Эффект Мнемозины

– Может, так оно и происходит на атомарном уровне? Просто размеры наши таковы, что мы не видим всех изменений, да и не должны видеть.

– На протяжении многих поколений? – с сомнением в голосе спросила Инга.

Потом она выставила руки вперёд, останавливая размышления Сергея:

– Итак! С принципом Троицы мы разобрались…

– Как ты сказала?

– Принцип Троицы. Поменяв расстояние между шарами, мы создали новое информационное поле. Образовалась этакая синергия!

– Почему принцип Троицы? – попросил пояснений Сергей.

– «Во имя Отца, Сына и Святого Духа»,– процитировала Инга начало молитв. – Это же не просто красивые слова, подумалось мне однажды! Это – суть, до которой человек, сам того не подозревая, дошёл!

Отец и Сын символизируют два атома – материальное, а Святой Дух – это расстояние между ними. То есть – информационное поле.

– Уф-ф-ф. Ну ты даёшь! Ты не только фотограф и фокусница, но ещё и философ! – восхищённо резюмировал Сергей.

– Фэ-фэ-фе, – покачала головой девушка.

– Чего дразнишься? – улыбнулся Сергей.

– Я не дразнюсь. Я произнесла аббревиатуру свою: Ф.Ф.Ф. – фотограф, фокусница и философ.

Вскоре лицо Инги приняло сосредоточенный вид.

– Так в чём же дело? – повторила она вопрос. – Что за сила удерживает нас от того, чтобы через два часа превратиться во что-нибудь другое?

Инга заглянула Сергею в глаза:

– Дело в том, что все вновь образовавшиеся системы с плавающей суммой заряда стремятся к той самой безмятежности, когда всё было – ничто. Вселенная словно пытается вновь принять старую форму – залатать разрушения в самой себе.

Новые системы, достигнув устойчивости внутри себя, позже пытаются выровнять информационное поле и вокруг себя, тем самым ненароком запуская процесс вариаций: выравнивая свои информационные поля за счёт других – могут образовать третьи.

Вот так! Один принцип объясняет, почему мы меняемся, а другой – почему делаем это медленно, постепенно… – Инга жестами предложила закончить свою мысль Сергею.

– …потому что нужно время, чтобы накопилась критическая информационная масса.

После такого продолжения пришла очередь Инги с удивлением смотреть на Сергея. Да и сам он такого не ожидал от себя – видимо, ещё одно его коронное словосочетание вплыло из глубин памяти.

– Вот эти две силы и задают тон той гармонии, равновесия в Природе, – резюмировала девушка. – Это как кубик Рубика: собирая одну сторону, можно изменить другую.

– Впечатляюще! – так оценил этот рассказ Сергей.

– Камни, на которых мы сейчас сидим, это система в состоянии покоя; она относительно гармонична. А мы с тобой, Серёж, дети хаоса…

Кстати о детях. Именно эти принципы привели к появлению размножения, пищеварения и того, что называется естественным отбором. Улавливаешь связь? Видишь, как глобальные законы присутствуют в наших маленьких делах?

Инга дала Сергею немного времени осмыслить услышанное. А потом озадачила вновь:

– А если есть два начала, значит, их отличие должно в чём-то выражаться, верно?

– В чём же?

Девушка подкинула что-то в воздух; Сергей успел поймать – всё те же два куска магнита.

– Знаком заряда?

Инга кивнула.

К этому времени в шаровом облаке, на которое они изредка бросали взгляд, интенсивность света и звуков снижалась. Сергей обратил на это внимание:

– Что там происходит?

– Как раз то, о чём мы с тобой говорим – появляется отрицательный заряд. В этом хаосе фигуры могут вкладываться друг в друга, как матрёшки.

– И?

– Чем больше вокруг красного шара зелёных, тем велика вероятность, что его заряд уйдёт в минус. Целые фигуры могут оказаться внутри других фигур – и вероятность этого намного меньше – это материя уже другого уровня. Неизвестно, сколько превращений претерпела материя, прежде чем сформировались элементы таблицы Менделеева, но у нас скоро уже всё будет готово…

Инга полюбовалась утихающей реакцией шаров и продолжила:

– Какая фигура, Серёж, может удерживать в себе увеличивающееся количество атомов внутри себя? – спросила Инга и сама же ответила на вопрос: – Конечно же, сфера! А вибрация задала движение этим сферам!

Именно в сфере могут создаваться многоуровневые системы. А чтобы они стали стабильны, «электроны», в кавычках, проходя по орбитам, учитывают время прохождения электронов по соседним орбитам.

– А почему – в кавычках?

– Электрон – это электрон; никто не знает, сколько он преодолел превращений и насколько близок он к чистому первовеществу. Поэтому и говорю – в кавычках.

Наконец превращения в атомном облаке закончились, и перед взором Сергея и Инги предстала сфера. Теперь уже не внутренний шар пытался найти равновесие среди внешних шаров, как в пирамиде, а окружающие – вращаясь вокруг ядра.

Уследить за движением конкретного шара и, соответственно, зафиксировать смещение его орбиты было невозможно – каждый шар, запутывая наблюдателя, прочерчивал свой трак, учитывая местонахождение соседних шаров: всё, как объясняла Инга.

– Понятное дело, что без времени не было возможно координировать действия сфер, – сказала девушка, видимо, находясь ещё и во внутреннем диалоге с собой.

– Я не перестаю тобой восхищаться, Инга! – Сергей с нескрываемыми чувствами взирал на фотографа, фокусницу и философа в одном лице.

«Фэ-фэ-фэ».

Хотя Сергей не видел ещё фоторабот Инги, но нисколько не сомневался в их художественности и глубине, поскольку наяву видит глубину её мыслей и художественность иллюзий.

В ответ Инга разыграла перед ним небольшую сцену: «Что вы! Не надо громких слов! Ах…»

Ей-богу, актриса! Занавеса только не хватает.

Но Инга знает, как уйти со сцены незаметно: за спиной Сергея неожиданно послышались жиденькие аплодисменты; кто-то даже крикнул «Браво!».