Преодоление

Родное Совинформбюро регулярно передавало, что в ожес точённых боях с превосходящими силами противника наши войска наносят значительный урон гитлеровцам в живой силе и технике. Но почему-то сражались всё на нашей территории, хотя у всех жителей страны тогда были в памяти заветные слова: «Ни пяди нам чужой земли не надо, но и своей не отдадим!» Все верили в хорошую оснащённость, подготовленность и непобедимость Красной Армии.

Женщины собрались на квартире обладательницы аналитического слада ума – Ирины Сергеевны, супруги Степана Владимировича – поздним вечером, в полнолуние. Предварительно они подробно узнали у старых опытных людей, хорошо понимающих в таком деле толк, как надёжно и без проблем вызывали в прежние времена духов и как с ними продуктивно общались.

Не мудрствуя лукаво они решили попытаться вызвать дух Александра Сергеевича Пушкина. Это им удалось с первой попытки, и они использовали для переговоров с духом предложенную и рекомендованную им систему знаков: одиночный стук должен обозначать «да», а два быстрых стука подряд – «нет».

Ирина Сергеевна, супруга Владимира Степановича, томимая жаждой получить ответ на самый главный вопрос, сразу же его задала. Ответ озадачил и ошеломил новоявленных спиритисток.

Этот же самый вопрос в напряжении задала другая женщина с оренбургским пуховым платком на плечах с надеждой получить более приемлемый и достойный ответ.

К их общему удивлению, ответ совпал с первым.

В конце концов, данный наболевший и неподъёмный вопрос уже совершенно неуверенно, поёживаясь и хмыкая простудой, повторила одетая в толстый, ручной вязки серый свитер женщина-спиритистка с шерстяным шарфом на тонкой шее.

И она услышала тот же ответ – 9 мая 1945 года.

Женщины искренне поблагодарили духа Александра Сер геевича, как полагалось завершили свой спиритический сеанс, вышли на свежий воздух и, разглядывая в замёрзших лужах отражение далёкой, полной и молчаливой жёлтой луны, простились на улице и разошлись по домам с неким непониманием предсказанной ситуации и огромной тяжестью в чувствительных сердцах.

Через день к Ирине Сергеевне, первой задавшей на ночном спиритическом сеансе вопрос, в контору Троицко-Печорского лесхоза, где она работала специалистом-лесохозяйственником, пришёл уверенный в себе участковый милиционер: в тёмно-синей форме, кожаной чёрной портупее, с офицерским ремнём и в фуражке; старшина по званию.

Он доверительно и чётко объяснил Ирине Сергеевне тет-а-тет:

– Наше село маленькое. И если что-то здесь знают двое, то об этом известно поголовно всем. Поскольку мы с твоим мужем, Степаном Владимировичем, многократно пили горькую во славу нашей великой и могучей страны, а также за Красную армию, на первый раз сделаю для вас троих исключение – поблажку. Но если еще от кого-нибудь хоть раз услышу, что через вас проходит антисоветская пропаганда, антисоветская агитация, сдам всех вас, куда следует, и поедете в товарном вагоне на Колыму сучки рубить, а оттуда назад вряд ли вернётесь. Тебе все понятно?

– Да, – тихо, с горьким комком в горле промолвила перепуганная насмерть женщина.

– И своим закадычным подругам-трепушкам безотлагательно, непременно, немедленно и однозначно передай: пусть в срочном порядке закончат лживую трепотню с антисоветской и фашистской пропагандой! – потребовал старшина.

– Хорошо, я незамедлительно всё сделаю, как вы сказали, – пообещала ошарашенная женщина, у которой по спине забегали мурашки. Она совершенно ясно представила себе нахождение на далёкой Колыме, до которой надо было ещё доехать в холодном товарном вагоне.

Время стояло суровое, мрачное, страшное. Все жители села Троицко-Печорск, как и все жители страны, однозначно ждали быстрой победы Красной армии над фашистским зверем.

Троица новоявленных спиритисток собралась этим же хмурым вечером, и каждая клятвенно дала слово остальным: никому, никогда, ни при каких обстоятельствах не говорить о странных и непонятных результатах их спиритического сеанса, а если кто спросит, то обязательно уверять, что все это не правда, а чьи-то недалёкие домыслы. Ведь иначе им грозила страшная смерть. И, естественно, они условились, что больше никогда не станут прибегать к любому гаданию на любую тему.

Милицейский старшина в конце 1944 года ушёл на фронт по личному рапорту, коих отдал начальству немало, и с войны в село не вернулся.

Ликуя и празднуя вместе со всеми долгожданный День Победы – 9 мая – в 1945 году, трое женщин-спиритисток стойко продолжали держать язык за зубами о своих роковых и правдивых эзотерических познаниях.

Только в 70-х годах спиритистки робко решились признаться своим близким и на всю ивановскую не афишировали о том, что довлело тяжёлым грузом над ними десятилетиями, что в их жизни произошло в зубодробительный, беспощадный сатанинский период.

* * *

Главное снабжение села осуществлялось по грунтовой дороге протяжённостью 180 километров из ближайшего города, через который проходила железная дорога. Когда грузовик вёз по ухабам ящики со спиртным, было не избежать боя бутылок – две штуки на ящик. Никто, конечно, не возил таким путём бутылки с пивом не только из-за их хрупкости, но и из-за того, что всегда имелось великое множество продуктов питания, промтоваров, оборудования, запчастей, какие требовалось доставить поскорее в село.

Другим не менее значимым путём снабжения являлась река. После того как лёд, сковывавший реку всю зиму, уносился вниз по течению, тающий снег лесов и Уральских гор поднимал уровень великой судоходной реки Печоры на несколько метров. Бассейн реки с востока ограничивался Уральскими горами. Однажды из-за весеннего паводка уровень воды у села поднялся выше шести метров. Оказались подтопленными некоторые дома в районе, а также сельхозугодья, был нанесен серьёзный ущерб. Именно в это время крупнотоннажные самоходные баржи и суда приходили со стороны севера из города Печора, через который проходила железнодорожная магистраль. Частично суда и баржи спешно разгружались в Троицко-Печорске и шли дальше в верховье реки, в малые посёлки и деревеньки, до которых в летнюю межень и на моторной лодке тяжело оказывалось проходить перекаты – сбивались шпонки, ломались дефицитные гребные винты. Судам требовалось спуститься вниз по реке до понижения уровня воды, который образовывался благодаря весеннему паводку.

Речной транспорт привозил то, в чём нуждалось население: и трикотаж, и промтовары, и продукты питания, и бытовую технику, канцелярские товары, топливо и масла для деревенских дизельных электростанций, сельскохозяйственные товары и оборудование и многое другое, в чём имелся крайний дефицит по всему району. Суда, что приходили по весеннему паводку к отдалённым деревням, местное население ждало как манну небесную. Можно вспомнить, что электричество провели в районный центр – Троицко-Печорск – лишь в 1946 году. Суда доходили до деревень Пачгино и Волосница, до сёл Курья и Усть-Унья и даже при благоприятной ситуации поднимались вверх по Унье до расположенной на её правом берегу деревни Бёрдыш, где прямо на поверхности лежала и лежит поныне железная руда, а также маховики и другие части громадных машин, которые работали здесь на предприятии в царский период. Все эти деревни и сёла населены были исконно русским людьми, предки которых жили и трудились здесь с незапамятных времён. Электрические лампочки в этих населённых пунктах зажигаются малыми дизельными электростанциями.

Каждую весну судно, зафрахтованное райпотребсоюзом – РАЙПО – привозило в райцентр пару дюжин бочек пива. Часть пива продавали прямо на берегу в маленьком ларьке, а часть – в прибрежной столовой, которую некоторые жители прозвали «Голубой Дунай» за её традиционную окраску. Нельзя сказать, что село изобиловало знатоками пенного изделия. Многие пили привезённое по реке пиво изрядно, чуть не взахлёб, понимая, что подобный праздник произойдёт лишь через год в очередной весенний паводок, если не помешают неожиданные обстоятельства.

Этой порой в «Голубом Дунае» и на берегу реки часто слышался агитационный призыв поэта Владимира Владимировича Маяковского, утверждавшего, что пиво полезно и на вид красиво. Почти все верили этому лозунгу, конечно же, не зная, что любое пивное изделие наполнено канцерогенами, каковые образуются при высокотемпературном технологическом производственном процессе и каковые повышают вероятность развития раковых заболеваний. И если молодой здоровый организм уверенно противостоит канцерогенам, то для лиц пожилого возраста даже малое употребление зелья чревато серьёзными предсказуемыми последствиями.

Сама прекрасная половина человечества и районного центра с некоторой долей снисхождения и понимания относилась к данной ежегодной мужской забаве и насмешливо повторяла при удобном случае: «Пузо есть – ума не надо».

Когда у ларька выстраивалась очередь за редким напитком, последние жаждущие насладиться пивом нередко в шутливой форме высказывались: «Надо, чтобы пиво продавали только членам профсоюза!»

Обитое вагонкой и окрашенное в голубой цвет здание прибрежной столовой в эти дни становилось всеми признанным центром грандиозных спортивных состязаний. Многие жители района в поединках выясняли меж собой и для публики, кто, не вставая из-за стола, продержится дольше при одинаковом количестве употреблённой бочковой жидкости.

В основном призы были однообразные: одни спорили на кружку пива, другие – на бутылку водки. Имелись и те любители спорта, кто делал ставки на того или иного «борца». В тот год на пятый день пивного фестиваля выявился лидер состязаний, который раз за разом подтверждал свое превосходство новыми достижениями. Им оказался мужчина крупного телосложения, с вечно загорелым красивым и улыбчивым лицом; физически крепкий, азартный закарпатский украинец, который приехал на Печору подзаработать на лесосплаве три года назад по весне и «бросил здесь якорь» – остался в районном центре жить-поживать.

Степан Владимирович вообще не любил споров, соревнований, соперничества и каждый раз отнекивался, когда его приглашали сразиться на ежегодном престижном турнире. Он обычно завтракал, обедал, ужинал в домашней обстановке и ценил кулинарные изыски своей любимой супруги Ирины Сергеевны. Но иногда из-за нехватки времени ему вынужденно всё же приходилось обедать вне своей квартиры, в том числе в столовой, и он в таких случаях обычно приговаривал с радушной и зажигательной улыбкой: «Брюхо добра не помнит».

Из первой открытой пивной бочки он в тот год сразу выпил три полулитровых кружки, из-за чего тогда многие любители пива предположили между собой, что он является заядлым потребителем пенной жидкости. На шестой день пивного праздника в столовой ему громко и публично сообщили радостное для любителей понаблюдать со стороны за чемпионатом известие:

– Гуцул вызывает вас на поединок по пиву здесь, в «Голубом Дунае».

– Одолей его, Владимир Степанович! Все просим: одолей зазнавшегося гуцула. Покажи, на что мы способны, – послышались ободряющие вскрикивания со стороны болельщиков.

На этот раз ему не удалось отвертеться из-за многочисленных громогласных и тихих, одобряющих и язвительных фраз. И он на потребу подбадривающей публике нехотя, со скрипом согласился:

– Знаете, дорогие друзья, я только что с берега, поэтому попрошу: давайте уточним правила дуэли, чтобы в дальнейшем не было никому обидно.

Ухмыляясь, тридцатилетний, пышущий здоровьем, приземистый, даже грузный, чернявый и кудрявый закарпатец, уверенный в своей победе, на весь зал столовой выпалил заученной скороговоркой:

– Кто первый встанет из-за стола по нужде, тот проиграл!

– Ладно, согласен, кто первый встанет из-за стола по нужде, тот и проиграл, – фронтовик в знак согласия кивнул крупной короткостриженной седой головой. – А на что мы с тобой спорим?

– На бутылку водки, – просиял непобедимый закарпатец.

Выдержав многозначительную паузу, притом глядя вниз, на высокие ботфорты, сделанные из чёрной резины, Степан Владимирович медленно произнёс:

– А может быть, мы с тобой, Гуцул Иваныч, как взрослые, много видавшие мужики сможем осуществить этот исторический поединок на что-нибудь посущественнее?

– Давай на две или на три бутылки водки, – оживился украинец, сверкая антрацитовыми глазами, и от предвкушения победы у него заходили челюсти, желваки и чёрные усы; он судорожно облизнул крупные розовые губы.

Степан Владимирович вновь выдержал длинную паузу, словно заправский актёр с многолетним стажем, и, продолжая смотреть в пол и на ботфорты, как бы размышляя, вновь медленно и с расстановкой спросил раззадоренного соперника:

– А почему бы нам с тобой, уважаемый Гуцул Иваныч, не поспорить на целый непочатый ящик водки?

Украинец чуть опешил от такого значительного, небывалого, крупнокалиберного предложения, но вскоре кое-как пришёл в себя, а высокий ореол славы неоднократного пивного чемпиона посёлка и окрестностей сделал свое дело, и он с гордо поднятой головой согласился.

Один из столов на четырёх стальных чёрных ногах срочно освободили. Пластиковую бежевую поверхность, окаймлённую дюралевой рифлёной лентой, дополнительно протёрли белым кухонным вафельным полотенцем. Каждому участнику поединка выдали по стулу из дюралевых трубок с жёлтыми фанерками на спинке и сиденье.

Оба оказались одетыми в рабочие костюмы. Только у гуцула синий костюм сплавщика леса выглядел чуть выцветшим и потёртым, а на Владимире Степановиче как влитой сидел почти новый зелёный костюм, какие выдавали лесорубам. Когда они сели за стол друг против друга, могло показаться, что между ними не хватает шахматной доски с фигурами и шахматных часов, как на приличном спортивном турнире. Однако вместо игровых фигур стол украсили мелкие фаянсовые тарелочки со свежей зеленью, с копчёной, солёной, сушёной рыбой и с ароматным плавленым сырком «Дружба». По мере того как соревнующимся подносили по очередной кружке пива, столовая наполнялась зрителями, которые внимательно наблюдали за «гладиаторами», как в Колизее. Никто в столовой уже не обедал, никто не сидел – все стояли. Даже повара и столовые работники в белых передниках и колпаках с азартом лицезрели происходящее небывалое событие всерайонного масштаба. Кто-то делал ставки на одного, кто-то вдохновенно болел за другого «спортсмена». Громко никто не разговаривал, но и полная тишина отсутствовала – собравшиеся вполголоса или шёпотом делились впечатлениями и предвидением грандиозного финала пивного фестиваля.

Сторонник Степана Владимировича, подняв мохнатые брови и округлив глаза, предвещал желаемый исход громким шёпотом:

– Вот-вот фанерка на стуле треснет под гуцулом, и тот свалится на пол вместе со своей пивной кружкой.