Буря в бокале

– Всё так, но…

– Мы с тобой,– перебил приятеля лесной житель,– одна команда и ты мне должен доверять правильно?

– Я доверяю тебе Зак.– Положа руку на сердце, проникновенно ответил Винченцо,– вот только хочу, чтобы мы не попали в неприятную ситуацию с тобой. Наша затея очень опасна.

– Уж, не трусишь ли ты?– обвиняюще воззрился на парня лесной индивидуум.

– Как ты мог подумать такое! Я ничего не боюсь!– с юношеским запалом возмутился Вин, вскакивая со своего места, на которое только-только присел, как ужаленный.

– Не кипятись, не кипятись,– примирительно приподнял передние «конечности» Зак, копируя жест Кому-нар-ать. – Я не хотел тебя задеть, прости если что. Просто тебе требовалась небольшая эмоциональная встряска.

– Так, что мне благодарность теперь тебе объявить?– изумился до глубины сердца Винченцо от такого бестактного, как, по его мнению заявления лесного индивидуума.

– Друзей не стоит благодарить.– Великодушно заметил Зак.– Я лишь исполнил свой долг друга, поддержал тебя, и заметь и не впервые уже.

– Спасибочки тебе, за поддержку. Любопытная она у тебя выходит, весьма дружеская. Чтоб я делал без неё? – покачал удручённо головой молодой человек.

– Какой же ты обидчивый ей богу лесному.

– Чего-чего? Что за бог такой?– Вин в миг, позабыв про все обиды, с любопытством воззрился на лохматого друга, он впервые услышал из его уст о божестве подобном, прекрасно помня, что тот никаких богов не признавал, о чём не преминул напомнить.

– Так-то ж я о людских божествах говорил.– Как ни в чем, ни бывало, отмахнулся, Зак, и, не желая развевать тему далее поспешил перевести её на другую.– Знаешь, ты главное прислушивайся ко мне. У меня нюх на подобные вещи, я чую, где можно сообразить что-то путное. Интуиция редко подводит меня, уж будь спок, я тебя не подведу!

– Мне бы твоя уверенность.– Тяжело перевел дух Винченцо, рассматривая своё отражение в мутном зеркале, что висело на стене без всякой рамки, на одном единственном гвозде. Он устал спорить с Заком, постепенно приходя к мысли о неизбежном участии своём в этой афере.– Я никак не пойму, почему мы не можем выступать в своей одежде. Зачем нам это тряпье, в котором мы выглядим как фигляры дешёвые.– Сказал он, раздражённо поправляя побитую молью оранжевую бабочку. Не лучше дело обстояло с сорочкой, чей когда-то белоснежный цвет с течением лет изменился на бледно-серый, даже щедро выделенный импресарио крахмал не сумел придать ей сколько-нибудь праздничный вид. Короткий тёмный жилет тоже оставлял желать лучшего. Во-первых, он был больше на пару размеров, во-вторых изрядно выгорел и в третьих не имел ни одной пуговицы, впрочем, учитывая его необъятную ширину, застёгивать его не стоило вовсе. Касательно штанов, то тут дело обстояло несколько лучше. Если не принимать во внимание ширину, то длинные штанины прятались в высоких кожаных ботфортах, что, пожалуй, являлись самым уязвимым местом в гардеробе.

– Ой, как они мне велики. Того гляди и спадут.– Пожаловался Вин другу.

– А ты возьми, напихай туда ваты или тряпок каких,– посоветовал лесной житель, изо всех сил стараясь не рассмеяться. Что и сам не мог похвастаться нарядностью, имея видок совсем не лучше, чем у представителя двуногих. Коротковатые шорты в паре с узкой безрукавкой казалось, носили все возможные и не возможные цвета, словно на них опрокинули все имеющиеся краски у художника, хотя может статься, так на самом деле и произошло. Вот только спрашивалось, зачем этот наряд нужен был ему? Вопрос оставался открытым.

***

Торжественные звоны солнечного гонга центрального храма Мируса разлетались во все уголки Пьянтуза, спеша сообщить радостную весть о готовящемся вот-вот произойти бракосочетании двух представителей великих семей королевства. То, что массировалось, обговаривалось в течение всего года в дворянских кругах, о чём судачили и спорили в каждом трактире и захудалом кабачке, что не давала покоя кухаркам и обыкновенным хозяйкам на кухнях этим солнечным агустовским днём наконец-то свершилось.

Возбуждённые толпы людей, состоящие, как из местных жителей, так и приезжих гостей высыпали на центральный проспект, обступив его с двух сторон плотной стеной, ожидая, главных участников торжества, свадебного кортежа и всего прочего, что за этим должно было последовать. Выписанный по такому поводу из столицы королевский оркестр, вовсю старался, демонстрируя своё мастерство, исполняя на все лады торжественные марши. Разодетые в традиционные цвета королевства жёлто-красные, увешенные золотистыми аксельбантами, они тем самым отчасти подтверждали своим присутствием слухи, что свадебную церемонию может посетить сам король. Выдувая трубами медь и сыпя искрами кимвалов, они предваряли длинную вереницу карет почётных гостей со всей Бурляндии, помпезно движущуюся в сторону центрального храма Мируса на всем юге королевства, где должны были принести слова клятвы сегодняшние новобрачные. Денёк, как по заказу выдался на славу. Солнце светило, но не так жарило как обычно, свежий ветерок, разгулявшийся, ещё с самого утра приятно освежал, не давая сухому зною воцариться в городе. Некоторые особо осведомлённые лица утверждали, что над погодой «потрудились» маги, сделав её такой чудесной.

Сама торжественная процессия растянулась на добрую милю. Наряднее одна другой кареты с важными вельможами внутри неспешно продвигались вперед паркуясь на площади перед самим храмом. А там, уже было давно всё подготовлено к радостной церемонии. Высоченные обитые бронзой и начищенные до блеска створки ворот дружелюбно распахнули два дюжих служителя облачённых в белые сутаны, с вышитыми на груди солнцами и исходящими от них во все стороны лучами, символами веры сторонников Мируса.

Любопытные зеваки, приезжий люд заполнили все подступы к храму, едва не прорвав заграждение. Предусмотрительно расставленная по всему периметру площади городская стража, особо не церемонясь, сумела, оперативно вмешаться. Безукоризненно разобравшись в ситуации, оттеснив не в меру любознательных, подальше в сторону. Тем самым сломав стереотип о своей нерасторопности и неуклюжести,

Сопровождавшие дорогих гостей охранники, тоже внесли свою посильную лепту, уверенно и неотвратимо оттесняя назад постоянно напирающую с двух сторон толпу. Периодически мелькавшие в окнах карет высокомерные лица господ презрительно взирали на эту картину, для них пьяны были чем-то сродни варваров. Сами они признавали лишь одно пригодное место для жизни – Бухантус столицу королевства. Достаточно большое число высокородных донов относились с превеликим непонимание к заявлениям будущей четы Виолети, выразившим желание свить семейное гнёздышко в провинциальном, как, по их мнению, городишке. «Как могут люди столь благородного происхождения выбрать место, где по улицам свободно разъезжают дикие варвары?» Многие из них задавались подобным вопросом. Что ж, знать, порой не желала знать, откуда берутся золотые динары в их толстых кошелях, предпочитая, чтобы об этом заботились специально обученные люди.

Кстати, к слову о восточных «рыцарях». От них, на празднестве была, хоть и не большая, но зато достаточно колоритная делегация. Возглавляя её весь иссечённый шрамами прославленный Бей-хан, один из лидеров варваров, толстоватый, перешагнувших рубеж пятидесятилетнего возраста, что по меркам кочевых жителей являлось рекордным пребыванием в этом мире. Сопровождал его весьма броский отряд в размере тридцати всадников. Все они, имели на своих телах различной конфигурации шрамы, которые символизировали их запредельную храбрость, доблесть и бесстрашие качества, наиболее ценимые варварами. Если принять во внимание количество их, то есть шрамов, то, похоже, выбор пал на тех, у кого их было больше всего, а стало быть, самых наилучших! Этим фактом демонстрировалось большое уважение к будущей чете Виолетти.

Сами виновники торжества ехали по отдельности. Эскорт доньи щеголял отменной выправкой. Все, как один на подбор высоченного роста с длинными обвисшими усами такими модными ныне в столице королевства. Облачённые в пурпурные мундиры цвета дома Радаригосов, сверкающих серебром клинков на золотых поясах. Всем своим видом показывая, что служат одному из самых знатнейших и уважаемых семейств Бурляндии. Подтверждением сего неоспоримого обстоятельства служила подлинное произведение искусства совершенно белая, как свежевыпавший снег карета. Все собравшиеся в этот час на проспекте с восхищением взирали на неё, любуясь небывало плавным покатами и изгибами конструкции, словно её не из дерева сработали, а из какого-то более податливого гибкого материала. Венцом творения служил герб дома Радаригосов многоуровневая башня сложенный исключительно драгоценными камнями изумрудами, рубинами, алмазами, сапфирами, хризолитами и прочими редкими, а потому и дорогими минералами. Прикинув, сколько было затрачено средств на изготовление подобного украшения, толпа, раскрыв рты громко ахнула. Подобным расточительством мог похвастать лишь один король.

Но самого короля пока никто не видел. А вот лицезреть лично дона Мишеля Виолетти имел возможность каждый, кто изъявил желание явиться на церемонию бракосочетания. Впрочем, тех, кто остался безучастен к этому мероприятию, пожалуй, было вовсе не сыскать в городе, о чём без слов свидетельствовала огромная масса люда, взявшая процессию в глухие тиски и даже подступы, к ней запрудив соседние улицы и дворы.

Главный фигурант сегодняшней сутолоки, ехал в окружении собственной охраны сразу же за будущей супругой на небольшом, достаточно условном расстоянии внутри, хотя и не такой, как у невесты помпезной кареты. Но тоже весьма претензионной, вскрытой сверху донизу позолотой. К слову сказать, не пожалели даже слой её нанесли на колёса, чтобы совсем придать ей вид золотой.

В след за женихом и невестой тянулась длинная вереница нарядных, правда заметно уступавшим первым двум в роскоши и оригинальности карет, принадлежащих ближайшим родственникам молодожёнов и приглашённых дорогих гостей.

Процессия остановилась, достигнув храма. Городская стража, облачённая в парадную форму приложив немыслимые усилия, сумела-таки существенно раздвинуть границы площади, оттиснув возбуждённых горожан и гостей города подальше, дабы вельможи могли свободно покинуть свои экипажи и беспрепятственно пройти внутрь, где ожидалось главное таинство – скрепление сердец священными обручами Мируса.

В центральном зале храма горели сотни благоуханных священных факелов, не дававших тепло, а только лишь даривших свет и, распространяя приятный запах лаванды, розы и орхидеи. Кроме того лучи солнца преломляясь в витражах предоставляли дополнительное освещение, при чём до рези в глазах отчего приходилось жмуриться людям не привыкшим к таким ярким перепадам света. В довершении огненной тематики следовало добавить немалую украшенную мозаикой камней печь, что была вмурована в саму стену храма. Внутри её полыхал божественный негасимый огонь, снизошедший с небес в стародавние времена. На протяжении многих веков его неизменно поддерживали, не давая угаснуть совсем, считая, что если это произойдёт на мир опуститься непроглядная ночь и он погибнет. Сразу же перед печью располагался не менее божественный алтарь, представлявший собой небесный камень – глыбу чёрного булыжника свалившегося когда-то давным-давно с неба. Как заверяли служители, сам Мирус даёт знаки, таким образом, людям.

Всё время в храме стройно выводил священные куплеты хор храмовников-послушников присланных из центрального храма Мируса в столице. Местный в принципе тоже располагал своим собственным хором, вот только он никак не мог удовлетворить запросы изысканной публики собравшейся здесь сегодня. И дело, тут было вовсе не в том, что участники хора достигли в большинстве своём почтенного возраста. И даже не в том, что никогда не славились стройностью голосов и умением хоть приблизительно петь в унисон, а по более прозаической причине – организаторы серьёзно опасались что местные попросту поперепиваются и не придут или хуже того притащатся и закатят такой концерт, от которого разбежится вся приезжая знать. За жителей Пьянтуза и окрестностей не стоило переживать, не смотря на все недостатки участников хора, его любили, он утешал, неизменно напоминая, что никто не идеален в этой жизни.

Главный жрец, как не трудно было догадаться – Лкун торжественно замер перед алтарём, демонстрируя всем своим видом крайнюю сосредоточенность, будто собирался венчать не двух смертных, а самого сына Мируса Роката со сводной сестрой Альвай. Он облачился в праздничную рясу, с расшитыми на груди золотистыми нитями лучами, исходившими от круглого вышитого солнца. Голову же его венчала золотая митра выполненная в форме того же солнца, главного атрибута всех служителей Мируса.

Храм постепенно заполнялся всё новыми и новыми приглашёнными на церемонию лицами. Не смотря на не малые размеры его, людей успело набиться столько, что не только яблоку негде было упасть, но и горошку места свалиться негде сыскать. Как заверяли вначале организаторы торжества, всего ожидалось, где-то окала тысячи гостей, на поверке вышло, что они ошиблись примерно вдвое. Несмотря на то, что это радостное мероприятие давно анонсировалось и ни у кого не вызывало сомнений, что отыщется огромное количество желающих засвидетельствовать своё почтение присовокупив поздравления новобрачным. На поверку как оказалось настоль большим это число, что пришлось в авральном порядке изыскивать дополнительные места, чтобы всех разместить, всем по возможности угодить, никого не дай Мирус не обидеть, дабы подтвердить твёрдое реноме Пьянтуза – города всегда готового к услугам…

Вот, хор, допев куплет смолк. Жрец до сей пор застывший соляным столпом, вдруг встрепенулся, точно придя в себя после глубокого транса. Его взгляд прояснился, он окинул «горящим» взорам весь зал и всех собравшийся здесь. Затем, ничего не говоря, медленно вознёс ввысь руки и, вздёрнув ими, как какой-нибудь заправский дирижёр оркестра быстро опустил их вниз. Хор, ожидавший условного сигнала, разразился радостным венчальным пением.

Людская масса отхлынула по сторонам, будто волны моря, разошедшиеся волей высших сил, пропуская главных действующих лиц. Невеста в белом, невесомом, сотканным казалось из самой небесной паутине подвенечном платье, грациозно заскользила к алтарю. По традиции королевства невест в отличие от других стран и княжеств не сопровождали родители или какие-то другие доверенные лица. Этим действо свидетельствовало, что женщина вольна в своём выборе мужчины, впрочем, имелось и дополнение небольшое, жена уже не могла обвинять супруга в случае своего недовольства им, ведь она добровольно сделал выбор свой…

Что касалось жениха, то он облачённый в золотистый камзол двигался параллельным курсом, также в гордом одиночестве, традиция имела равное отношение к обоим будущим супругам.

Одновременно взойдя на возвышение, они замерли перед алтарём, церемония бракосочетания началась.

Глава 7

Специалист по сугубо деликатным вопросам, не привлекая к своей скромной персоне излишнего внимания, наблюдал с безопасного для здоровья расстояния за гнёздышком будущей четы Виолетти. Прокручивая в уме различные варианты незаметного проникновения внутрь его, где, по словам Старика, нашёл своё пристанище Мальком предположительно со статуэткой, без неё этот слюнтяй, естественно не представлял никакого интереса. Фрэноса не сказать, что сильно удивила заинтересованность Виолетти в этом деле, он давно перестал сомневаться в том, что в погоне за древним артефактом не обойдётся без участия сильных мира сего. О чём, собственно говоря, без слов свидетельствовало присутствия тут Малька с искомым предметом. Ведь далеко неспроста, он притащил статуэтку именно сюда. Что ж, по крайней мере, раскрылась загадка с одной из конкурирующих сторон. Вот только легче от осознания этого факта совсем не стало, наоборот прибавилось дополнительных хлопот. Ведь, как не крути, ему предстояло несколько омрачить праздник одному из молодожёнов, хотя вполне возможно и обоим сразу, преподнеся такой неожиданный «подарочек». В случае конечно, если у него выйдет задуманное, а именно заграбастать в собственные руки этот неуловимый артефакт. Он не мог не отметить, что события стали стремительно развеваться, ощущая нутром, что это далеко не предел и самое интересное ожидает впереди. Поэтому следовало поспешить, в противном случае древний артефакт мог кануть в неизвестности, как до него сгинули её владельцы – Ушедшие. В голове у специалиста по сугубо деликатным вопросам закружились-завертелись шестерёнками мысли, вырабатывая план действий, очень авантюрный и рискованный, но за недостатком времени и возможностей вполне допустимый.

Фред сразу обратил внимание на непомерно великое количество снующих взад-вперёд стюардов облачённых в режуще глаз оранжевые длинные манишки. В виду огромного числа желающих посетить сие радостное мероприятие, организаторами торжества было принято решение о привлечении дополнительной обслуги. Вследствие чего сколько там мужчин и женщин получили неплохую возможность подзаработать и вдобавок ещё стать непосредственными участниками исторического события. Все они набирались впопыхах, то бишь никто не занимался доскональной проверкой биографией этих людей, чем и собирался воспользоваться Нойс.

Особо не мудрствуя лукаво, он, как ни в чем, ни бывало, подошёл к въезжавшем внутрь двора, сквозь раскрытые настежь створки ворот повозке, плотно нагруженной горшками с букетами цветов внутри. Деловито, точно так и надо было, ухватился за уздечку, задавая направление лошади. Все гениальное просто, как сама история, давно заметил Фред. Напустив на себя озабоченный вид, он в упор не замечал таращившихся на него стражников, уверенно следуя к парадному входу. Что делать далее, его план пока не давал вразумительного ответа, но возница, сутулый угрюмый мужик молчал и наёмник предположил, что он сам не ведает, где именно следует разгружаться и к кому именно обратиться по этому вопросу, а стало быть, оставалось место для импровизации.

Проехав подъездную дорожку, посыпанную блестящим гравием, Фрэнос остановил повозку возле центрального входа перед мраморной лестницей. Вокруг, как угорелая сновала прислуга в упор не замечавшая ни его, ни пестреющих цветов в горшках. Кинув быстрый взгляд на стражу, он не увидел никакой реакции с их стороны, они продолжали скучать на въезде, точа лясы меж собой. Фред уже вознамеривался улизнуть куда-нибудь под предлогом, разузнать, где сгружать цветы, когда неожиданно подал голос возница, выразив своё недовольство.

– Синор вы думаете забирать цветы, или ждёте, покуда я сам слезу и стану разгружать телегу? Хочу сразу вас упредить, я этого делать, не намерен, мне заплатили за доставку, так что будьте любезны поспешите, я должен ещё раз смотаться за цветами, если вы позабыли об этом.

– С памятью у меня всё в порядке, я как раз занимаюсь решением этой задачи.– Напустив важности в голосе, деловито заявил Нойс, краем глаза обратив внимание на стражников вдруг все разом повернувшихся в их сторону. – Сейчас пойду, уточню, куда лучше всего сгрузить цветы, подожди здесь минутку.– Он, было, двинулся внутрь особняка, когда его остановил налетевший, будто из-ниоткуда практически начисто лишённый волос, не считая редкой клочковатой растительности на висках синор, чьи узкие покатые плечи украшали бутафорские погоны.

– Ты, что творишь?– истерично заверещал он голосом, который мог принадлежать только человеку близкому к нервному срыву. – Саботаж решил мне устроить тут?!

Фрэнос внутренне напрягся, мысленно готовясь к провалу миссии. Внешне же он оставался невозмутим, так, как будто слова нервозного синора его вовсе не касались, предназначаясь кому-то другому.

– Тебе где пустая твоя голова поручили разгрузить горшки с цветами?!– тем временем, активно жестикулируя, продолжал распекаться лысый.– Нет, решительно, ни на кого нельзя положиться! Говоришь одно, выполняют другое, просишь сделать так-то, поступают по своему, будто сговорившись!

Наёмник понял, что он вовсе не разоблачён, а просто угодил под горячую руку какого-то распорядителя торжества. Мгновенно сориентировавшись в ситуации, он понуро опустил голову, точно признавая свою вину, то бишь бестолковость. – Виноват досточтимый синор,– протянул Фред жалостливо.

Просительные интонации, потупленный взгляд сыграли свою роль, несколько снизив градус напряжения и уже заметно успокоившись, лысый синор продолжил.– Я же, по-моему, ясно выразился цветы доставить на задний двор, для дополнительного украшения пирших столов и решительно ни для чего другого!– быстро выхватив из горшка длинную лилию с белым роскошным бутоном, он поднёс её к своему мясистому сильно смахивающему на клубень картофеля носу.– Ах, какой запах… вдохнул он полной грудью, став походить на воздушный шар, учитывая его и без того круглый объёмный животик.– Какой насыщенный аромат,– на полу слове вдруг замер он, принявшись смешно разевать рот, как рыба, выброшенная на берег сильной приливной волной. – А-А-А… пуговицы на его мундире одна задругой потрескивая, отрывались, выстреливая в сторону идеально подстриженного газона. Фред предусмотрительно отпрянул в сторону, не рискуя попадать под линию обстрела. – А- А, пчхи-и-и!!! Разразился громким чиханием, толстячок, сотрясаясь в сильных конвульсиях с вмиг покрасневших глаз, обильно покатились слёзы, он лихорадочно шарил по карманам в поисках того, чем можно было утереться.

Без слов Нойс заботливо протянул ему свой платок.– Спасибо,– в ответ закивал головой лысый, вытирая прозрачные потоки соплей, исторгаемые морковно-красным носом. Наблюдавшие издалека за этой сценой стражники брезгливо морщились, отворачиваясь в сторону. – А-ах! Сочно высморкавшись, распорядитель обратно протянул Фреду его платок со словами,– ещё раз благодарю.

– Не стоит слов благодарности,– деликатно отстранился наемник, силясь подавить накатившую тошноту при виде липкого скомканного комка материи, что ещё мигом ранее был девственно чистым льняным квадратиком.– Оставьте его себе, может вам ещё он пригодиться…

– Да, ты прав, решительно эти цветы, вернее аромат их, могут не всем прийтись по нюху… э вернее понравиться. Надо будет подумать, как устранить сие досадное побочное явление в противном случае решительно часть гостей может выразить своё неудовольствие, или вообще не приведи Мирус, заподозрить организаторов в попытке сорвать свадьбу, а этого решительно никак нельзя допустить, не будь я Фердинандом Скропом, ежели это произойдёт! Так, так, а если… задумчиво потирая рукой, подбородок и вышагивая взад-вперёд продолжал вслух размышлять этот не находящий покоя синор, – сгрузим, наверное, нет,, хм, разгрузишь там, где следовало – на заднем дворе, вот только немного в отдельности от других предметных вещей. Ну, да, решительно, мы сделаем это и расставим горшки не на столах, а вокруг праздничного павильона! Как ты считаешь?!– воскликнул он, обращаясь к застывшему с участливым выражением на лице Фрэносу.

– Я считаю это, гениальным решением!– Нойс не скупился на похвалу, ради того, чтобы как можно скорее сдрыстнуть с глаз долой от стражников, он ещё бы не такое сказал.

– Я смотрю ты смышлёный парень, как тебя звать?– благостно взглянул на Фреда распорядитель, сменив гнев на милость.

– Кози.– Ляпнул первое, что пришло на ум наёмнику.

– Странное имя у тебя несколько, э… замялся Скроп,– имя Кози…– ты откуда сам будешь родом?

– Из Малых Дрындуков,– и глазом не моргнув соврал Нойс.– А именем этим нарекла меня матушка в честь деда, который воевал,– счёл своим долгом дополнить затем он.

– Что ж имена не столь важны,– быстренько сменил тему распорядитель.– Важно же нам сейчас другое – решительно не упасть в грязь лицом пред знатными гостями! Поэтому бери лошадь за узду и веди, куда я тебе только что велел. Да ещё не забудь получить манишку у Миноша, не престало расхаживать тебе без неё, правила должны соблюдаться решительно!

Заверив того, что ничего не забудет и не перепутает, неукоснительно выполнив все распоряжения данные ему, Фред быстренько ретировался прочь, самым найрешительнийшим образом потащив за собой флегматичную скотину.

Позади особняка кипела-бурлила суетная суета, как бы выразился Мандарин, будь сейчас он вместе с ним, отметил про себя Нойс, невольно поражаясь масштабом и размахом предстоящего торжества.

Задний двор являл собой живейший муравейник, перевалочный пункт, великое скопление бочек, тюков, нагромождение мешков, причём всё пребывало в постоянном движении. Одна часть прислуги, задействованная внутри особняка, выносила-выкатывала на площадку все, что должно было пойти на пир, другая часть стюардов, подхватывала – разбирала, доставляя непосредственно в нарядный шатер, раскинувший свои широченные объятия невдалеке на ровной изумрудной лужайке. Внутри его уже успели расставить столы, покрыть их праздничными скатертями и даже разложить дорогую посуду вместе со столовыми приборами. Оставалась теперь очередь за главным, а именно угощениями. Запахи, витавшие повсюду, сводили с ума чувственное обоняние наёмника. И как отметил он, по плотоядным взглядам других стюардов не только одного его. Возница, всё также упрямо не желающий слазить с воза, будто прирос к нему, тоже попал под чары жарящегося мяса и пряных специй.