Буря в бокале

– Это было очень-очень давно, около сорока лет тому назад.– Неспешно начал рассказ свой он, поглаживая рукой аккуратно подстриженную бородку.– Я тогда был молод, младше твоих лет. Амбиции переполняли меня, так и перли через край, выплёскиваясь наружу я, брался исключительно только за самые сложные, опасные, трудновыполнимые задания, блестяще надо заметить, выполняя их! Мне мало было просто много денег, я жаждал славы, признания, какого ещё не имел не один наёмник. Что поделаешь, наверное, молодость тем и прекрасна, что кажется, тебе по плечу свернуть горы. Порой я сознательно отказывался от заказов, если риск неудачи сводился к минимуму или задание было слишком уж простецким. Деньги, при этом, повторюсь, меня мало заботили. Так, вот однажды ко мне явился один человек. Представился иностранцем собирателем старины. Сказал, что его интересует одна очень редкая вещь. Дал примерное описание её, назвал сумму гонорара, оговорюсь, я никогда раньше столько не зарабатывал за раз. Но не цена, прельстила меня тогда – жажда выполнить невыполнимое. Взять барьер выше головы. Вот, что меня подстегнуло. Ведь артефакт хранился, нигде ни будь, а в закромах ордена Намордников!

Фрэнос присвистнул. Братство Серых давно стало именем нарицательным. Множество легенд и слухов молва сложила об этом немногочисленном, но сплочённом, как сжатый кулак молотобойца, ордене хранителей наследия Ушедших. Они занимали особую нишу в иерархии жрецов. Одни утверждали, что серые напрямую подчиняются верховному жрецу, другие, что вообще не подпадают под статус духовенства и служат исключительно короне, а то и никому вовсе. В любом варианте серые, так их называли за традиционный цвет одеяния, являлись могущественным орденом, ревностно оберегающим свои тайны. Их неприступная цитадель находилась в горах на востоке страны и своими мрачными чертогами могла поспорить с Чёрным замком на севере.

– Да, это был настоящий вызов моему таланту! Похищение, которое, несомненно, претендовало войти в анналы истории, как самое дерзкое и опасное. Я не смог устоять перед подобным соблазном.

– Тебе удалось похитить её?– не удержавшись, забегая вперёд, спросил Фред.

Старик не стал тянуть с ответом.– Да. Хотя это стоило мне неимоверных усилий! Правда не обошлось и без доли удачи.– Он улыбнулся, вспомнив что-то далёкое, очень приятное. – На моё счастье и горе намордников, умер магистр, и в ордене царила суматоха. Пока претенденты на жезл магистра плели интриги, и грызли друг другу глотки, я воспользовался ситуацией, проник внутрь замка. Найти и выкрасть, как оказалась не такая большая проблема, что последовало вслед за этим. Стоило оказаться артефакту у меня в сумке, тут же словно из бурдюка изобилия посыпались проблемы. Мало того, что всего через несколько дней обнаружилась пропажа и на меня был спущен весь орден, так ещё и объявилось несметное полчище желающих разжиться древним артефактом. За мной охотились маги всех мастей, от обыкновенных мальфаров, до высших иерархов академии. А, тогда я хочу тебе сказать чародеи были нечета нынешним шарлатанам, променявшими полевые занятия на опыты в лабораториях, обильное возлияние и набитие бездонных желудков под завязку.

– А почему, ты сразу не отнёс его заказчику?– хмуря брови, поинтересовался Нойс.

– Потому что не кому больше было его относить. Нанимателя убили. Придя на заранее обговоренное место, я обнаружил его остывшей труп и едва сам не угодил в западню. Отряд кондотьеров шёл по моим следам, как я не старался путать их. Они будто охотничьи псы, взявшие нюх преследовали меня по пятам. Я начал догадываться, что виной тому служит злополучный артефакт. Это он каким-то образом указывал им своё нахождение.

– Старик извини, что перебиваю, что представлял, из себя этот артефакт?

– Чашу, обыкновенную глиняную чашу, знаешь, в которой хозяйки хранят масло, творог.

– Я смотрю, Ушедшие особо не заморачивались в выборе материалов и форм для своих магических штучек.

– Главное не форма, как ты знаешь, а не содержание. А содержанием они, надо сказать, поражали, пугая до смерти.– Очень серьезно произнес Старик.

– Тебе удалось активировать артефакт?– в тоне Фреда смешались нотки недоверия с изумлением.

– Не мне,– отрицательно замотал головой бывший наставник,– моему приятелю, неплохому магу надо заметить. В те времена я водил дружбу с одним выпускником академии, немного странным типом, полным фанатом своего ремесла. Только ему я мог довериться, да и других кандидатур, у меня на тот момент просто не существовало.

– Но, почему тебе было не поступить гораздо проще, избавиться от артефакта?

Старик ухмыльнулся, словно услышал глупость какую.– Если бы ты только знал, сколько раз я порывался зашвырнуть, его куда подальше. Но, что-то постоянно останавливала меня, не давая совершить этого. Может быть, сама злополучная чаша руководила мной в то время. Может, сыграло роль упрямство, желание идти до конца. Я часто ломал голову над этим вопросом, не находя разумного ответа. Каждый раз рука с занесённой чашей, готовая отправить её в полёт в последний момент возвращалась обратно. И тогда я принял единственное, как считал тогда правильное решение, отнести артефакт другу чародею. Возникшую короткую паузу Старик разбавил щедрым глотком скрутиловки, плеснув Фреду и себе добавив. – Жаль, конечно, Корнелиуса – способный малый был. Многие ему пророчили славу истинного мага.

– Его убили?

– Можно и так сказать.

– Чаша?– догадался Нойс.

Старик согласно кивнул.– Он активировал артефакт и с той поры его никто не видел?

– Может, он просто ударился в бега?

– Разве что в преисподнюю. Его всё ровно бы нашли, куда бы, он не направился. Артефакт это метка и от неё никак не избавится.

– Ты же сам говорил, что магом он являлся неординарным…

– Нет, побег исключён. Его поместье окружили наемники и когда они ворвались внутрь, то кроме перепуганного слуги никого не обнаружили. Как потом на допросе признался помощник Корнелиуса, тот задумал провести какой-то сложный ритуал, но что-то пошло не так, и возникший магический вихрь уничтожил его вместе с чашей.

– А, что потом было с тобой? Как серые отнеслись к этой вести? Те же наёмники, что предприняли?

– Да, ничего особенного. Намордники в глаза меня не видели, да и как раз на горизонте наметился новый магистр, внутренние дрязги оказались сильнее, чем какой-то пусть и могущественный артефакт. Я думаю, у них ещё в запаснике наверняка имеется нечто похожее. Касательно кондотьеров, то после того, как Корнелиус вместе с чашей отправился на встречу к Мирусу, они утратили всякий интерес к дальнейшим поискам. Точнее, тот, кто им платил…

– Ты выяснил лицо заказчика?– осторожно спросил Фрэнос.

– Нет. Не до того было. После всех тех перипетий я глубоко залёг на дно. А потом их и след простыл.

Бывший ученик глубоко сомневался, что Старик не попытался взять реванш, так легко спустив дело на тормозах. Но допытываться не стал – раз не говорит, так и не надо.

– Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, говоря о грозящей тебе опасности?– Старик красноречиво воззрился на призадумавшегося наёмника.

– Ну, я не собираюсь штурмовать цитадель серых уж точно,– отшутился Нойс.– Тем более ты, сам сказал, что сильные маги выродились…

– Но не исчезли совсем…– я, знаю бессмысленно тебя отговаривать, сам был таким в твоих годах. Но, тем не менее, я не советовал бы тебе ввязываться в это дело.

– Поздно, я уже заключил контракт.

– Расторгни!– отмахнулся рукой Старик.– Сошлись, на то, что наниматель скрыл истинное значение артефакта. Такой вариант, вполне приемлем.

– Не могу. Ты сам прекрасно понимаешь. Откажись сейчас я от задания, кто завтра придёт ко мне? После такого оборота, мне впору будет закончить карьеру…

– Зато ты будешь жить…– А на счёт работы не переживай, мастера твоего класса всегда найдут себе занятие.

– Открою скобяную лавку? Или начну плести, вырезать подделки для приезжих?– Фред не скрывал иронии,– нет, извини это не по мне. Я буду, тем, кем ты меня научил быть. Вспомни, не твои ли слова – тот, кто останавливается на полпути, даже сожаления не достоин!

– Вижу, тебя не удастся переубедить.– Старик тяжело перевёл дух, остановив взгляд на окне, выступившие на лбу бусинки пота заблестели в лучах полуденного солнца. – Ты, знаешь, я не сомневался, что ты так ответишь. Отрадно осознавать, что я не ошибся в тебе.

– Спасибо, что понял меня.– Поблагодарил бывшего наставника Нойс.

– Ну, это совсем не сложно было, ты, кстати, опять повторюсь, очень похож на меня в молодости, такой же максималист и упрямец.– Расплылся Старик в улыбке, став походить на сердобольного дядечку, а не на матерого жулика, кем он всегда был.– Тебе я так понял не знаком заказчик?– в продолжение разговора спросил он.

– Нет. Он не местный, и судя по предложенному гонорару, далеко не бедный.

– Ещё бы! Такие игрушки по карману, только сильным мира сего. Но, я тебе помогу в одном деле.– Хитро сощурился бывший наставник.

– Ты мне уже помог.– В ответ кивнул Нойс.

– То была пища для размышления, а вот это… Старик с заговорщицким видом поднялся на ноги и вновь подошёл к сейфу. На этот раз он копался чуть дольше. Результатом поиска послужила небольшая видавшая лучшие виды залатанная котомка.

– Вот, то, что тебе нужно!– торжественным тоном заявил он, кладя ее рядом с любимым учеником.

–Что это?– Фред немного растерялся, он не понял, шутит бывший наставник или говорит серьёзно.

– Перед твоими глазами, мой мальчик магический нейтрализатор.– Произнес Старик так словно что перед ним лежала не смятая давно просящаяся на свалку вещь, а предмет решения всех его проблем.

– И, что или кого он нейтрализует?– не скрывая скептицизма в голосе, вяло поинтересовался Нойс.

– Это,– Старик потряс сумой,– может скрыть, что угодно. Следует только положить, что-то внутрь и не один магический кристалл не покажет тебе местонахождение данного предмета. По крайней мере, так меня заверил один очень уважающий адепт магических дел, и я склонен ему верить. Но предупреждаю сразу, проверить его на артефактах Ушедших ни разу не пришлось. Сам понимаешь, не часто они встречаются ныне. Так что, тебе представиться хорошая возможность самому испытать её в действии! С присущим ему чёрным юмором произнёс бывший наставник, вручая её Нойсу. Жаль, что у меня не было такой вещицы в своё время, когда я раздобыл чашу, может, всё сложилось бы, несколько иначе тогда… добавил он с отчетливыми нотками сожаления в голосе. – В общем, на, держи, надеюсь, нейтрализатор этот тебе сослужит добрую службу.

Фред с благодарностью принял котомку. Как правило, Старик просто так не разбрасывался подобными артефактами, и это настораживало, свидетельствуя о крайней серьёзности предстоящего дела. Они ещё немного посидели, вспоминая былые времена, поговорили об общих знакомых, поделившись мнениями нате или иные события, происходящие в городе и королевстве в целом, на том затем и тихо распрощались. Напоследок Фред пообещал держать бывшего наставника в курсе последних событий.

***

Птицы встревоженно кричали, перепрыгивая, будто соревнуясь меж с собой в скорости, с ветки на ветку. Их беспокойный гомон разносился далеко окрест. И наводил недоумение на роящихся в дупле диких пчёл. Лесные жители замирали на месте, прислушиваясь к далёким нарастающим, как снежный ком звукам, нёсшихся сквозь глубины зелёной чащобы, что окольцовывала подступы к ручью с прозрачной, как слеза водой. Пролетавшая мимо ели галка резко сменила траекторию полёта, заложив крутой вираж, взяв обратный курс, спеша как можно быстрее убраться подальше. Вынырнувшая из тёмной лунки голова крота подслеповатыми глазками непонимающе зашарила подле себя, но вскоре тоже поспешила, скрыться глубоко в земле, напуганная тяжёлым топотом и громким хрустом. И только лишь один старый ворон соблюдал невозмутимое спокойствие, царственно восседая на ветке разросшегося вяза и безразлично взирая на творящуюся вокруг суматоху. Его мудрые чёрные, точно два уголька глаза, более чем за сотню лет успели многое чего повидать.

С каждой новой секундой звук усиливаясь, нарастал, отдаваясь громким эхом, хрустом ломаемых веток, казалось огромный страшный зверь, разозлённый чем-то, или кем-то срывает злость на всем, что только попадается у него на пути. И нет никакой преграды, никакой силы, чтобы остановила его. Хозяйничавший в этих краях свирепый вепрь, замер, прекратив жевать сладкий желудь. Влажный пятачок натужно с хрипом втягивал воздух, улавливая незнакомые запахи. Он никому не позволял «хозяйничать» на своих угодьях, без промедления изгоняя имевшего наглость вторгнуться чужака, но сейчас что-то заставляло его медлить, как следует подумать, словно взвесить шанс на успех. Впрочем, размышление простенького, не отягощённого сложными мыслями мозга не заняло много времени. Кабан, тихо хрюкнув, развернулся и быстро засеменил, прочь предпочитая не испытывать судьбу понапрасну.

А звуки тем временем всё продолжали расти в геометрической прогрессии, теперь они уже сопровождались страшными проклятиями и отборными ругательствами, которые дали бы солидную фору давно ставшей притчей во языцех гильдии сапожников с улицы Себяматной, прославившеюся своей экспрессивностью и несдержанностью в обращении, особенно после пинты срутиловки натощак…

Вот, зелёные заросли орешника задрожали, пришли в трепет, качнулись назад, и с натугой выплюнули огромную тушу уже знакомого нам странствующего монаха Унцио – пилигрима и подвижника святой десницы Мируса. С нашей последней с ним встречи минула не так много времени, напомним, что мы расстались с ним в тот момент, когда он грозно помахивая звездунком, удалялся от разбитых, ошарашенных небывалым сопротивлением разбойников. Судя по взлохмаченной бороде, фиолетовой окружности под глазом и порванной сутане неприятности для него далеко не окончились тем вечерним происшествием, а имели место продолжения. Работая руками как вёслами, Унцио выплыл, точнее, вспорол непроходимые чащобы орешника, очутившись всего в нескольких ярдах от весело журчащего ручья. Серебристые блёстки утреннего солнца заскользили, вдоль мирно текущей воды маня своей прохладой. Смахнув огромной пятерней, со лба выступившие градины пота, монах припал к нему толстыми губами, жадно делая глотки. Наблюдавший за ним с дерева ворон едва заметно заволновался, будто переживая, что незваный гость высушит весь ручей. С такой страстью он пил, громко причмокивая. Его грузное тело периодически вздрагивало от удовольствия, насыщаемое свежей влагой. Так могли утолять жажду путники после долгих переходов в жаркой иссушающей пустыне, набредших на долгожданный оазис.

Наконец Унцио насытился, вылакав никак не меньше двух галлонов. Умыв лицо, он принялся разглаживать жидкие волосы на голове, приводить стоящую колом бороду. Сбившийся на бок звездунок, он с особой тщательностью протёр платком, смоченным в прозрачной воде. Весь его внешний вид свидетельствовал о горьких страданиях, выпавших на его долю, накопившуюся усталость, смешанную с неудовольствием своего пребывания не понятно где и не понятно за что. Хмурый взгляд воспалённых, не выспавшихся глаз выражал полное презрение окружающему миру. Словно обвиняя его во всех своих бедах и несчастьях. Его мучил голод, тело ломило и требовало мягкой постели, а не сырой твёрдой земли, с копошащимися в ней насекомыми. Ему самому казалось, нет несчастнее человека, чем он страждущий, лишённый тепла и крова ставшего за долгие годы родным монастыря Святого Похмелана. Слёзы умиления навернулись на глаза, когда он вспомнил сытые обеды, подававшиеся там, тихую мирную жизнь, главной целью которой являлись молитвы и чтение Священных Описаний, что служили ему хорошим снотворным. Теперь это представлялось волшебной сказкой, райским уголком, сладким сном, нечто таким, с чем ассоциируется понятие счастье. Он воочию прочувствовал на себе, беды первого человек выдворенного с рая. И хотя новоиспечённый помазанник божий тщился гнать лукавые мысли прочь, подспудно он не переставал думать, что зря поведал настоятелю о ночном видении. Не такой представлялась ему жизнь возвещателя благой вести Мируса. Хотя и поначалу всё шло не так уж и плохо. Он путешествовал не на своих двоих, как встарь верные апостолы, а на попутных подводах, пользуясь уважением и помощью соверующих мирян. В сёлах и деревня, что лежали на пути Унцио его привечали, кормили и поили, давали ночлег. За это он благословлял, радел молиться за их благополучие, и спасение души, следуя затем далее. Так длилось до встречи с бортником. На этом полоса благословений завершилась для него и началась полная испытаний и мытарств жизнь. Дёрнул его тогда дракус напроситься в попутчики. Мог ведь поехать с шорником, или с обозами риса, да соблазнился мёдом. Не мог он сам себе простить такой промашки. Мало того, что зад отдавил сидя на твердокаменных бочках, так ещё едва избежал смерти от разбойников местных, не говоря уж про взбалмошного мерина, что чуть было, не угробил до смерти своей скачкой необузданной. То, что он спас своим ездокам жизнь монах предпочитал не вспоминать, склоняясь скорее в сторону божьего проведения, нежели быстрых ног животного. Но, как выяснилось позже, это были цветочки. Преддверие ада. События, последовавшие засим, подтвердили народную пословицу «чем дальше в лес, тем больше леса»…

Выскочив из лесу, мерин сразу поубавил прыть, возраст и совсем не скоростные физические данные возымели-таки действие. Бедная животина натужна, хрипела, сдувая выступившую пену со рта. Терпкий запах конского пота не мог сбить, даже вечерний налетевший ветерок.

– Как вы себя чувствуете, святой Унцио?– встревожено спросил Рино, обернувшись назад, успевший причислить своего попутчика к лику святых после случившегося побоища

– Собаки бешенные! Аки исчадия дракусова семя налетели! Но они не знают, на что сподоблен дух святой!– Унцио, всё ещё пребывал в боевом запале и на самочувствие не обращал внимание.

– Да, преподобный здорово же Вы их раскидали!– не в силах сдержать восторга воскликнул бортник, активно жестикулируя руками, будто наносил удары невидимому противнику.– Я уж думал грешным делом, крышка нам настала! А вы их, раз, два! Под дых, головушке, спине оприходовали будь здоров! Так им и надо супостатом! Нечего добрых людей убивать-грабить!

– Моей заслуги в том нет! Гнев Мируса на них пролился… Монах, попытался приложиться к фляге, но к своей досаде она оказалось совершенно пустой. А ему сейчас просто необходимо было выпить, настолько, что он готов был променять собственный звездунок на пинту скрутиловки. – Слушай Рино, до селения далеко ещё?– спросил он с надеждой.

– Нет. Щас повернём за тот холм, а оттуда рукой подать до Безбородовки.– Принёс хоть немного радости ему ответ бортника. Знал бы он тогда, как всё обернётся для него…

Действительно Рино не ошибся, до деревни, было, полверсты хода. Неспешно в глубоком молчании преодолели это расстояние, они, въехав на одну единственную улицу, что естественным путём служила продолжением тракта. Жители Безбородовки, словно заранее поджидая их появление, набежали со всех сторон, мигом окружив телегу. Но не со словами приветствия и караваем сладким встречали их, а с вилами да рогатинами в руках!

– Мир вам люд честной,– пролепетал опешивший от подобного «радушия» Рино натянув вожжи.

– Кто такие будите? И что делаете в наших краях?– сурово спросил выступивший вперёд плотный, мужичок с висящим на поясе топором, чья длинная рукоять, практически касалась земли.

– Я Рино из Заедаевки везу мёд на ярмарку в Кастерс.– Проблеял испугано бортник, попав из пламя да в полымя.– А сзади меня, указал он трясущейся рукой богоизбранный Унцио сподвижник Мируса. Не дадите люди добрые, приют двум уставшим путникам, только что переживших ужас в лесу, натерпевшихся от лиходеев.

Недоверчивые крестьяне, поднеся факелы к телеги, и убедившись, что мужичок, похоже, не врёт враз переменились, уразумев кто к ним пожаловал.

– Ужо, простите нас, что так встречаем,– начал за всех извиняться мужичок с топором, по всей видимости, старший у них.– Но видит сам Мирус, от разбойников местных жития совсем не стало. Окаянные не знают меры, грабят ночью и днём, а кто противиться того колотят и пужают до смерти.

– Можете не говорить нам,– понимающе закивал головой Рино.– Я и преподобный Унцио с полчаса тому назад лицом к лицу столкнулись с этими негодяями вступив с ними в неравный поединок!

В толпе заохали, заахали, все разом загомонили, на путников посыпались многочисленные вопросы, как и что, и где всё случилось, и, конечно же, что сталось с самими разбойниками. Бортник, почувствовавший момент триумфа, вытянулся во весь свой, скажем прямо не высокий рост, благо телега прибавило ему парочку недостающих футов, из-за чего он стал казаться несколько внушительнее. И с гордо поднятой головой неожиданно разразился красноречивым спичем, словно заправский глашатай.

– Люди добрые не волнуйтесь! Злодеи понесли справедливое наказание! И, несмотря на то, что они дрались, как одержимые, кидаясь на нас со всех сторон и даже налетая сверху с деревьев точно коршуны на добычу, я и его святейшество Унцио, почуявший спасительную длань Мируса на себе, дали достойный отпор этим нелюдям! Учинив им полный разгром с последующим позорным бегством (тут Рони не стал уточнять, кто от кого давал дёру, так как сейчас в окружении ликующей толпы недавние события виделись уже несколько в ином свете, нежели ещё каких-то пять минут назад). – Я не сомневаюсь, этот урок они надолго запомнят.– Он ещё хотел добавить что-то в этом духе, но посетившее его вдохновение внезапно, как возникнув из-ниоткуда, так и вдруг неожиданно испарилось в никуда, оставив его с раскрытым ртом, не знающим, что дальше провозгласить и вообще как быть в такой нелепой ситуации. Благо заминке бортника никто не придал значения, все были перевозбуждены этим неординарным событием даже любопытные детишки, прятавшиеся за изгородями, осмелев, потянулись к гостям поближе взглянуть на героев дня. В деревни запахло сенсацией.

Их с почестями сопроводили на постой к старосте – высокому, дородному мужчине, чей возраст колебался в пределах пятидесяти – шестидесяти годков. Имел он большой хутор, немалое хозяйство, с которым ему помогали справляться многочисленные отпрыски. Среди них особо выделялась, стройная, как тростинка с румяными щёчками старшая дочь – писаная красавица. Жгучие зелёные глаза с хитринкой из-под тонких бровей смотрели на тебя с неподдельным интересом, кожа бархатистая была покрыта лёгким загаром, смех её, словно музыкальные колокольчики, переливались, радуя слух. Ох! Лучше бы бортник проехал мимо того злосчастного дома и странствующий брат Унций никогда не повстречался с Ядвигой – озорной дочуркой старосты Михея. Но, случилось, то, что случилось и строить предположения и догадки, что было бы, а что нет, не имело уже никакого смысла…

Ревнителя святости Мируса усадили на почётном месте, напротив хозяина. Стол ломился от всевозможных яств, щедрых угощений предложенных радушным хозяином по такому случаю. Свиные окорока, домашние колбасы, копченые сыры, соседствовали с бесчисленной плеядой всевозможных салатов, украшением же стола служил жаренный на скорую руку индюк, чей аппетитный вид внушал лёгкий трепет носителю коричневой сутаны. Он только успевал подносить ложку ко рту, как блюда сменялись чередой новых, не менее вкусных, нежели предыдущие. Вначале он испил пол жбана разбавленной яблочным соком скрутиловки, закусив это дело огромным шматом ковриги с салом. Затем приступил к запечённому индюку, заедая его печёными помидорами, при этом, не забывая периодически исключительно ради «лучшего усвоения» принимать на грудь рюмочку другую скрутиловки. Потом, разглагольствуя о чудесах веры, Унцио размахивал двухфунтовым огузком не сводя маслянистого взгляда с Ядвиги. Ловя себя на мысли, что с каждой новой рюмкой, она становится все, краше и краше! Его мысли блуждали двумя противоположными потоками. Один стремился вытянуть на берег праведности, другой сулил запретные наслаждения, заставляя всё чаще останавливать взгляд на старостиной дочери. Пары срутиловки туманили разум, новоиспечённого праведника. Он силился думать о подвигах святейшего Кастратиуса, но вместо освещённых верой мыслей, пред глазами пульсировала одна Ядвига. Язык сам собой выдавал духовные слова, староста внимал им, кивая седой головой, иногда поддакивал и с заядлым постоянством подливал в рюмочку скрутиловки, конечно не забывая и о себе. В большой глиняной салатнице возлежало ещё не остывшее мясное рагу. Слёзы умиления выступили на глазах у расчувствовавшегося Унцио, при виде таких угощений. Он ел и пил, пил и ел, размышляя вслух о не лёгкой миссии своей – быть гласом божьим. О, тягостях и лишениях связанных со своим ответственным заданием, о нуждах приходящих претерпевать в дороге…

Все домочадцы пребывали под сильнейшим впечатлением, слушая, наверное, в десятый раз пересказанную историю Рино о нападении в лесу. С каждым новым разом обраставшую всё новыми и новыми подробностями героических деяний учинённых его святейшеством Унцио при его скромной, но весомой поддержки. Мелкая ребятня с открытыми ртами внимала подвигам заезжих гостей, восхищаясь их смелым отпором разбойником.