытным взглядом Шлиман сразу оценил скромное убранство этого воистину гестаповского кабинета. В центре помещения стояло кресло, похожее на стоматологическое. На столах по бокам были демонстративно разложены чудовищных размеров ножи и ножички, топорики и пилочки, какая-то прочая металлическая пыточная гадость, напоминающая гвоздодеры или инструменты гинеколога.

Вальтера грубо швырнули в кресло, и как только «качки» приготовились зафиксировать его руки на подлокотниках, он понял, что пора.

Шлиман, вообще-то, был готов к такому развитию событий – подобное с ним случалось не впервые. Он с силой надавил кончиком языка на крохотный электронный приборчик, прикрепленный на верхней десне. Приборчик немедленно послал сигнал маленькому, герметично закрытому баллончику в кармане его брюк и тот резко выбросил в воздух крохотную порцию газа. «Качки» свалились, как подкошенные.

Вальтер понимал, что более полутора минут он, даже хорошо тренированный, не может задерживать дыхание. Поэтому, чтобы не попасть под действие своего же уникального нервно-паралитического газа – партию таких баллончиков дал ему друг, великий химик-изобретатель из Мюнхена Клаус Шминке – Вальтер крепко схватил зубами большой нож со стола и перепилил скотч на руках.

Затем он подскочил к одному из «качков», вытащил у него пистолет и бросился вон из ядовито-ослепительного подвала. Задвинув дверь на засов, он быстрыми, но крадущимися шагами стал подниматься наверх.

В замке, похоже, не было на тот момент даже прислуги. Найти спальню Кобыльникова на втором этаже труда не составило. Резко распахнув двери, Вальтер увидел то, что втайне и предполагал увидеть.

Окорочок сидел спиной к нему в кресле перед распахнутым массивным сейфом. Он едва успел повернуть голову на шум, как подскочивший к нему Вальтер ударил олигарха рукояткой пистолета по голове. Обмякший Кобыльников выпустил из рук то, чем он так любовно занимался до вторжения Шлимана.

Это была та самая золотая диадема Елены Прекрасной. Великая древность…

Вальтер тут же подхватил ее, не давая драгоценности упасть на ковер.

Все дальнейшее было уже делом техники. Окорочок получил в свой рот увесистый кляп из стянутых с него же носков, затем он был связан сорванной с кровати простыней.

Потом Шлиман упаковал диадему в большую бархатную коробку, в которой она хранилась в сейфе олигарха и спустился к выходной двери. Он осторожно высунул из нее голову и, не увидев поблизости охранников, побежал к стоящему возле витой лестницы «Хаммеру». Похоже, оставалось только одно препятствие в виде «секьюрити» у ворот поместья.

Но дюжий, и ничего не подозревающий охранник сам вышел к подкатившей машине. Похоже, он сильно удивился, когда резко открывшаяся водительская дверь сшибла его с ног, а затем какой-то тип наставил на него «пушку». Парню ничего не оставалось, как под дулом пистолета открыть ворота, после чего и он получил профессиональный удар рукояткой пистолета по голове.

…Шлиман старался не мчаться по Москве, понимая, что ему сейчас не до разборок с ГИБДД, если его вдруг остановят. Подъезжая к музею искусств, он позвонил его директору Ирине Почиковской, с которой Вальтера, как и со многими другими директорами крупнейших музеев мира, связывали деловые и даже дружеские отношения.

Директор встретила Шлимана в дверях своего кабинета с традиционной дружелюбной улыбкой, но Вальтер на этот раз даже забыл, как обычно, поцеловать ей руку.

– У меня к вам важнейшее и срочнейшее дело, – выпалил Шлиман.

У Почиковской округлились глаза, потому что таким взъерошенным этого солидного, аристократического вида мужчину она видела впервые.

Правда, в следующие три минуты глаза почтенной дамы вообще могли вылезти из орбит, потому что Вальтер открыл бархатную коробку и извлек оттуда диадему Елены Прекрасной.

– Вы… что это… откуда, – только могла пролепетать Ирина Почиковская, прекрасно знающая, что этот величайший в мире артефакт хранится в ее музее за семью замками и семью дверями.

Следующий час она, машинально прихлебывала принесенный секретаршей чай, и с совершенно ошалевшим видом слушала то, что рассказывал ей Вальтер Шлиман. Иногда она, не веря своим глазам, дотрагивалась до золотой диадемы, и лицо ее при этом выражало крайне противоречивые чувства.

Затем Ирина Николаевна обзвонила трех ведущих экспертов-ювелиров, двух ведущих экспертов-реставраторов и пару лучших искусствоведов страны.

Не терпящим возражений тоном высокая музейная начальница потребовала, чтобы они немедленно прибыли к ней в кабинет «по важнейшему государственному делу».

Через пять часов исследований и сравнительных экспертиз двух экземпляров золотых диадем высокий консилиум пришел к выводу: предоставленный Вальтером Шлиманом экземпляр диадемы является подлинным.